Кризис, говорите? Средний класс не спешит сдавать свои позиции.

Обращение к проблематике среднего класса (СК) в современных условиях имеет достаточно глубокие исторические основания, отметил на презентации результатов исследований глава ИС РАН академик Михаил Горшков. Еще в трудах древних мыслителей можно найти рассуждения о существовании между “верхами” и “низами” общества некой более или менее многочисленной и рационально мыслящей “середины”, способной выступать залогом устойчивого состояния государства. Как утверждал Аристотель, умеренность и середина — наилучшие из всех благ, поскольку по условиям своей жизни средний класс в большей степени, чем остальные, готов следовать закону и справедливости. 

В смысле, близком к его современному толкованию, о среднем классе начали говорить и писать в США в XIX столетии. Более часто появление массового среднего класса связывается в литературе не с XIX веком, а с эпохой перехода к позднеиндустриальному обществу. Речь о типе социума, формирование которого ассоциировалось с увеличением числа высококвалифицированных специалистов и экспертов, укрупнением производств. В кругу специалистов наиболее адекватной в плане выделения классов является концепция многомерной стратификации общества, предложенная М.Вебером, П.Сорокиным и другими социологами. 

В настоящее время при необходимости обозначить слои общества, которые не относятся ни к богатым, ни к бедным, в западной социологии говорят не только о СК, но и о средних слоях, которые в силу своего внутреннего многообразия не могут рассматриваться как единый социальный субъект. В России, где состояние социума с точки зрения его социальной структуры во многом соответствует состоянию Центральной Европы 1970-1980-х годов, задача выработки концепции СК является весьма актуальной. 

Научная группа Института социологии РАН уже многие годы включена в решение данной задачи. Первая попытка овладеть “материей” российского среднего класса была сделана в последний год предыдущего века. Тогда страна приходила в себя после острого финансово-экономического кризиса и многих интересовал вопрос: выжил ли в пучине бурных событий только что народившийся, но еще не окрепший средний класс постсоветской России? Как убедительно показало общероссийское социологическое исследование, проведенное весной 1999 года, он выжил. Хотя и сузил свои ряды.

Вторая попытка изучения российского среднего класса была предпринята ИС РАН в 2003 году в ходе общенационального исследования. В этой работе использовалась не только общероссийская репрезентативная выборка, но и специальная подвыборка наиболее благополучных слоев российского общества, усилившая представительность полученных данных. Исследовательскую группу интересовали в первую очередь вопросы, связанные с состоянием СК в новых политических условиях (годы первого президентства В.Путина), с динамикой изменений его качественно-количественных характеристик в постдефолтный период.

Десятилетие спустя, в феврале 2014 года, научной группой ИС РАН было осуществлено новое исследование российского СК. Его основной целью стала оценка масштабов, состава, особенности, роли в обществе и перспектив развития российского среднего класса, сложившегося за более чем 20 лет реформ. 

Научная группа ИС РАН уже завершала анализ результатов этого исследования, как резкие изменения внешнеэкономической и политической конъюнктуры, связанные с воссоединением Крыма с Россией и падением цен на нефть, вызвали к концу 2014 — началу 2015 года новые кризисные социально-экономические процессы в стране. Конечно, они не могли не повлиять на положение различных социальных слоев населения, в том числе российского среднего класса… 

В октябре 2015 года было решено провести еще одно общероссийское исследование СК, чтобы выяснить, как изменились и изменились ли в основе своей характеристики, которые отличали представителей различных групп российского СК в докризисный период, какими они стали в нынешних условиях. 

О том, какова же на деле численность среднего класса в России, данные разнятся, в зависимости от структур, которые эти данные представляют. Так, по мнению маркетологов (оперирующих информацией о покупательской способности населения), средний класс составляет всего 5%. Социологами для отнесения индивидов к СК были выбраны иные критерии: образование (наличие как минимум среднего специального образования); профессиональный статус, означающий нефизический характер труда; уровень благосостояния (показатели среднемесячных душевых доходов не ниже их медианных значений для данного типа поселения или количество имеющихся товаров длительного пользования (ТДП) не ниже медианного значения по населению в целом); самоидентификация (интегральная самооценка индивидом своего статуса в обществе по десятибалльной шкале не ниже 4 баллов включительно). 

По данным ученых, доля СК к концу 2015 года составляла 44% населения в целом и 47% среди работающих россиян. Накануне кризиса, в феврале 2014-го, эти показатели были практически аналогичны. Так что кризис 2014-2015 годов не привел к ожидаемому снижению численности СК. И хотя многие представители среднего класса вынуждены были начать экономить, сам СК не только никуда не исчез, но и не сократился под воздействием нынешнего кризиса — в отличие от 2008-2009 годов, которые действительно оказали ощутимое влияние на его численность.

