Нынешний год связан с грустным юбилеем — 70 лет назад в нашу страну вторглись немецкие захватчики. Великая Отечественная прошлась по судьбам почти всех, кто жил в военные годы. Среди них есть особая категория людей, о которых долгое время не принято было говорить. Военнопленных и мирных жителей, оказавшихся в фашистской неволе, лишь относительно недавно официально признали жертвами нацистов. Особые тяготы выпали на долю детей, которых вместе с родителями угнали в Германию.
О судьбе малолетних узников шла речь на конференции в пущинском культурно-досуговом центре “Молодость” — одном из памятных миротворческих мероприятий, посвященных 70-летию начала Великой Отечественной войны, в которых приняли участие представители общественных организаций Германии. Председатель Германского общества помощи ветеранам войны в России Ханнелоре Дандерс привезла с собой “розы примирения” и передала их руководителю Московской областной организации несовершеннолетних узников фашизма Инне Павловне Харламовой. Немцы оказывают жертвам фашизма не только моральную, но и материальную поддержку. Благодаря их стараниям и средствам бывшие узники имеют возможность посетить Германию, побывать в тех местах, где прошла часть их жизни.
Память жертв концлагерей почтили стоя под знаменитую песню “Бухенвальдский набат”. Пожилые люди, испытавшие в детстве тяготы неволи, не сдерживали слез. То, что с ними произошло много десятков лет назад, всплывало в памяти настолько реально и с такой силой, будто случилось вчера.
…Анатолий Гусаков (сегодня он возглавляет группу ремонта научных приборов Института белка РАН) ночью 22 июня проснулся от криков матери. Испуганные родители стояли у окна и смотрели, как в их родной Севастополь приходит война: шарят по небу прожектора, взлетают осветительные ракеты. Вскоре стены задрожали от взрывов. Город немцы бомбили одним из первых.
Тогда Анатолию Павловичу было пять лет, его сестре — годик. Семья Гусаковых осталась жива благодаря тому, что почти год пряталась в каменоломнях, где раньше добывали известняк. До прихода немцев в них размещались мастерские, склады с боеприпасами, госпитали. Здесь работали и родители.
Как-то ночью он вышел из штольни. Сияла луна. Вдруг послышался гул немецких самолетов. Мальчик успел заскочить обратно в пещеру, и буквально через минуту как раз в том месте, где он недавно стоял, взорвалась бомба. Почти полностью засыпало выход из штольни, остался лишь узкий просвет.
Потом настала черная пора — оккупация. Еды почти не было. Маленькая сестренка от голода часто плакала. А он, напротив, стараясь не “нагружать” взрослых, никогда не жаловался. Уже после войны мать вспоминала: “Толя, какой же ты был терпеливый во время войны, всегда молчал”.
В апреле 1944-го, буквально за несколько дней до освобождения Севастополя, начались облавы: трудоспособное население немцы отправляли в Германию.
Семья Гусаковых оказалась в Рурском каменноугольном бассейне. Новым местом их проживания стала фабрика в городе Швельм, где до войны штамповали пуговицы и другие мелкие изделия. На предприятии за железным забором с колючей проволокой разместили около сотни человек. Взрослые жили в подвале, дети с матерями — в маленькой комнате, где двухъярусные кровати стояли вплотную друг к другу. Кормили один раз в день жидким овощным супом без хлеба и, конечно, без мяса. В памяти о том времени — постоянный голод, слабость, головокружение. Мать позже говорила, что во время войны он совсем не рос.
Освободили узников американцы. Разместили в поселке с великолепными особняками, где ранее проживали зажиточные немцы. Ужас войны остался позади. Но все ждали главного — возвращения на Родину. И дождались. Собрали всех на поляне рядом с поселком, перед людьми выступили представители США, Англии, СССР. Американцы и англичане предложили желающим, кто по каким-то причинам не хочет возвращаться домой, выбрать постоянным местом жительства Западную Европу или США.
Затем слово взял советский офицер. Он заявил, что Родина-мать простила всех и бывшие узники могут возвращаться домой. Эти слова до глубины души возмутили людей. Они не по своей воле оказались в плену, откуда не было возможности сбежать. За что их должны прощать? Тем не менее у большинства из них даже мысли не возникло променять свою страну на чужую. Желающие остаться все же нашлись, но немного — трое молодых людей.
