Как попасть в модельную программу исследования Марса, стать в ней бесполым существом и ещё больше захотеть в космос — рассказ участницы программы «Марс-160» Анастасии Степановой.
«Мы засиделись на Земле. Пора что-то поменять».
Журналистка по образованию, сертифицированный спасатель, а с недавних пор — студентка факультета машиностроения и робототехники МГТУ им. Баумана Анастасия Степанова участвовала в двух миссиях по исследованию поведения человека в условиях, приближённых к марсианским. В общей сложности она провела в изоляции на станциях в пустыне в Юте и Арктике 4 месяца.
Как попасть в программу «Марс-160»?
Обычно на базу в штате Юта может попасть любой желающий на 2 недели. Если оплатите определённый взнос, можете пожить жизнью марсианина со своими исследованиями. Но в нашем случае миссия была научная, и мы ничего не платили, т.е. всё было профинансировано Марсианским обществом (прим.ред. — Марсианское общество — некоммерческая организация, деятельность которой посвящена освоению Марса человеком. Основана Робертом Зубриным в 1998 году) и спонсорами. Чтобы действительно показать, что, во-первых, 3 месяца можно спокойно жить вместе, не ругаться (улыбается) и что психологический фактор не будет сильно влиять. Во-вторых, насколько изменится исследование поведения от того, что мы поменяем 2 станции.
3 месяца в Юте = 1 месяц в Арктике
Изначально у нас должен был быть один и тот же состав и в Юте, и в Арктике. Но из-за разных обстоятельств был изменён немного состав. В Арктике не было было нашей художницы из Австралии, не было канадца-инженера, вместо него прибыл Пол Найтли — геолог из Америки. К тому же, сначала должно было быть 3 месяца в Юте и 3 месяца в Арктике, но, к сожалению, из-за погодных условий и опять же из-за финансирования в Арктике мы провели всего лишь месяц. Дело в том, что добраться до острова Девон можно только летом. Можно, в принципе, и зимой, но станции не готовы к тому, чтобы там кто-то зимовал. Но и летом небольшое совершенно окно. Там нет даже посадочной полосы, поэтому я восхищалась умениям пилотов, так как это остров — это было довольно опасно. И доставить что-либо на этот остров обходится примерно в $10 тыс. (на человека или груз). В общем, получилось, как получилось. Но если честно, этот месяц в Арктике мне показался тремя месяцами в Юте.
Чтобы стать участником научной миссии, быть журналистом или художником недостаточно, нужна исследовательская работа
Конечно, я понимала, что этого недостаточно, что я буду не так полезна экипажу. И чтобы я была конкурентоспособной при отборе, естественно, я стала получать быстрые навыки. Я опять же стала спасателем. Это отличный способ проверить себя в экстремальной ситуации, растеряешься ты или нет. И помочь вообще вокруг себя людям. Это вообще нужно всем в принципе — пройти курс хотя бы первой помощи, чтобы вы могли помочь своим близким. И потом естественно инженерные — это точно, в целом, все точные науки хотя бы базовые. Потому что без этого никуда. Чтобы понимать процессы, которые происходят вокруг нас. Но по журналистике у меня, кстати, была дипломная работа «Космическая журналистика»: я занималась с лётчиком-космонавтом, и мы написали даже книгу вместе. Поэтому всё равно космос меня тянул даже (казалось бы!) на журфаке.
Так что же нужно для того, чтобы попасть в миссию, помимо идеального здоровья?
Идеала нет, конечно, но в целом, чтобы не было ничего того, что может обостриться во время изоляции. Никаких там аллергий и так далее. И выносливость, да: то есть надо всё равно заниматься спортом, плавать, немножко бегать, велосипед — держать себя в форме. Кстати, перед миссией мы не проходили практически никаких глобальных тестов, просто в целом узнали, что у нас всё хорошо. Нет хронических заболеваний. Ну и общее обследование: психологическое тестирование проходили.
Это хотя бы отдалённо похоже на Марс?
Да, география вокруг станции очень схожа с тем, что будет на Марсе: там богатые залежи гипсовых пород, очень сухая пустыня. Ночью бывает очень холодно, ну и красный цвет в пейзаже, который действительно вдохновляет, помогает жить именно жизнью марсианского исследователя. Очень часто мы уезжали на 4 часа и уезжали далеко от станции: в скафандрах ограничен обзор, ты слышишь только переговоры по рации и ловишь себя на мысли, что ты на Марсе, но потом наталкиваешься на растения и понимаешь, что ты на Земле. То есть иллюзия, да, очень сильная.
