Прогресс науки и технологий оказывает все большее влияние на социум, подчас меняя наше отношение к общечеловеческим ценностям. Особенно остро проявляются эти перемены в сфере биологических и медицинских исследований, вызывая у общества опасения этического характера.
В последние годы на проблемы биоэтики всерьез обратили внимание правоведы и философы, в вузах появились дисциплины и даже целые направления обучения, посвященные этим вопросам, а в МГУ имени М.В.Ломоносова действует Комиссия по биоэтике. Так что же это за область знаний, которая вдруг стала необычайно актуальной и востребованной?
Заведующая кафедрой философии образования философского факультета МГУ Елена Брызгалина рассказывает об этой сфере убедительно и красочно. В ТВ-программе «Черные дыры. Белые пятна» она охарактеризовала биоэтику как междисциплинарную исследовательскую область, объединяющую развитие медицинского и биологического знания с учением о ценностях, с социогуманитарными науками.
В какой-то степени биоэтика регулирует развитие науки, чтобы соблюдался баланс между крайностями, где с одной стороны — абсолютная исследовательская свобода, которую общество не может допустить, а с другой — бюрократизация и возможное торможение научного прогресса.
К тому же биоэтика — это обязательный компонент профессиональной подготовки медиков и биологов, и, конечно же, это сфера публичной коммуникации, потому что вопросы, которые обсуждают специалисты в этой области, не могут не волновать каждого из нас.
Что касается биоэтики, связанной с человеком, то это разговор о «границах» жизни (ее начале, конце), о вмешательстве в физическую, психическую целостность организма, например, в исследованиях, связанных с трансплантологией.
Здесь возникают многочисленные конфликты, с одной стороны, между интересами отдельно взятого человека и его семьи, а с другой — интересами общества и государства. Биоэтика пытается регулировать развитие науки так, чтобы оно не было опасным ни для человека, ни для общества.
Взять хотя бы вспомогательные репродуктивные технологии. Под этим термином подразумевают технологии искусственного оплодотворения, происходящего в организме женщины с использованием донорского материала ее супруга (или анонимного донора), или ЭКО — экстракорпорального оплодотворения вне организма женщины.
Эти методы изначально разрабатывались для того, чтобы помочь людям с медицинскими проблемами мужского и женского бесплодия, но они быстро вышли за пределы биомедицинского применения и теперь провоцируют ценностные конфликты.
Например, одна из вспомогательных репродуктивных технологий — это суррогатное материнство, когда к рождению одного ребенка могут иметь отношение аж пять взрослых людей: двое доноров полового материала, суррогатная мать, вынашивающая дитя, и двое заказчиков процесса, которые могут отличаться от биологических родителей.
«Мы понимаем, что это конфликт, потому что традиционное представление о родительстве подвергаются серьезной трансформации и рождается спектр ситуаций, которым трудно дать оценку с позиции традиционных представлений», — считает Елена Брызгалина.
Например, уже возникло понятие «дизайнерский ребенок», когда в случае ЭКО до имплантации можно отобрать эмбрион с востребованными качествами, которые не всегда связаны с состоянием здоровья. Так, если родителям нравится рыжий ребенок с белой кожей и голубыми глазами, то их запрос легко удовлетворить.
А в некоторых клиниках США разрешают выбирать ребенка с той же патологией, что и у родителей. Например, родители, которые страдают глухотой, связанной с генетическими проблемами, хотят, чтобы их ребенок, родившийся вследствие применения ЭКО, был такой же, как они сами…
Здесь встают вопросы, насколько допустимо легализовать такие технологии за пределами медицинских показаний и есть ли какие-то основания для того, чтобы конкретным категориям людей отказать в возможности прибегнуть к подобным методам для рождения ребенка.
Биоэтика работает на остром конфликте между представлениями индивида о том, что есть благо, и общественными представлениями о том, что допустимо в конкретном обществе.
Еще одна проблема, связанная с «границами жизни», — проблема эвтаназии, одна из самых острых в биоэтике. Сегодня список стран, где эвтаназия легализована, все время пополняется: общество вступает на очень опасный путь легализации практик умерщвления человека с крайне размытыми представлениями о тех случаях, когда это допустимо.
В современной медицине есть отдельное направление — паллиативная помощь, это медицинское сопровождение умирающего человека, призванное избавить его от боли и психологических страданий, помочь родственникам.
«Вопрос об эвтаназии возникает тогда, когда паллиативная помощь не срабатывает», — сетует Елена Брызгалина. Биоэтика разбирает аргументы «за» легализацию эвтаназии и «против». Аргументы «против» очень развернуты: они касаются сущности человека и общества, отношений между людьми.
Если мы какие-то практики разрешаем, то постепенно количество случаев, которые признаются «в принципе допустимыми», растет и у людей трансформируется представление о том, что нормально. Поэтому обществу легче удержать жесткий запрет, защитив тем самым человека и от злоупотреблений, и от того, что его «подвигают» к якобы добровольному решению уйти из жизни, которое часто связано с социальными и экономическими причинами.
Биоэтика направлена не только на то, чтобы защитить пациента. Это способ защиты и врача, и исследователя. Если врач оказывается вовлеченным даже в разрешенные практики умерщвления людей, то рано или поздно он останется один на один со своей совестью и ему придется взять ответственность за это деяние на себя.
Входят в сферу биоэтики и вопросы развития искусственного интеллекта. Сегодня мы имеем дело с цифровой медициной, когда между врачом и пациентом появляется посредник в виде технологии ИИ. Многие возникающие при этом проблемы относятся к биоэтике.
Например, вопрос об ответственности: как быть в том случае, если врач получил рекомендацию ИИ, последовал ей, а в основе цифрового алгоритма выявилась ошибка?
Эксперт считает важным, чтобы человечество удержало представление об искусственном интеллекте как об инструменте, и возражает против позиции, которая отстаивается рядом стран, о том, что ИИ вот-вот должен обрести статус субъектности, то есть сможет ставить перед собой цели, выбирать способы их достижения и нести ответственность за происходящее.
Во многих российских научных центрах действуют комиссии по биоэтике. Такие институции законодательно предусмотрены в области медицины, когда осуществляются доклинические и клинические испытания любых медицинских препаратов или продуктов.
В МГУ тоже есть такая структура. Поскольку исследования биомедицинского характеры ведутся не только на медицинском, биологическом факультете, но, например, и на физическом, где разрабатываются приборы медицинского назначения, любой исследователь до начала эксперимента должен сообщить, насколько этичны цели, выбранные методы и насколько могут быть опасны полученные результаты. Сегодня этичность — это обязательное условие качественной науки.
Подготовила Светлана БЕЛЯЕВА
Нет комментариев