Женщины-орнитологи не боятся высоких широт
«Как им удается?» Этот вопрос то и дело возникал на заседаниях и в кулуарах Второго всероссийского орнитологического конгресса в Санкт-Петербурге («Поиск», №3, 2023, «Слетятся орнитологи»). Речь, разумеется, о птицах, об их способности совершать сверхдальние, порой беспосадочные перелеты, о загадках их невероятной энергетики, о встроенных в их крохотные тельца механизмах биоакустики, ориентации и навигации, о стратегии воспроизводства и сохранения потомства вопреки природно-климатическим катаклизмам.
Сказанное в полной мере относится к птицам Арктики, к ним — особое внимание, ведь пятая часть России лежит за Полярным кругом. Осваивая арктический регион, мы почти не задумываемся о птицах, обитавших там задолго до прихода техногенной цивилизации, вытесняем их с насиженных мест на куда менее удобные. Вроде бы имеем право. Для одних они — лишь примета северного пейзажа (птичьи базары, чайка за кормой), для других — объекты охоты и указатель наличия промысловых рыб, для третьих — туристическая «фишка», возможность бердвотчинга — любительского наблюдения за птицами, для четвертых — символ традиций коренных народов, для пятых — источник инфекций или авиационной опасности. И только научные исследования позволяют дать комплексную оценку роли птиц в экосистемах Арктики, рекомендации по их осмысленной охране. Каждый полевой сезон орнитологи буквально проживают все стадии жизни пернатых, находясь рядом с ними на суше и на море, обрекая себя на спартанский быт и промозглое лето. При этом отнюдь не считают себя героями. Как я убедился, среди этих завсегдатаев северных широт много представительниц, казалось бы, слабого пола.
Первый яркий пример — Мария Гаврило, ведущий научный сотрудник Арктического и Антарктического НИИ. Тяга к Заполярью у нее в генах, отец был полярником, по его стопам в 1984 году пришла работать в институт. Пришла не робким новичком: в студенческие годы ездила в Кандалакшский заповедник на Белом море, на каникулы с друзьями, на практику. Сегодня она — авторитетный специалист по морским арктическим птицам во всем их многообразии. Ведет их учет с борта судна, вертолета или самолета или проводит полевой сезон в экспедиции на каком-нибудь островке, изучая гнездовую биологию птиц. Ее любимые белые чайки гнездятся на суше, питаются из моря рыбой и планктоном, потому что море в Арктике гораздо продуктивнее земли. Их гнездовой ареал простирается до границы суши, а это 81 градус северной широты, и орнитолог следует за ними. Среди черт, которые птицы приобрели, эволюционируя в суровой арктической среде, Мария Владиславовна выделяет умение адаптироваться к ее переменам: успеть вывести потомство за очень короткое лето или, если условия не благоприятствуют, не размножаться, а ждать следующее «окно возможностей». Поэтому виды, которые научились жить в Арктике, живут долго, часто образуют большие поселения — те самые птичьи базары. С этим орнитологи более-менее разобрались, до тонкостей ориентации и навигации пока не дошли.
— Мы повесили на двух белых чаек из соседних гнезд спутниковые передатчики, как маленькие рюкзачки, и выяснили, что одна полетела на зимовку в Берингово море на восток, а другая — в море Лабрадора, в Атлантику. Система миграции у них привязана не к географическим местам зимовки, а к акваториям со льдами, с которых чайке привычнее добывать рыбу. Из-за этой привязанности глобальное потепление ей так вредит: кромка льда отступает на север, приходится дальше лететь за кормом, тяжелее выкармливать птенцов, и годы пропуска размножения учащаются. Это ставит под угрозу благополучие популяции, а чайка — вид из Красной книги, наиболее уязвимый не только к потеплению климата, но и к загрязнению морей.
Сейчас Мария Гаврило с коллегами начали пионерные исследования состояния птиц по анализу их крови. Берут мазок, как у человека, и по соотношению числа двух форм лейкоцитов определяют уровень стресса особей и здоровье популяции в целом. Есть первые результаты: самки белой чайки оказались более подвержены стрессу, чем самцы, для них участие в размножении сопряжено с большей нагрузкой. Эти и другие исследования проводятся в рамках программы по сохранению биоразно-образия компании «Роснефть», лицензионные участки которой перекрывают места гнездования белой чайки. Альянсу предшествовали долгие, но не напрасные согласования: финансовая поддержка позволила провести два полноценных полевых сезона, детально изучая не только белую чайку, но и такие виды, как моевка, бургомистр, гага.
