В апреле 2017-го исполняется триста лет, как Петр Великий с многочисленной свитой пересек границу Франции. Невероятно яркое событие: властитель набравшей силу европейской державы 64 дня проводит в другой державе, встречается не только с ее юным королем, регентом и аристократами, но и с учеными, деятелями культуры, подробно знакомится с работой мануфактур, музеев, устройством парков. Цель поездки? Как писал анонимный российский автор XVIII века, “обозреть тамо изящность зданий, разные учреждения и из того почерпнуть нечто для пользы своего государства”. Польза была почерпнута огромная, к слову, этот царский десант и на французов произвел сильное впечатление, о чем свидетельствовал Вольтер.
За минувшие три века сложилось целое направление исторической науки, исследующее визит Петра и его последствия для культурных, научных, военно-политических отношений двух стран и ситуации в Европе. Каждое поколение историков освещает тему заново, с учетом вскрывшихся деталей и подробностей, в контексте своей эпохи. Внимательный, разборчивый взгляд из наших дней — книга “Петр I во Франции” (СПб.: Европейский Дом, 2015) профессора Саратовского национального исследовательского государственного университета им. Н.Г.Чернышевского Сергея МЕЗИНА. Сейчас автор вносит в нее изменения и дополнения — готовит второе издание. Слушать его интересно: мало того что любит Францию, как многие из нас, но еще и прекрасно знает ее прошлое.
— Сергей Алексеевич, поездка русского монарха во Францию, едва завершившись, стала обрастать былями и небылицами. Вам удалось, изучив отечественные и французские источники, выявить разночтения в оценках личности и поступков Петра, поставить под сомнение вроде бы бесспорные факты, что признает и такой авторитет, как научный руководитель санкт-петербургского Института Петра Великого доктор исторических наук Евгений Анисимов. В чем сложность для историка, взявшегося изучать “французские хроники Петра Великого”?
— В той же работе с источниками: русские подчас слишком коротки (официальный журнал пребывания царя во Франции, хоть и назван “обстоятельным”, умещается на трех страницах академического издания), а французские тексты изобилуют слухами, анекдотами и стереотипными суждениями. Наиболее подробную хронику пребывания царя в Париже содержат французские газеты той поры, однако считать их самыми достоверными источниками тоже не рискну; они готовы были рассказывать о “причудах” царя, вроде пристрастия к построенной по его приказу на берегу Сены русской бане, чтобы удовлетворить непритязательных читателей. Многие стороны жизни Петра за границей были скрыты от глаз журналистов. Более надежную информацию содержат письма царя, документы и расходные книги, хотя и она далеко не всеобъемлющая. Приходится собирать факты по крупицам, сравнивать, критиковать, сомневаться, “вживаться” в обстоятельства описываемых событий, чтобы максимально приблизиться (лишь приблизиться!) к объективной исторической картине.
— Научная программа визита была необычайно насыщенной. Петр общался с ведущими учеными страны в области медицины, анатомии, химии, географии, геометрии, механики, астрономии, ботаники. Чем он руководствовался, выбирая объекты изучения и собеседников? И мог ли говорить с ними на равных, ведь в его свите ученых не было, не считая придворного лейб-медика Роберта Арескина?
— К 1717 году Петр I накопил немалый опыт общения с европейскими светилами: его собеседниками бывали изобретатель микроскопа А. ван Левенгук, знаменитый врач Г. Бургаве, анатом Ф. Рюйш, Г. В. Лейбниц и, возможно, сам И. Ньютон! Царь обладал солидными познаниями в механике, медицине, географии, фортификации и неистощимой любознательностью. К тому же ученые XVIII века были склонны к популяризации своих достижений. Начинался Век Просвещения. (К сожалению, сегодня даже историки стремятся создать свой “птичий” язык, непонятный для окружающих.) Культурные агенты царя в Париже заранее снабжали его книгами, составляли списки достопримечательностей, среди которых научные объекты всегда присутствовали. Гостеприимные хозяева также не упускали случая похвастаться научными успехами “великого века” Людовика XIV. Однако последнее слово в планировании поездки оставалось за царем. Несколько раз он посещал Ботанический сад и Обсерваторию, где вел наблюдения и надолго задерживался, вопреки нормам протокола, вникал в технические новшества в Арсенале, Монетном дворе, Королевской типографии, приглашал к себе в отель “Ледигьер” ученых и медиков…
— Петр с его любовью к редкостям, картам, глобусам, инструментам, приборам попал во Франции на благодатную почву. Он ведь не только изучал их, но и приобретал и отправлял в Россию. О чем может рассказать список сделанных им покупок?
— Прежде всего, о разнообразии интересов. И надо признать, что французские мастера и ученые, нередко в одном лице, вполне могли эти интересы удовлетворить. Он не пожалел денег на математические и астрономические приборы и инструменты, модель движущейся небесной сферы, соответствовавшую системе Коперника. Петр не остался равнодушным и к парижскому шику (одежда, мебель, предметы обихода). Но, пожалуй, больше всего приобрел книг.
— Можно ли утверждать, что, по сравнению с Великим Посольством 1697-1698 годов, вырос интерес Петра к гуманитарному знанию, что проявилось в его беседах в Сорбонне и Королевской библиотеке, где он якобы к греческим манускриптам “прикасался щекой, чтобы поцеловать”?