Скафандры и прочие ограничения
Скафандры, как вы знаете, настоящие скафандры очень-очень тяжёлые, рассчитанные на микрогравитацию, на Марсе нам придётся много строить, много исследовать, забираться на холмы, спускаться — всё это не должно мешать, а наоборот, только помогать строить. Мне хочется верить, что эти скафандры будут на основе экзоскелетов. Здесь же у нас был ранец с вентиляционной системой, воздух снаружи прогонялся внутрь, сама конструкция весит около 14 килограммов. Ну и простые комбинезоны. В Арктике они были более плотные, потому что действительно было холодно, очень сильные ветра. А целом это герметичные скафандры. Но этого достаточно для того, чтобы почувствовать себя космонавтом. Кроме того, наш коллега пытался снабдить скафандр электроникой, датчиками, чтобы сделать его более умным.
Были ещё ограничения по воде. Мы использовали 21 литр на человека, включая даже посуду (а мы много готовили, к сожалению, у нас там не было готовой еды, поэтому мы тратили много воды на это). Душ принимали раз в неделю: спасали влажные салфетки — это супер-изобретение! Когда я мыла голову, на один день становилась женщиной (улыбается). Естественно, ограничения по связи, ограничения по ресурсам: когда что-либо ломалось, наши инженеры чинили это из того, что есть. Слава технологиям, 3D-принтеры выручали: я сама починила, например, штатив, когда деталь сломалась. В принципе, ограничения были во всём: в общении, в пространстве… Вы не чувствуете на своей коже ветра, вы не чувствуете солнца. Лично я скучала по свежим овощам и фруктам.
Космическая еда
У нас была отчасти космическая еда, в основном сублимированные продукты. С ними было, конечно, очень весело, потому что нужно было научиться их готовить. Например, если вы недостаточно долго будете держать сухие сублимированные овощи в воде, будет замечательный эффект. Это то, что произошло, когда наш коллега-японец приготовил блюдо, которое мы никогда не забудем, «башни из капусты», которая вызывает … метеоризм.
Некоторые сложности возникали из-за культурных различий: например, с нами была индианка. В первую очередь, она вегетарианка, это тоже необходимо учитывать — получалось, что нужно было больше тратить времени на приготовление еды. А сама она никогда не готовила супы. Однажды она нас решила порадовать: когда мы вернулись с ВКД (внекорабельная деятельность), она приготовила суп. Только в супе этом ложка стояла. Она расплавила там килограмм сыра и добавила сублимированные бобы. Вообще же эксперименты были постоянные: всё тот же коллега-японец в Арктике, когда к концу миссии уже было совсем мало выбора по еде, решил, что будет варить красную похлёбку из изюма и томатной пасты. Раз в неделю мы радовали себя: лаборатория космических испытаний нам отправила вкусняшек. Ребятам очень понравился творожный десерт: они никогда такого не пробовали. И мы обменивались ими, это были своего рода деньги. Однажды я там даже смогла сделать пельмени — потратила на это весь свой выходной день.
Как устроен быт: туалет
Так как Канада очень серьёзно подходит к вопросам экологии, на этом острове нельзя оставлять следов жизнедеятельности человека. Поэтому как выглядел наш туалет:
Вариант №1: мальчики это делали в специальную воронку — девочки делали это всё в ведёрко — дальше опять выливали в воронку. Эта бочка потом вывозилась самолётом с острова.
Вариант №2: вы берёте пакетик, всё это делаете, завязываете, кладёте в специальную корзину и сжигаете в мусоросжигающей печи. Так мы делали каждые 2 дня. Честно, я не чувствовала запаха, но может привыкла. Может, это и есть причина того, что медведи не подходили к нашей станции. Думаю, что это нас и спасло.
Очень напряжённо, когда ты стоишь и всё время наблюдаешь за горизонтом: где-то местами белый снег. И ты стоишь и думаешь: вот эта белая точка движется или нет? Движется или снег? Доходило до того, что уже были какие-то галлюцинации. И опять же, когда возвращались на станцию, я всегда думала: слава богу, все живы, и мы никого не встретили. Дело в том, что если что-то произойдёт на острове и опять же из-за погодных условий, самолёт может вылететь до вас не сразу. Возможно, придётся ждать около недели. На этот случай мы были обучены, как оказывать первую помощь, я с собой взяла хирургические иголку с ниткой и … бутылку водки. В последний вечер мы открыли её и отметили.