Как и любая социальная группа, средний класс не является однородным. В нем можно выделить две подгруппы. Во-первых, ядро СК: относительно устойчивое социальное образование, которое объединяет наиболее ярких его представителей (по качественным особенностям). Во-вторых, это периферия ядра, в которой свойства, характерные для ядра СК, постепенно ослабевают, а люди, входящие в нее, характеризуются гораздо меньшей устойчивостью их положения в составе среднего класса.

Для выделения соответствующих подгрупп социологи использовали две ключевые характеристики СК — уровень образования и социально-профессиональный статус. К ядру СК были отнесены имеющие высшее образование и навыки работы на компьютере руководители, предприниматели и специалисты. В периферии оказались другие представители выделенного по вышеупомянутым четырем критериям СК, в том числе: самозанятые, рядовые служащие и работники торговли со средним специальным образованием; люди с нетипичным сочетанием профессиональной позиции и уровня образования (например, руководители со средним специальным образованием, рядовые служащие с высшим образованием) или квалификации (имеющие высшее образование руководители, предприниматели и специалисты, не имеющие навыков работы на компьютере), а также неработающие представители СК. 

Среди остальных россиян, не вошедших в СК, также были выделены две группы — потенциальный СК и остальное население, в принципе не имеющее шансов попасть в его состав. 

Наиболее устойчивая группа СК — его ядро — составила в октябре 2015 года 18% в составе населения в целом и, как в прежние годы, менее половины его численности (40%). Основным “блокирующим” признаком для попадания в состав СК стал критерий социально-профессиональной принадлежности, который за последний год значительно вырос по своей значимости на фоне других признаков. Состав населения, не попадающего в СК в условиях кризиса, стал более гомогенным: свыше двух третей — рабочие.

Возрастной и гендерный состав СК также не претерпел изменений под влиянием кризиса. Основная его доля — это представители младших и средних возрастов, а также женщины. Высшее образование продолжает обеспечивать попадание в состав СК более чем в половине случаев. А вот среднее специальное образование чаще приводит к занятию позиций вне СК.

Что касается культурного капитала представителей СК, то среди них растет доля имеющих одного или двух родителей с высшим образованием (как, впрочем, и среди остальных социальных групп). По мнению ученых, это говорит об усилении тенденции межгенерационного воспроизводства СК. Но пока это касается только ядра СК.

Не повлиял кризис на само­ощущение представителями СК своего положения в обществе. А самооценки своего положения в обществе среди представителей периферии ядра СК в кризисных условиях даже повысились, сблизив ее с ядром СК. Возможно, это связано с тем, что и в кризисной ситуации представители СК чувствовали себя значительно более уверенно и устойчиво, чем остальные россияне. 

В то время как среди населения, не входящего в состав СК, более 40% отметили ухудшение своего общественного положения за период экономической рецессии, собственно в СК аналогичная доля составила только 23%. При этом более 60% его представителей (как из ядра, так и из периферии) не отмечали никаких изменений своего общественного положения за период 2014-2015 годов, а остальные даже отметили повышение своего социального статуса в обществе. 

Профессиональный портрет российского СК вообще и в условиях кризиса в частности отражает особенности исторического этапа развития страны и модели экономики, сложившейся в ней за годы реформ. Поскольку этап развития, на котором находится сейчас российская экономика, — позднеиндустриальный (его ведущие западные страны проходили в 60-80-х годах ХХ века), современный российский СК больше похож на “коллег” из развитых стран той эпохи, чем на их сегодняшний СК. Для позднеиндустриальной эпохи характерен быстрый рост так называемого “нового” СК и превращение его в доминирующую социальную силу. Причем в составе данного класса именно на данном этапе исторического развития относительно велика доля полупрофессионалов, клерков и других представителей среднеквалифицированных “белых воротничков”. А доля профессионалов относительно ниже, чем это характерно для обществ с доминированием четвертичного сектора экономики. 

Обе эти тенденции (как общего роста СК, так и увеличения в его составе более быстрыми темпами группы среднеквалифицированных работников нефизического труда) фиксировались при рассмотрении профессионального портрета СК в последние годы и применительно к современной России. В целом подобная тенденция сохранилась и в условиях кризиса. Хотя под его влиянием небольшая часть специалистов и руководителей все же “выпала” из состава СК и пополнила ряды потенциального СК.

Основная масса входивших в 2003 году в состав периферии ядра СК руководителей и профессионалов к настоящему времени перешла в ядро СК. В результате и ядро и его периферия стали в 2015 году гораздо более гомогенными по своему профессиональному составу, чем в начале 2000-х годов. В потенциальный же СК, в отличие от ситуации 12-летней давности, входят теперь не профессионалы и руководители бюджетных отраслей, а представители работников нефизического труда с относительно низким качеством человеческого и культурного капитала, (полупрофессионалы, клерки, рядовые работники торговли и бытового обслуживания и т.д.).

