Куда расти ученому. Еще раз про карьеру и зарплату.

В последнее время в России власти буквально заставляют администрацию вузов и институтов достойно оплачивать труд ученых и преподавателей в соответствии с так называемым зарплатным указом президента.

Данная мера явилась своеобразной реакцией на полный “провал рынка” к 2012 году, когда профессора столичных университетов стали получать меньше учителей начальных классов средних школ. Такого не было нигде в мире!

Однако в погоне за конкретными экономическими параметрами и нормативами чиновники выпустили из внимания другую важную проблему — отсутствие полноценной карьерной лестницы в академической сфере. Действующая градация научных должностей, заимствованная из советского прошлого, выглядит откровенно примитивной и безвозвратно устаревшей. Можно констатировать: сегодня в стране фактически не существует системы вертикальной ротации научных кадров, что лишает ученых стимулов к новым достижениям.

Для иллюстрации приведу пример из собственной жизни. Так случилось, что свой докторский диплом я получил в 30 лет, а через два года пошел работать в Государственный университет управления. Занял должность профессора, что вроде бы было вполне логично для человека с ученой степенью доктора, работавшего в хорошем исследовательском институте заведующим сектором и имевшего множество публикаций в приличных журналах. Однако в свои 32 года я оказался на вершине должностной университетской иерархии. Двигаться дальше было уже некуда. Мне могут возразить, что оставалась возможность стать заведующим кафедрой, деканом, проректором или ректором. Отвечу: эти должности являются административными, а не научными и не предполагают активной исследовательской деятельности. К тому же их получение зачастую связано с интригами, “дружбой” с нужными людьми, участием в административном процессе и т.д. На мой взгляд, ситуация, когда молодой человек упирается в должностной потолок в 30 с небольшим лет, является вопиющей.

Замечу, что сегодня молодые доктора уже не редкость и описанный случай из уникального уже постепенно превращается в типовой. Причина такого положения дел — отсутствие адекватной должностной иерархии. В этом смысле наука проигрывает многим отраслям и государственным структурам, где имеется разветвленная должностная система.

Сегодня в вузах практически всех стран мира действует система академических должностей, где в качестве низового звена фигурирует позиция лектора. Например, в Австралии четыре низовые должности представляют собой “разновидности” лектора: ассоциированный лектор (начальный уровень), лектор уровня В, лектор уровня А, старший лектор. Выше стоят должности ассоциированного профессора и (полного) профессора. Иными словами, сама опция чтения лекций в западных университетах представляет собой низовую компетенцию, которую способны выполнять начинающие сотрудники. Позиция же профессора, наоборот, предполагает не столько чтение лекций, сколько научную работу и деятельность по организации и координации исследований. В США полный профессор обычно выполняет наиболее сложные функциональные обязанности: проводит исследования, руководит докторантами (аспирантами), обеспечивает взаимодействие между учеными и частными компаниями, финансирующими соответствующие темы, добывает гранты и отвечает за их выполнение. Для реализации означенных функций нужны высокая научная квалификация и большой опыт исследовательской работы, что и предполагает позиция профессора.

При сравнении указанной системы с российским университетским укладом можно видеть принципиальные отличия. Так, в России по традиции миссия профессора состоит, прежде всего, в чтении лекций. Более того, считается, что для действующего профессора недопустимо освобождение от лекционной нагрузки; в противном случае ему грозит перевод на иную должность, связанную с чисто исследовательской работой. Последняя у нас ведется в лабораториях младшими, старшими, ведущими и главными научными сотрудниками, тогда как преподавание осуществляется на кафедрах работниками преподавательских должностей. Только в самое последнее время предпринимаются попытки интегрировать эти два вузовских сегмента в рамках так называемого “эффективного контракта” (ЭК), однако по целому ряду причин это плохо получается: замещение нагрузки двух типов неэквивалентно, постоянно возникают разрывы в финансовой логистике, а планировать внебюджетные доходы от исследований в рядовых вузах почти невозможно.

В странах Запада, например, в тех же США, разведение опций преподавания и исследования осуществляется за счет введения разных статусов вузов. Например, колледжи ориентированы исключительно на преподавание в рамках программ бакалавриата и слабо задействованы в исследовательском процессе. В Бразилии также используется деление вузов на государственные исследовательские университеты и на государственные университеты, ориентированные на преподавание, а также на элитные частные университеты. В Канаде различают докторские, комплексные и бакалаврские университеты.

Наши власти также идут по этому пути, вводя разные статусы для вузов: ведущие классические университеты, национальные исследовательские университеты, федеральные университеты, опорные вузы. Обычно действует простое правило: чем выше статус вуза, тем больше исследовательская составляющая и тем выше гарантированная зарплата. Однако присвоение вузу того или иного статуса почти никак не сопрягается с требованиями, предъявляемыми к их сотрудникам. Между тем было бы логично, если бы в обычных вузах преподавателей не обременяли исследовательской опцией, а в статусных университетах эта опция, наоборот, доминировала.

