Со времен Средневековья фигура Мухаммада завораживала европейцев. На протяжении столетий в религиозно-полемических сочинениях и хрониках, литературных текстах и теологических трактатах создавался его сложный и неоднозначный образ. Недавно в Институте всеобщей истории РАН был завершен трехлетний цикл работ — проект «Легенда о Магомете: средневековые образы пророка ислама», поддержанный Российским фондом фундаментальных исследований.
По просьбе «Поиска» о нем рассказывает руководитель Центра исторической антропологии ИВИ РАН Светлана ЛУЧИЦКАЯ:
— Мухаммада или Магомета (так стало звучать имя пророка ислама в латинизированной версии) в Европе долго изображали то как еретика, то как чародея, то как ложного пророка и даже… Антихриста, — говорит Светлана Игоревна, ведущий специалист по этой тематике, доктор исторических наук. — Таким образом, в созданных европейскими авторами «портретах» Мухаммада, с одной стороны, кристаллизовались фобии и страхи средневекового Запада, с другой, — отражались симпатии к реформатору и завоевателю, каким его позже рисовали, например, люди эпохи Просвещения. Порицаемый или восхваляемый пророк ислама был то противником, то полезным союзником, которого европейцы часто использовали как инструмент в своей идеологической и политической борьбе. Одним словом, нам не обойтись без фигуры Мухаммада, если мы желаем понять, как происходило формирование европейского сознания. Занимаясь изучением христианских представлений об иноверцах, прежде всего о мусульманах, могу сказать, что в средневековых текстах мы часто встречаемся с баснословными сюжетами об исламе. Историк-позитивист, видящий в источниках «вместилище» готовых фактов, списывает подобные сообщения на счет фантазии и отвергает их как недостоверные. Но нельзя забывать о том, что образ ислама говорит очень многое о европейском самосознании, о том, как средневековые христиане осмысляли свои отношения с иноверцами и как видели свое место в мире. Используя фигуру Магомета, средневековые авторы решали религиозные, идеологические и политические задачи, стоявшие в то время перед западной Церковью и обществом.
— Много ли таких текстов о Магомете сохранилось? Насколько часто средневековые авторы обращались к фигуре пророка в своих сочинениях?
— Речь идет об огромном количестве изученных текстов: хроники, прозаические и стихотворные произведения, средневековые энциклопедии, трактаты миссионеров и теологов и т. д. Причем многие из этих источников известны пока только специалистам, потому что существуют в рукописном виде и ждут своего издателя. Обращение к теме пророка ислама позволило вскрыть целый пласт средневековой культуры, который исследователи долго обходили своим вниманием. Среди этих сочинений выделяется так называемый Клюнийский корпус текстов об исламе, переведенных с арабского на латынь под началом знаменитого аббата Петра Достопочтенного. Представляете, в эту коллекцию вошел первый перевод Корана на латинский язык, предпринятый еще в середине XII века! В Клюнийском корпусе есть и первые латинские жизнеописания Мухаммада, появившиеся как перевод текстов мусульманских авторов. Рукописи этого ценнейшего собрания разбросаны по библиотекам всего мира, они есть и в российских книгохранилищах.
— Каким представляется пророк ислама в этих произведениях? Насколько хорошо средневековые авторы были осведомлены о жизни и деятельности Мухаммада и как интерпретировали фигуру пророка?
— Знания об исламе и основателе нового (в сравнении с христианством) религиозного учения тогда были весьма смутными и совершенно превратными. Вот всего лишь один пример: во французском героическом эпосе Мухаммада изображали как одного из трех богов-сарацин наряду с Терваганом и Марсом, а мусульман представляли идолопоклонниками. Вообще применительно к Средневековью вряд ли можно говорить о подлинном интересе к исламу и стремлении к познанию чужой религии и культуры. Христианские авторы, обращавшиеся к фигуре Мухаммад, были, скорее, склонны полемизировать и опровергать учение пророка. Именно так поступил Петр Достопочтенный, написавший одну из первых полных «биографий» пророка. Средневековые образы Мухаммада были в высшей степени изменчивы: представления о нем менялись в зависимости от тех целей, которые ставили себе авторы. Так, в начале XII века один из самых известных хронистов крестовых походов, Гвиберт Ножанский, стремясь оправдать священную войну против неверных на Востоке, создал крайне негативный образ Мухаммада в своей «биографии» пророка ислама. А в середине XII века, когда западная Церковь начала борьбу против еретических учений, в то время пышным цветом расцветших в христианском обществе, средневековые писатели изображали пророка классическим иересиархом (основателем еретических учений). Параллели напрашивались сами собой, ведь подобно некоторым христианским еретикам основатель учения ислама отрицал божественную природу Христа и считал его только великим пророком. Можно сказать, что сама жизнь и деятельность Мухаммада интересовали западных писателей лишь в той степени, в какой они могли использовать фигуру пророка ислама в своих целях. И позже, в эпоху Реформации, этот метод применяли протестанты и католики для взаимных обвинений, представляя своих христианских оппонентов более опасными, чем сам основатель учения ислама. Вспомним, что Лютер манипулировал сравнением с исламом, чтобы очернить католичество и, осуждая его, ставил Папу в один ряд с Магометом.
— Изменилось ли негативное отношение Западной Европы к пророку ислама в более поздние эпохи?
— Безусловно, изменилось. Начиная с эпохи Просвещения, рисовался другой образ пророка ислама — великого полководца и реформатора. Таким он изображается, например, в знаменитом «Опыте нравов» Вольтера, который видел главную заслугу Мухаммада в том, что он привел мусульман к монотеизму. Позже Наполеон восхищался пророком как блистательным завоевателем и государственным деятелем, вдохновившем, по его мнению, свой народ на великие свершения. Дань уважения отдал пророку ислама и Гете, написавший о нем пьесу, оставшуюся незавершенной. Но почти все время фигура Мухаммада использовалась в качестве идеологического инструмента. Тот же Вольтер на страницах своей более ранней трагедии «Магомет» вывел пророка иступленным фанатиком. На самом деле это был камень в чужой огород — настоящей мишенью французского просветителя была Католическая Церковь, отличавшаяся, по мнению Вольтера, особой религиозной нетерпимостью. Даже простое перечисление всех этих произведений говорит о том, что образ Мухаммада крайне важен для осмысления процессов становления европейской цивилизации.
— Что дальше? Какими вы видите перспективы своих изысканий?
— Думаю, надо расширять хронологические рамки этой работы. Благодаря гранту РФФИ, поддержавшему мой проект, мне удалось реконструировать средневековые образы пророка ислама. Теперь нужно рассмотреть тему в более широком историко-культурном контексте и обратиться к изучению представлений о пороке ислама в более поздние периоды. Сегодня, когда диалог с мусульманским миром становится насущным и неизбежным, чрезвычайно важно понять значение фигуры пророка ислама для формирования современной Европы. В этой области еще многое предстоит сделать. Так, в частности, еще совершенно не известна иконографическая традиция сюжета, а ведь сохранилось немало изображений пророка ислама в миниатюрах хроник и эпических произведений, средневековых картах, энциклопедиях, Апокалипсисах и т. д. Эта перспектива исследования представляется мне особенно заманчивой. Грантовая поддержка позволяет сосредоточиться на решении актуальных и еще малоисследованных проблем исторической науки.
Записал Андрей СУББОТИН
Нет комментариев