— Я более двух лет была членом экспертной комиссии Росприроднадзора по оценке экологической безопасности нефтегазового освоения шельфа, — комментирует орнитолог. — И уже на стадии экспертизы проектов видела, что есть компании более и менее ответственные. Одни напирали на то, что им нужно строить нефтяной терминал, для экономики страны это первично. Другие спрашивали, что они могут сделать для сохранения природы. Мы, например, советовали не проводить работы в августе и начале сентября, когда утки линяют и не могут подняться на крыло, и они соглашались сдвинуть график. Если ты знаешь особенности распределения популяций и экологии птиц, то можно оптимизировать производственную инфраструктуру, чтобы развести их во времени и пространстве. То же относится к промысловому рыболовству: научно обоснованные квоты позволяют учесть интересы морских птиц как потребителей рыбных ресурсов.
Орнитологи Андрей и Елена Волковы представили на конгрессе свой, можно сказать, семейный проект. Жили и работали в Москве, но в 2013 году с маленькой дочкой Варей уехали в новый национальный парк «Онежское Поморье» (Архангельская область), поселились в отдаленной поморской деревне Летняя Золотица. Тогда и родилась идея заняться изучением полярной крачки, чемпиона мира по дальним миграциям. Благо, колония этих птиц располагалась на островке в 3 км от их дома.
Крачки преодолевают путь от мест гнездования в Арктике до района зимовок в Антарктике и обратно (более 100 000 км за год). В 2014 году Андрей и Елена впервые в России применили для изучения их миграции геолокаторы. Установили эти приборы на 20 птицах, на следующий год предстояло снова отловить их. «У Лены дальнее зрение лучше, чем у меня, обычно она первая замечала помеченную птицу в полете», — рассказывал Андрей. В итоге от 7 птиц получили, обработали и опубликовали данные о маршрутах миграции, но без подробностей нахождения крачек в Арктике и Антарктике.
Выполнив проект, вернулись на «большую землю» (дочку надо было готовить к школе), уже не в Москву, а в Нижегородскую область. Андрей работает в Керженском заповеднике, Елена — в природном парке «Воскресенское Поветлужье». Но Север манит — в 2021 году снова всей семьей махнули на Онежский полуостров. Продолжили исследования крачек в рамках проекта ICARUS, применяя миниатюрные (весом 4,5 г) спутниковые передатчики, которые в отличие от геолокаторов работают онлайн в условиях полярного дня. Как выяснилось, прежде чем направиться в Антарктику, пересекая Атлантический и Индийский океаны, птицы полетели с берегов Белого моря еще выше на север, к Шпицбергену и Гренландии, где провели август в богатых кормом водах у границы паковых льдов. В сентябре они достигли западного побережья экваториальной Африки. На мой сакраментальный вопрос, зачем им лететь из Арктики в Антарктику, последовал экзистенциальный ответ Андрея: «Каждый биологический вид имеет свое представление о комфортной среде обитания. Для полярных крачек это воды Арктики — летом Северного полушария и воды Антарктики — летом Южного полушария». При этом крачки не торопятся на юг: перелет к местам зимовки совершают за три месяца (сентябрь — ноябрь); попутно одна из них посетила водно-болотные угодья в Либерии; а возвращаются к местам гнездования куда быстрее — за полтора месяца (апрель — май). Отследить финальные стадию их миграции и пребывание в Антарктике не удалось по техническим причинам, а значит, последнее слово об этих крылатых марафонцах Андрей и Елена еще не сказали.
Продолжает дело своего мужа, замечательного орнитолога Евгения Сыроечковского, инициатора проекта по созданию природного парка «Берег кулика-лопатня» в Анадырском районе Чукотского автономного округа, старший научный сотрудник Института географии РАН Елена Лаппо.
— Почему именно этой птичке оказана столь высокая честь? Кулик-лопатень интересен не только внешностью — ни у одного кулика в мире нет такого клюва — и малой изученностью: он, как иголка в стоге сена среди стай других мелких куликов на зимовках и на тундровых просторах. Это эндемик Чукотки, вид на грани вымирания из Красной книги РФ, численность которого на планете не превышает 200 пар, а на предлагаемой под региональный парк территории расположены немногие сохранившиеся очаги его гнездования. Кулика-лопатня и места его обитания надо изучать и спасать одновременно, в этом суть природоохранной орнитологии как научного направления, — говорит Елена Георгиевна.