Одна из болевых точек современных российских вузов — отсутствие достаточного числа исследовательских подразделений и научных сотрудников. Фактически многие наши университеты превратились в продолжение школы, где просто учат студентов и никаких исследований практически не ведется. Было бы неразумно обременять все вузы страны научными лабораториями и центрами, однако ведущие университеты просто обязаны их иметь. Для этого можно было бы установить регламентирующие нормативы для вузов разного статуса. Например, в опорных вузах доля исследователей (научных сотрудников) в общем числе персонала должна составлять 10%, в федеральных университетах — 25%, национальных исследовательских университетах — 40%, ведущих классических университетах — 45%. Данная категория работников должна быть полностью освобождена от преподавания и именно она должна генерировать те новые знания, которые преподаватели будут ретранслировать студентам.

Разумеется, приведенные цифры являются ориентировочными и подлежат публичному обсуждению. Однако наличие специальных статусов у вузов без соответствующих научных обязательств представляется, по крайней мере, странным.

Еще одно важное отличие российской системы университетских должностей от западных аналогов состоит в том, что почти во всех зарубежных вузах действует дополнительная система градации должностей. Как правило, это проявляется в наличии трех уровней в оплате труда работников каждой категории — нижнего, среднего и верхнего. Подчеркнем, что более дробная должностная и тарифная сетка для сотрудников университетов, учитывающая три ранга каждой должностной категории, действует практически во всех странах мира: Австралии, Израиле, Италии, Норвегии, Малайзии, Нигерии, ЮАР, Саудовской Аравии, Китае и т.д. Типичный пример такой системы, действующей в Израиле, приведен в таблице 1; оплата самого нижнего уровня взята за 100%.

У нас же, как известно, до сих пор действует единая ставка для конкретной университетской должности — ассистента, преподавателя, старшего преподавателя, доцента и профессора; никакие дополнительные градации для этих должностей не предусмотрены. Иными словами, зарубежные системы оплаты труда университетских сотрудников содержат больше степеней свободы, а, следовательно, и больше стимулов. Таким образом обеспечивается непрерывность и плавность карьерного роста: человек даже в рамках своей должности получает периодические повышения, чем обеспечивается активная вертикальная ротация кадров. В противном случае работник “застревает” в рамках полученной должности на долгие годы без какого-либо прогресса в карьерном росте и заработках. В России это одна из важных проблем, порождающая застой в мотивации преподавателей к дальнейшему квалификационному росту.

Следует обратить внимание на существующие пропорции в заработках университетских работников и прочих занятых. Практически во всех странах мира соблюдается относительно высокий уровень оплаты труда сотрудников университетов и научных учреждений. Как правило, зарплата профессора примерно в 2,5 раза превышает среднюю по стране, а заработок лектора немного превышает средний уровень. В качестве типичного примера рассмотрим систему оплаты труда в вузах Чехии (таблица 2).

Приведенные пропорции близки к тем, которые заданы в “дорожной карте” Правительства РФ на 2017-2018 гг. Тем самым российские власти стараются вывести научных сотрудников страны на международные нормы (пропорции) оплаты труда, что говорит о правильно выбранном векторе реформ.

Мне представляется оправданным и полезным использование в университетах, равно как и исследовательских учреждениях России, детальной градации должностей по аналогии с таблицей 1, а также относительной зарплатной сетки по аналогии с таблицей 2. В этом случае рекомендуемую систему оплаты труда работников вузов можно представить в форме таблицы 3, где относительная заработная плата представляет собой гарантированную зарплату (базовый оклад), которая в соответствии с рекомендациями Минобрнауки России должна составлять 70% от всего дохода работников вузов. По аналогии можно предложить аналогичную тарифную сетку для работников вузов применительно к стимулирующим выплатам, которые в соответствии с рекомендациями Минобрнауки России должны составлять 30% от всего дохода работников вузов (таблица 4).

Представленные цифры рассчитаны, исходя из существования некоей “эталонной” кафедры, в которой строго соблюдены разумные пропорции в наличии сотрудников соответствующих должностей.

Аналогичную градацию можно предложить и для “эталонной” лаборатории в исследовательских организациях России и научных подразделениях вузов (таблицы 5 и 6).

Внедрение предлагаемой зарплатной сетки должно сопровождаться подкреплением соответствующими положениями эффективного контракта, в котором следует оговаривать процедуру повышения ранга сотрудника в рамках означенной должности, включая минимальные сроки пребывания в статусе одного ранга, а также условия, которые должны быть соблюдены для повышения должности и ранга. Тем самым инструмент ЭК можно сделать более гибким и разнообразным, а также лучше приспособленным к стимулированию должностного роста.

Предлагаемая нехитрая схема оплаты труда ученых дает работникам перспективу, что имеет огромное значение. Разумеется, все приведенные цифры даны в качестве некоей точки отсчета. Они должны пройти многоуровневое обсуждение в экспертном сообществе и органах управления, получить одобрение основных игроков рынка и обрести статус консенсусных.

Рассмотренные здесь вопросы вертикальной ротации научных кадров отнюдь не исчерпывают проблему академической мобильности. Не меньшее значение имеет и горизонтальная ротация, но это — тема отдельной публикации.