— Несомненно. Петра охватила настоящая страсть к книгам по архитектуре, наметились предпочтения в области искусства. Неравнодушен он был и к истории. А вот к богословию, которым хотели его увлечь профессора Сорбонны, царь показал себя равнодушным. Кстати, сообщение о том, что он целовал греческие манускрипты, я отношу к категории сомнительных.
— Почему все-таки Петр во Франции уделил больше внимания “художествам и науке”, чем военно-морскому делу, в отличие от поездок в Голландию и Англию?
— Любимое военно-морское дело он и во Франции не игнорировал, в частности, будучи в Дюнкерке и Кале. В Париже было куплено много книг по фортификации. Однако царь еще до поездки знал, а во время визита убедился воочию, что Франция более всего славится в Европе искусством и наукой. Мне представляется, что Петр осознал значение культуры и искусства не только в деле “цивилизации” страны, но и в презентации власти. Версаль и Марли очаровали российского монарха, он мог часами прогуливаться по садам королевских и аристократических резиденций, рассматривать фонтаны и прочие садовые затеи, лично вымерял “версальский огород”.
— В свите Петра числился и денщик, арап Абрам Петрович Ганнибал, прадед А.Пушкина…
— Увы, даже самые дотошные пушкинисты не смогли обнаружить подробностей пребывания “Абрама Арапа” во Франции как в 1717 году, так и потом, когда царь оставил его “для обучения военных дел”. Отмечу лишь, что Абрам Петрович во время поездки отвечал за купленные и подаренные царю книги и другие приобретения, которые возил в специальном сундуке. Позже, получив инженерное образование, предок поэта дослужился до звания генерал-аншефа. Не иначе как по примеру царя он собрал во время учебы и службы во Франции неплохую библиотеку.
— Особый день “царской командировки” — 19 июня, когда Петр посетил Королевскую академию наук, располагавшуюся в Лувре, где его приветствовали 42 ее члена во главе с аббатом Биньоном. Какое значение имел этот визит для российской науки?
— Во время пребывания за границей царь никогда не забывал о России. Европейские достижения он постоянно примерял к потребностям своей страны. Вера в созидательные возможности науки и просвещения всегда его воодушевляла. В то же время прагматичный царь понимал, что без государственной поддержки наука в России не “прорастет”. Поэтому его привлекал опыт именно Французской академии, где ученые получали жалование от государства — небольшое, но стабильное. Не случайно в проекте Российской академии, утвержденном Петром, указывалось, что новое учреждение “такой академии, которая в Париже обретается, подобно есть”.
— Посещение академии до сих пор имеет больше всего интерпретаций. Говорится, например, что французские ученые мужи были так впечатлены подаренной Петром картой с неизвестными им очертаниями Каспия, что немедленно избрали российского царя членом Парижской академии…
— Версия о том, что Петр был избран членом Королевской академии наук в день ее посещения, историками высказывалась. Такой ход событий был бы желательным и для самого царя. Но президент академии аббат Биньон, по-видимому, слегка опешил, получив от Арескина столь необычное пожелание. Во-первых, не было примеров приема монархов в академию, во-вторых, академиков, как правило, избирали на место умерших членов, наконец, такое ответственное решение необходимо было согласовать с регентом Франции Филиппом Орлеанским. Сохранившийся протокол заседания академиков в присутствии царя не зафиксировал ни его избрания, ни представления карты Каспийского моря. Эта пикантная ситуация благополучно разрешилась в конце 1717 года, когда в Петербург из Парижа пришло официальное известие об избрании Петра I академиком “сверх всех рангов”. Что же касается карты, то царь накануне визита в академию беседовал с известным географом Г. Делилем о Каспийском море и прилегающих к нему территориях. Но подлинную карту Петр прислал в Парижскую академию лишь в 1721 году. Так что именно он открыл для европейского научного мира настоящие очертания озера-моря.
— Существуют свидетельства о том, что Петр недолюбливал Францию и французов. Изменилось ли его отношение после длительного пребывания в этой стране?
— У Петра I были веские основания для антифранцузских настроений. Король Людовик XIV вплоть до своей смерти в 1715 году был союзником Карла XII и выплачивал ему субсидии. То есть отчасти шведы воевали с Россией на французские деньги. Французская дипломатия, как правило, противостояла русской в Польше и в Турции. Правда, современники не раз утверждали, что русский царь испытывал уважение к личности “короля-солнца”. Да и пришедший после него к власти регент Филипп Орлеанский проявил желание нормализовать французско-русские отношения. Петра I эта возможность также привлекала. До конца жизни царя не покидала мечта о подлинном союзе с Францией и о заключении брака его дочери Елизаветы с Людовиком XV…
— Евгений Анисимов назвал вашу книгу максимально полным “портфелем” материалов о поездке Петра во Францию, которых хватит надолго, на многие десятилетия.
— Собрать “портфель” — это полдела. Материалы надо еще и осмыслить. Свою попытку осмысления я предпринял. Может быть, не всех она устроила. Из пяти рецензий на мою книгу, вышедших у нас в стране и за рубежом, одна оказалась довольно “кислой”. Это нормально. С моей стороны, опрометчиво было бы заявлять, что тема “Петр I во Франции” закрыта: продолжаю над ней работать, и не я один. Доселе затененные грани прошлого могут высветиться уже в докладах на Петровском конгрессе, посвященном 300-летию визита Петра I во Францию, который пройдет в Париже в апреле этого года.
Беседу вел Аркадий СОСНОВ
Фото Геннадия Савкина
На изображении: Жан-Марк Натье. Портрет Петра I (1717). Государственный Эрмитаж
Нет комментариев