Ученые не устают пояснять, что проект парка построен по принципам современного экоменеджмента и зонирования и не лишает местные сообщества возможностей оленеводства, охоты, сельского хозяйства. Он имел бы и международное значение, поскольку на восточно-азиатском миграционном пути птиц уже создана сеть охраняемых территорий в Китае, Мьянме, Таиланде… Кроме того, в границах будущего парка — важнейшие нерестилища нерки, линники гусей и уток. Рядом — крупнейшие птичьи базары, лежбища моржей, участки обитания черношапочного сурка, снежного барана, неповторимые ландшафты, реликтовые растительные сообщества, ценные археологические объекты. А охраняемых территорий в районе, увы, нет. Тем самым неприметный кулик-лопатень мог бы стать видом-флагманом движения за сохранение сказочной экосистемы юга Чукотки.
Одновременно с научными изысканиями орнитологи в течение 10 лет проводили эксперимент «Путевка в жизнь» по инкубаторскому выращиванию птенцов кулика под защитой от невзгод и хищников — выпущенные на волю лопатнята показали высокую жизнестойкость в природной среде. Резолюция конгресса призывает поддержать и ускорить создание парка.
С пленарным докладом «Научные основы мониторинга и рационального использования арктических гусей и казарок в России» выступила старший научный сотрудник Института проблем экологии и эволюции им. А.Н.Северцова РАН Софья Розенфельд. С 2010 года она избороздила арктическое пространство России на легком гидросамолете не как научный турист, а как пытливый исследователь, определяя виды и численность птиц с помощью цифровой съемки, составляя карты путей их пролета и мест обитания. Вместе со своей командой создала актуальную, открытую для пользователей базу данных на основе всех авиучетов.
Собранный материал дает ей право на серьезные обобщения и выводы. Например, о необходимости государственной программы мониторинга мигрирующих птиц. О растущем антропогенном прессе на побережье Арктики — сверху это отчетливо видно. О том, что вред от белых медведей, разоряющих гнезда гусей и уток, и от чудовищных VIP-охот, участники которых выкладывают фото своих «трофеев» в Интернете, сопоставимы. О трудном поиске взаимопонимания с чиновниками: когда им сообщаешь, что численность популяции того или иного вида птиц падает, можно услышать: «А вы докажите!» или «Но у нас же есть заповедник». Тем не менее, имея научно обоснованные данные, легче сподвигнуть региональное начальство к принятию конкретных природоохранных мер, чем пытаться провести их централизованно.
Работа Софьи Борисовны — это еще и уникальный опыт использования авиации как научного инструмента. Пилот воздушного судна собственной конструкции с поплавками, пригодного для полета на одной скорости с птицами, инженер из Сургута Георгий Киртаев невозмутим и немногословен. Но он готов доставить свою отважную спутницу на любую арктическую базу, лишь бы там нашлась бочка бензина для дальнейшего полета, посадить этот «везделет» на снег, лед, воду, камни в любой точке, где будет замечен пернатый объект исследований.
Я размышлял о том, чем закончить этот рассказ, когда получил электронное письмо от Андрея Волкова: «Мы с Леной прожили в Летней Золотице два года, включая зимовки, без дорог и мобильной связи. Сообщение с «цивилизацией» — Ан-2 два раза в неделю, кроме весны, когда взлетная полоса становится непригодной. Зато гостеприимные поморы предоставили нам свои избушки («тони») в качестве полевой базы. Одна из «тоней» располагалась рядом с колонией крачек, и в период гнездования и миграции птиц мы жили в ней вместе с дочкой. Не буду описывать бытовые условия «тоней», но мы обитали в них не более месяца, возвращаясь в Летнюю Золотицу, где обрабатывали полученные данные. Общий принцип организации полевых работ — изыскать возможность относительно комфортного проживания при доступности к объекту исследования. Тогда процесс будет значительно эффективнее.
Что касается женщин-орнитологов: мне знакомы некоторые из них. Эти прелестные дамы сами выбрали свою профессию с ее непростой спецификой. Но они счастливы, работая в поле, и не представляют, как можно жить без экспедиций. Для них 8 Марта не только милый женский праздник, но и знак приближения полевого сезона: пора собираться в дорогу!»
Чем не концовка? Только вот не обойтись без тревожной ноты. По мнению специалистов, глобальное потепление изрядно осложняет жизнь птиц Заполярья, а дополнительное антропогенное воздействие способно сделать ее невыносимой. Сравнение, может, и натянутое, но если российская Арктика — наш дом, то и птицы — наши домочадцы. Они — чуткий индикатор состояния здоровья океана и прилегающей суши, где обитают тундровые виды, экологического благополучия северных регионов страны. Тем важнее миссия орнитологов, которые не просто изучают птиц, но и внедряют в общественное сознание правила мирного сосуществования с ними.
Аркадий СОСНОВ
Нет комментариев