Дальше — долгий путь домой. Семью Гусаковых высадили в Симферополе: Севастополь был практически полностью разрушен. Поселили в конюшне, родители перебивались случайными заработками, а девятилетний Толя осенью пошел в первый класс. Через год семья переехала в Феодосию, где им наконец предоставили небольшое жилье, работу на рыбоперерабатывающем предприятии. Жизнь стала налаживаться. Но в советское время Гусаковы никому не рассказывали, что были в плену в Германии. Ситуация изменилась лишь в 1980-е. Анатолий Павлович с сестрой получили единовременную компенсацию от немцев, несколько тысяч евро. А с 2000-х — надбавку к пенсии в размере чуть больше тысячи рублей.
Анатолий Павлович окончил Новочеркасский политехнический институт, получил инженерную специальность. Почти сразу после окончания вуза переехал в Пущино — на родину жены. Устроился в только что созданный Институт белка, где работает вот уже 40 лет. Начинал с юстировки и наладки электронного микроскопа, затем возглавил группу по ремонту научных приборов. В этом году ему исполнилось 75 лет. Уходить на заслуженный отдых не собирается: сил достаточно, работа нравится.
…Яков Михайлович Непочатов перед войной успел окончить семь классов. Его поселок под Харьковом оказался в немецком окружении осенью 1941-го. Мальчик помогал фронту, восстанавливая связь: вместе со сверстниками соединял и изолировал телеграфные провода.
После оккупации его с друзьями выдал полицай. Подростков погнали в Германию, они оказались вблизи города Галле, там их ждала работа вначале на литейном, затем на химическом заводах. Вместе с одним из друзей Яше удалось сбежать, но через некоторое время они были пойманы немцами, а 7 ноября 1942 года оказались в Бухенвальде.
Перед новоприбывшими выступил офицер. Он объявил, что пленники попали не в дом отдыха или санаторий, а в концлагерь Бухенвальд, откуда нет выхода. Единственный выход — через трубу крематория. В этой чудовищной печке трупы сжигались в считаные мгновения, то, что от них оставалось, вылетало наружу через ту самую трубу, о которой говорил офицер. Якову Михайловичу до сих пор тяжело вспоминать, как приходилось ходить на работу по недогоревшим человеческим костям. Они хрустели под ногами, как снег.
В Бухенвальде работал магазин, где можно было купить мелкие товары. Деньги и письма от родственников и посылки от Красного Креста получали все, кроме советских заключенных: наша страна отказалась подписывать конвенцию о военнопленных. Посылки были маленькие, примерно по 400 граммов. Но большинство узников делились с русскими, отдавая им часть присланных продуктов.
2 сентября 1943 года Якова Михайловича вместе с группой других узников отправили в концлагерь Дора, который располагался в двух туннелях, пробитых в горах. Наружу не выпускали, внутри всегда было холодно и сыро. Туннели освещались карбидными лампами. Нечем было даже умыться. Спали на камнях, с потолка на лежащих капал конденсат. Только в начале 1944-го заключенных стали выводить наружу и заселять в наскоро построенные бараки. Когда Яков вышел из туннеля, он ничего не видел — солнечный свет слепил его. Зрение не восстанавливалось. Спас его чех Карел Брамблец, он отправил домой письмо с просьбой прислать темные очки и вскоре получил их от матери. Благодаря этим очкам, считает Яков Михайлович, ему удалось избежать крематория.
И в этом случае пленных освободили американские солдаты, которые прибыли в концлагерь на танках. Люди, которых они спасали, представляли собой живые скелеты: в их дистрофичных телах едва теплилась жизнь. Пленных взвешивали и выдавали справки. Яков Непочатов при росте 178 см весил 37 кг.
На Родину они добирались пешком с июля до сентября 1945-го. В дороге их кормили не намного лучше, чем в концлагере. В России всех распределили по предприятиям. Яков Михайлович в составе отряда из 800 человек оказался в городе Сталиногорск (ныне Новомосковск). Всех в приказном порядке определили на шахту. Заточение на родине длилось почти три года.
Несмотря на рану ноги, которую он получил в Бухенвальде, и вживленный кардиостимулятор, Яков Михайлович в свои 85 лет активно участвует в общественной жизни наукограда.
Фирюза ЯНЧИЛИНА
Нет комментариев