Академик, ректор МГУ им. М.В.Ломоносова Виктор САДОВНИЧИЙ, который почти три десятилетия возглавляет флагман российского высшего образования, получил научную Демидовскую премию за выдающийся вклад в развитие математики. В.Садовничий — основатель научной школы, автор более чем 800 научных статей, двух сотен монографии и учебников — долгие годы читает в МГУ курсы математического и функционального анализа, воспитал 20 докторов и 70 кандидатов наук. Об этой стороне своей многогранной работы ученый рассказал «Поиску».
— Виктор Антонович, какое место занимает среди ваших наград Демидовская премия?
— Прежде всего я благодарен жюри за присуждение мне этой высокой награды. Думаю, что она — знак уважения и к заслугам МГУ, а также к той роли, которую сыграла в его судьбе семья Демидовых. В 1755 году при основании Императорского Московского университета три брата Демидовых — Прокопий, Григорий и Никита — выделили ему 21 тысячу рублей, почти в два раза больше, чем дала императрица Елизавета Петровна. Отец трех братьев Акинфий подарил университету минералогическую коллекцию, собранную на основе коллекции кабинета немецкого химика и металлурга Генкеля. Внук Акинфия Павел Григорьевич в 1804 году передал коллекцию монет и медалей и выделил 100 тысяч рублей на стипендии студентам — деньги по тем временам огромные. Николай Демидов, участник Бородинского сражения, передал в дар вузу ценнейшую естественнонаучную коллекцию из трех тысяч экспонатов, а его сын Павел Николаевич в 1831 году учредил научную Демидовскую премию. Все эти факты — а историки знают, что их гораздо больше, — говорят о беспрецедентном вкладе Демидовых в становление университета. Именно благодаря их помощи и поддержке — такова абсолютная историческая правда — наш университет стал самым первым, самым могучим в России. Мы гордимся этим и всегда будем об этом помнить.
— С МГУ связана вся ваша жизнь. Но поначалу вы собирались поступать в сельскохозяйственную академию?
— Это был сложный путь. Я родился в 1939 году на Украине, в селе Краснопавловка Харьковской области, учился в сельской школе. А когда стал задумываться о будущем, столкнулся с вопросом получения паспорта: в то время его молодым людям из сельской местности не давали. Чтобы «заработать» паспорт, я принял решение поехать на шахту (таким образом это было возможно) и ночью «зайцем» отправился на Донбасс, в Горловку. Два года проработал в забое шахты «Комсомолец», одновременно доучиваясь в вечерней школе. А после ее окончания действительно решил поступать в Белорусскую сельскохозяйственную академию и даже отправил туда документы. Отговорил меня и в определенном смысле решил мою судьбу начальник участка нашей шахты и одноклассник по вечерней школе. В итоге я поступил в Московский университет, и дела пошли неплохо: с отличием закончил мехмат, досрочно защитил кандидатскую диссертацию, через какое-то время (довольно быстро) — докторскую, стал самым молодым профессором университета. Занимался я функциональным анализом, теорией операторов — это была абстрактная теория, по-настоящему фундаментальная наука.
— Что из сделанного в науке представляется особенно ценным лично вам?
— Если говорить о фундаментальных достижениях, главные мои результаты — в теории следов дискретных операторов. Они вошли во все учебники, это стало новым направлением в функциональном анализе. У меня есть книга «Теория операторов», статьи, где решены задачи, раньше не поддававшиеся решению, и эти приоритеты за мной закреплены. Что касается прикладных приложений, так вышло, что вскоре после того, как я защитил докторскую, ко мне обратился Георгий Береговой (летчик-космонавт СССР, дважды Герой Советского Союза — Прим. ред.), который руководил тогда Центром подготовки космонавтов, и предложил создать «невесомость на Земле». Как известно, тогда космонавтов тренировали на самолетах, где состояние невесомости возникало во время выполнения петли Нестерова всего на несколько секунд, и Береговой хотел, чтобы тренировки в этом состоянии можно было вести постоянно, поскольку в реальных полетах невесомость переносится очень тяжело. С группой ученых, в том числе медиков из Центра подготовки космонавтов, я взялся за эту проблему. Конечно, мы понимали, что невесомость на Земле сделать нельзя, но можно сделать все для ее имитации. Как базу взяли центрифугу — огромный аппарат с вращающимися консолями диаметром 28 метров, где может создаваться сверхъестественная для человека перегрузка до 30G, и предложили для нее специальные программы, обеспечивающие вращение в разных плоскостях кабины кресла космонавта. Тем самым удалось полностью создать имитацию невесомости в земных условиях с контролем за состоянием крови, вестибулярного аппарата. За эту систему полного цикла мы получили Государственную премию СССР, чуть позже — еще одну, за объяснение в невесомости эффекта «запаздывания» установки зрения.
Другое важное для меня прикладное направление — создание математического обеспечения новых медицинских аппаратов. Это так называемые тактильные аппараты, с помощью которых разрез во время операции заменяется проколом и прощупыванием специальным щупом через этот прокол новообразований в организме. При этом в результате обработки информации руки хирурга получают практически те же тактильные ощущения, как если бы они касались соответствующих органов. Исследования в этом направлении закончились созданием уникальных приборов, они используются в медицинской практике.
И еще об одной работе хотелось бы сказать. В свое время мы с Аскаром Акаевым, который больше известен как первый президент Киргизской Республики, а изначально он — прекрасный физик и математик, занялись математическим моделированием развития экономической ситуации в нашей стране, во всем мире. Наши модели, основанные на сложных математических расчетах, оказались на редкость точными, и мы продолжаем этим заниматься.
— В вашу бытность ректором около 300 членов академии стали активно работать в МГУ, в университете регулярно проводятся «академические» вечера. Насколько прочна эта связь и каковы ее перспективы?
— В 2024 году исполняется 300 лет Российской академии наук, мы готовимся к этому юбилею. Конечно, трудно переоценить значение академии для России. Я бы сказал, что без нее страна была бы другой, хотя и без страны не было бы академии. Сегодня, после известной трансформации, наша наука в значительной степени сосредоточена в институтах, подчиненных соответствующему министерству. Но мне кажется, надо думать об интеграции всей науки — и «институтской», и вузовской — и координирующих ее академических органах как мощной составляющей потенциала государства. Делить ее на разные части — грубейшая ошибка. Практика показывает: наибольший успех достигается при объединении сил.
Андрей и Елена Понизовкины
Фото Сергея Новикова
Нет комментариев