За далью — Даль. Он пришел в Академию наук со своим словарем

Главный труд лексикографа, этнографа, писателя Владимира Ивановича Даля (1801-1872) Толковый словарь живого великорусского языка востребован и в наш век электронных коммуникаций. Он представлен на портале Президентской библиотеки (prlib.ru) наряду с другими оцифрованными изданиями ученого в канун 219-летия со дня его рождения. Здесь же в открытом доступе — воспоминания об удивительном человеке, который был способен сочинять сказки, совершать морские походы, искусно врачевать, не прекращая работу над словарем, выход которого стал подлинной научной сенсацией.

«Когда Даль окончил печатание своего Толкового словаря, М.П.Погодин имел мужество подать в Академию наук такое заявление: „Словарь Даля кончен. Теперь русская Академия наук без Даля немыслима. Но вакантных мест ординарного академика нет. Предлагаю всем нам, академикам, бросить жребий, кому выйти из академии вон, и упразднившееся место предоставить Далю. Выбывший займет первую, какая откроется, вакансию“»,

— эту любопытную подробность сообщает в своем историческом очерке (1913 год) Николай Модестов.

Отметим, что первое издание словаря было опубликовано в 1863-1866 годах. В 1868-м Даль был избран в почетные члены Императорской Академии наук, а год спустя удостоен ее Ломоносовской медали. Второе издание, с дополнениями и заметками филолога Якова Грота и этнографа Павла Шейна, увидело свет в 1882 году, уже после смерти автора. В 1903-1911 годах под редакцией языковеда Ивана Бодуэна де Куртенэ вышло самое полное издание словаря Владимира Даля: 200 тысяч русских слов, собранных за 53 года работы.

Поразительно, что автор словаря не был русским по рождению. Отец Даля — лекарь горного ведомства, обрусевший датчанин, мать происходила из семьи обрусевших немцев и французских гугенотов. Это не помешало Далю воплотить в себе лучшие качества русского национального характера.

«Отец мой силою воли своей умел вкоренить в нас навек страх Божий и святые нравственные правила, — цитирует Даля Модестов. — Видя человека такого ума, учености и силы воли, как он, невольно навсегда подчиняешься его убеждениям. Он при каждом случае напоминал нам, что мы — русские, знал язык, как свой, жалел в 1812 году, что мы еще молоды и негодны, и дал лошадям своим кличку: Смоленской, Бородинской, Можайской».

Вошедшее в плоть и кровь уважение к русскому языку укрепляла сама жизнь. Тринадцати лет от роду Даль поступил в петербургский Морской кадетский корпус, где говор курсантов из разных уездов и губерний перемешивался со своеобразным военно-морским ученическим жаргоном. Юному кадету не всегда был понятен смысл употребляемых слов.

«Чтобы не попадать в неловкое положение, находчивый Даль стал прибегать к самому простому средству — записыванию ходячих кадетских слов и их значений. На службе Даль обогатил свой словарный запас и приобрел привычку к записыванию и собиранию слов», — пишет Модестов.

Привычка эта сопровождала его всю жизнь.

«Сколько раз случалось ему среди жаркой беседы, выхватив записную книжку, записать в ней оборот речи или слово, которое у кого-нибудь сорвалось с языка, а его никто и не слышал! А слова этого не было ни в одном словаре, и оно было чисто русское»,

— читаем в исследовании Грота «Толковый словарь живого великорусского языка В.И.Даля» из фонда Президентской библиотеки.

Даль проходил службу на Черном море, затем в Кронштадте. Однако настоящего военного моряка из него не вышло по весьма досадной причине. В книге Грота «Воспоминание о В.И.Дале (с извлечениями из его писем)» (1873 год) приведено признание Владимира Ивановича:

«Меня укачивало в море так, что я служить не мог, но в наказание за казенное воспитание должен был служить, неудачно пытавшись перевестись в инженеры, в артиллерию, в армию».

В 1826 году он поступил в Дерптский университет на медицинский факультет, где слушал курс врачебных наук вместе с Пироговым и Иноземцевым, впоследствии выдающимися русскими врачами. Бывший моряк заинтересовался хирургией и с честью выдержал экзамен. Учебу прервала русско-турецкая война 1828-1829 годов.

В 1831-м, в период Польского восстания, Даль снова принимал участие в военных действиях в качестве дивизионного лекаря. В книге Федора Ридигера «Описание моста, наведенного на реке Висле для перехода отряда генерал-лейтенанта Ридигера» (1833 год) рассказывается, как «доктор Даль» применил инженерные навыки при наведении моста через Вислу, защитил его во время переправы и затем, после перехода русской дивизии через реку, разрушил. За эти решительные действия император Николай I наградил Даля орденом Святого Владимира 4-й степени с бантом.

По возвращении в Петербург Даль служил в военно-сухопутном госпитале и снискал репутацию блестящего хирурга. В этот же период написал несколько статей, набросков к будущим произведениям. Как увлеченный этнолингвист собирал народные песни и сказки, лубочные картины. В 1832 году под псевдонимом Казак Владимир Луганский (Даль родился в поселке Луганский завод, ныне — город Луганск) военврач выпустил «Русские сказки, из предания народного изустного на грамоту гражданскую переложенные, <…>. Пяток первый». Мнения о литературном дебюте разделились. «Греч и Пушкин горячо поддерживали это направление мое, также Гоголь, Хомяков, Погодин; Жуковский был как бы равнодушнее к этому и боялся мужичества», — цитирует Даля Грот. И добавляет, что люди, близкие ко двору, «нашли в сказках Луганского какой-то страшный умысел против верховной власти».

Между тем не прекращалась работа над Толковым словарем, в составлении которого Даль использовал предшествующие труды и прежде всего Словарь Академии Российской, вышедший в конце XVIII века, электронная копия которого также доступна на портале Президентской библиотеки. Там же можно ознакомиться с раритетным изданием «Пословицы русского народа» В.Даля, часть которых автор приводит в Толковом словаре. В сборник также вошли поговорки, присловья, чистоговорки, прибаутки, загадки, отражающие обычаи и нравы русского народа. Несколько полюбившихся пословиц из этого сборника Лев Толстой включил в роман «Война и мир», они чрезвычайно оживили диалоги.

Наслаждаясь богатством русского наречия, его гибкостью и исключительной выразительностью, Даль сетовал на отрыв письменного языка от народной основы, на засорение книжной речи «чужесловами» — словами заимствованными. Он был убежден, что «язык народа, бесспорно, главнейший и неисчерпаемый родник или рудник наш», в большинстве из них не нуждается.
Известно, что Владимир Иванович Даль стал свидетелем последних дней жизни Александра Сергеевича Пушкина:

«Я подошел к болящему — он подал мне руку, улыбнулся и сказал: „Плохо, брат!“ Я присел к одру смерти и не отходил до конца страстных суток. В первый раз Пушкин сказал мне «ты». Я отвечал ему так же и побратался с ним за сутки до смерти его, уже не для здешнего мира!»

А много лет спустя уже Я.Грот пишет:

«В последний раз я видел Даля в июне 1872 года: он только что поправлялся от недавнего апоплексического удара и сидел на кровати, но сохранял полную свежесть умственных сил; говорил ясно и с невозмутимым спокойствием заводил речь о предстоящей разлуке с жизнью».

Он и в этом состоянии оставался ученым: буквально за неделю до смерти поручил дочери внести в рукопись словаря четыре новых слова, услышанных им от прислуги…

Наталья Корконосенко,
ведущий редактор пресс-службы Президентской библиотеки

Нет комментариев