Единственный случай был, небольшое было обморожение, но в пределах нормы.
Как выглядит сама станция?
Станция в Юте гораздо больше развита, так как до неё проще доехать и не так дорого. Она состоит из оранжереи, научной лаборатории под куполом и обсерватории. Сейчас у нас уже несколько обсерваторий на станции. Одна из них была построена на спонсорство Илона Маска.
Внутри, получается, что личное пространство, каюта — 1,5 метра в ширину и 3 метра в длину. В принципе, для меня этого было достаточно, поскольку днём вы всё время проводите в общих помещениях. А в своей каюте вы только спите или читаете книжку перед сном.
На первом этаже рабочая зона, и мы его превращали в тренажёрный зал. То есть довольствовались тем, что есть. Это тоже здорово, потому что надо проявлять креативность и использовать всё возможное: кто-то поднимался и спускался по лестнице с гантелями, кто-то смастерил верёвки, чтобы подтягиваться. Всё возможно, если есть креативность.
Станция в Арктике
Остров Девон вообще уникальный. Там находится кратер, которому 39 миллионов лет. Условия на самом острове очень схожи с теми, которые нас ожидают на Марсе. И там, действительно, вы чувствуете себя в полной изоляции, потому что кроме 6-ти человек нашего экипажа никого не было … ну, кроме белых медведей недалеко от нас. Это немного усложняло нашу работу вне станции, поэтому каждый раз, когда мы выходили в скафандрах, был один член экипажа без скафандра, но с ружьём. Нас всех обучили, как с ним обращаться. Но что делать, когда вы видите медведя? Нам сказали, что бесполезно убегать — он всё равно догонит, поэтому либо стрелять, либо ложиться и ждать своей участи.
Нештатные ситуации
Мы были рады, что мы не столкнулись с медведем. Потому что помимо этого есть опасности, которые не очевидны. Например, если вы посмотрите на поверхность, она усыпана очень острыми камнями. Нашу обувь можно было выкинуть после месяца нахождения там. И если вы упадёте, то будут тоже очень неприятные порезы. Снег с дождём — вы в шлеме — видимость очень плохая. И ещё один момент: как у Индианы Джонса зыбучие пески, только здесь зыбучая глина. Несколько раз наши члены экипажа проваливались, застревали. И теперь представьте: вы в скафандре, который весит 14 кг, с различным оборудованием проваливаетесь по колено, и тяжело выбраться. В это время бежит медведь. Поэтому все эти моменты не сразу учли. Но всё было хорошо: вовремя всех вытащили. Я помню, что у меня был такой момент: разрывалась между чисто личным и профессиональным. Когда застрял наш микробиолог, мне очень хотелось это заснять. Я же журналист. Но в то же время я понимала, что мне надо её вытаскивать и помогать. И честно, на секунду я подумала, может, сначала поснимать, а потом вытащить? Но это было бы ужасно!
Станция внутри
Не так всё продвинуто, как на станции в Юте: здесь стоит только одна станция одинокая. Из-за того, последний раз на станции в Девоне люди были 5 лет назад, мы думали, что когда приедем, будет как в сказке «Маша и медведи»: прилетим, а там уже кто-то живёт. Она, конечно, нуждалась в небольшом ремонте. Поэтому большая часть освещения не работала. Теперь представьте: серый ковролин, стены бело-серые, за окном у вас тоже серые камни, солнечных дней было 2 за весь месяц. Всё остальное время погода была, как в Питере. Дождь со снегом и серость-серость-серость! Сначала вы не замечаете, как эта серость начинает на вас влиять. Через 2 недели я не стала узнавать коллег, особенно тех, кто родом из солнечных стран: они превратились в таких очень унылых, безынициативных ребят.
Как справляться с депрессией на станции?
Были моменты, да, но каждый раз когда такое приходило в голову — уныние — я спускалась вниз и начинала заниматься спортом. Гонять кровь. Но заниматься тоже не очень было комфортно: дизельный генератор из-за экономии можно было включать лишь на 10 часов в день, поэтому всегда холодно внутри. Просто представьте: вы утром просыпаетесь, около 7-10 градусов в комнате и 97 % влажности — это «потрясающие» ощущения, но к ним тоже привыкаешь! Поэтому спускаться и что-то делать не особо хотелось — хотелось укутаться и сидеть за компьютером. В этот момент тоже нужно было сказать: «Нет, давай, поднимай свой зад и иди работать!» И действительно, упражнения очень сильно помогали. Поэтому именно для будущих марсианских полётов людей, я думаю, что это должно быть на первом месте: здоровье психологическое.
Исследовательская работа. Микробиология
Основные наши исследования в области микробиологии. В поиске жизни на Марсе — это именно то, для чего туда должны отправиться люди. Несмотря на то, что Марс населён роботами, тем не менее человек — более универсальный инструмент для исследования планеты, мы гораздо быстрее можем исследовать Марс и получить гораздо больше данных, чем от тех роботов, которые сейчас используются. Мы исследовали экстремофилов — это те организмы, которые живут в экстремальных условиях. Мои любимые — это галофилы, в переводе с греческого «любящие соль». Это те микроорганизмы, которые застряли в гипсовых породах. Что мы делали с ними: мы брали образцы гипса, в лаборатории измельчали до порошка, добавляли туда специальную жидкость и ставили в инкубатор в течение нескольких дней ожидали. Смотрели. Если ничего не происходило, подсыпали соль. И через 2-3 недели получился результат: действительно, появились микроорганизмы, которые начали есть эту соль. Далее мы проводили анализы: сколько лет этим микроорганизмам, мы отправили образцы в NASA, я до сих пор жду официальной публикации этого исследования. Именно это можно осуществить на Марсе — на Марсе много гипса: помимо того, что в нём можно найти жизнь, его можно также использовать для добычи воды.
Ещё у нас были гиполиты — это довольно умные колонии цианобактерий, которые прячутся за камни. Камни защищают от сильных ветров, от экстремальных температур. Это как раз пример того, как живые существа могут адаптироваться. Вполне возможно, что нечто подобное мы сможем и на Марсе обнаружить.
Это то, что касается микробиологии. Ещё одно важное направление нашего исследования — это в целом влияние влияние на человека, например, скафандра и на то, как вы можете строить что-либо. Обычная работа, которая занимает без скафандра около получаса, в скафандре на эту же работу ушло 3 часа 40 минут. Это тоже интересный был опыт: скорее всего, на Марсе нам понадобятся помощники-роботы, потому что людям это тяжело будет делать. Либо опять же 3D-принтеры.
Исследовательская работа. Психология
Одно из самых важных исследования, которые проводил ИМБП — это «психология малых групп в экстремальных условиях». Например, мы проходили тест Люшера. Это цветовой тест: вы выбираете от самого приятного цвета к самому неприятному. Что было уникально: именно в Арктике к концу нашей миссии у каждого члена экипажа, когда мы все вместе проходили этот тест, вышло «nosexual», то есть мы стали бесполыми! Действительно, вы начинаете себя ощущать просто человеком, просто существом, которое адаптируется к этим экстремальным условиям, как-то живёт и находит какие-то небольшие радости для себя — всё! Вам даже не хочется думать о каких-то отношениях! Вы действительно становитесь чем-то «между». Мы были поражены, что это отразилось на этих тестах. Скажу, что в Юте такого не было влияния, потому что там было очень много солнца и красного цвета. Сама станция внутри тоже функционировала полноценно: у нас было искусственное яркое освещение — и это сильнейший фактор , который может повлиять на вашу работоспособность, на самочувствие, насколько даже в хорошем расположении духа. В Юте мы просто работали, как машины, как роботы — продуктивность была совсем другой. Гораздо выше, чем в Арктике.
Зачем нужны такие программы?
Помимо микробиологических, инженерных, психология — самый интересный момент и самый непредсказуемый. Если по космическим станциям, кораблям и системе жизнеобеспечения мы всё-таки можем прогнозировать, просчитать все риски, то с психологией человека всё очень интересно. Например, когда отправляли Гагарина, думали, что он сойдёт с ума от того, что он увидит и от невесомости. Настолько сильно не понимали люди, что произойдёт с человеком. Сейчас тоже очень многие говорят, что мы не готовы отправить людей на Марс, не только потому что у нас нет технологий — они у нас есть — и деньги у нас есть. И если это всё свести — всё получится. А потому что боятся, что что-то там с нами произойдёт. Вот психологи говорят, что может настать самый тяжёлый и опасный момент: когда вы уже покинули Землю, но ещё не видите Марса: то есть вы в такой бездне, «не прикреплены ни к какому из миров». Но я , если честно, в это не верю: считаю, что это так же, как было с Гагариным. Что всё будет хорошо.
19 марта в России стартовала программа «SIRIUS» — четырёхмесячный проект в изоляции, имитирующий полёт на Луну. Анастасия Степанова стала одним из 6 членов экипажа.
Ого!