К настоящему моменту возможности дальнейшего роста СК за счет категории рабочей силы, обладающей качественным человеческим капиталом, уже практически исчерпаны. Даже при устранении необоснованных диспропорций в оплате труда высококвалифицированных специалистов, совершенствовании социальной политики и сохранении перераспределительных тенденций в сфере оплаты труда максимальный ресурс расширения СК составляет не более 7-9% населения страны. А его максимально возможная численность при нынешней профессиональной и отраслевой структуре российской экономики — порядка половины населения России. Фундаментальное расширение СК возможно только при диверсификации экономического развития страны, переходе к “экономике знаний”.

Показателем развития в России экономики знаний, по мнению ученых, можно считать занятость в четвертичном секторе информационных и интеллектуалоемких услуг, представленном такими отраслями, как наука, научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки, образование, культура, финансовая деятельность, консалтинг и т.п. Именно этот сектор экономики еще накануне кризиса в массовом масштабе обеспечивал в России рабочими местами представителей СК, особенно его ядра. Однако за 1,5 года экономического кризиса занятость ядра СК на рабочих местах в этом секторе экономики существенно сократилась — с 59 до 50%. 

Представители периферии ядра СК, независимо от их профессионального статуса, заняты сегодня в основном в третичном, а остальное население — во вторичном секторе российской экономики. Более того, профессиональный состав периферии ядра СК — это как бы “ядро СК наоборот”. Если ядро СК — это в основном профессионалы в “экономике знаний”, то его периферия — в основном рядовые служащие или работники торговли и бытового обслуживания. Причем если работники торговли и сферы услуг из третичного сектора представляют собой типичный портрет представителя периферии ядра СК в современной России, то рядовые служащие и офисный персонал, для которых относительно чаще характерна занятость в четвертичном секторе экономики, выступают своего рода “связующим звеном” между ядром СК и его периферией. 

Анализ распределения представителей СК по секторам экономики и профессиональным статусам демонстрирует, что российский средний класс сегодня — это сложный, гетерогенный феномен. Здесь “встречаются” две разные эпохи экономического развития, с разными требованиями к рабочей силе и с разными квалификационными стандартами. Эта особенность СК не зависит от того, наблюдается ли в стране экономический рост или экономическая рецессия, и заметно отличает его от остальных россиян.

 Еще одним ярким отличием представителей СК современной России от представителей СК в подавляющем большинстве развитых стран мира является его концентрация в госсекторе. И в стабильных экономических условиях, и в условиях кризиса большинство в нем составляют работники предприятий и учреждений государственной формы собственности. В ядре СК соответствующий показатель осенью 2015 года был равен 65%, а в начале 2014 года — 68%. На этой особенности российского СК кризис практически не сказался. 

Но при первых же сложностях с бюджетом пострадали именно работники госсектора. Еще симптоматичнее то, что с начала 2014 года по осень 2015-го 

в составе ядра СК с 13 до 19% выросла доля работающих на приватизированных предприятиях. Видимо, реализация задач импортозамещения и оживление предприятий ВПК помогли этой части российского СК относительно уверенно чувствовать себя даже в условиях кризиса. Так что и в данном отношении СК неоднороден: чье-то положение кризис ухудшил, а чье-то, напротив, улучшил, что связано с особенностями места этих людей в структуре занятости.

Как присущая российскому среднему классу гетерогенность проявляется в других особенностях рабочих мест, занимаемых его представителями? Например, какова степень социальной защищенности работников? Исследования показали, что отнюдь не все представители ядра СК, а тем более его периферии были в октябре 2015 года официально оформлены на работу. 18% ядра СК и 37% его периферии получали зарплату или часть ее “в конвертах”. 21% ядра СК и 41% его периферии не имели гарантированной законом оплаты отпуска и больничных листов и т.д. Таким образом, значительная часть представителей СК (50-60%) находится сейчас вне действия российского трудового, пенсионного и социального законодательства, причем начавшийся в 2014 году экономический кризис серьезно усугубил эту тенденцию.

Вне правового поля и преду­смотренных российским законодательством социальных гарантий в 2015 году находились почти две трети (63%) работающих россиян (в 2014 году — 44%). При этом даже на государственных предприятиях полностью в законодательном поле трудились только 65%. Примечательно, что в докризисный 2014 год права работников на госпредприятиях соблюдались лучше: полностью в законодательном поле находились 74% работников. На приватизированных предприятиях этот показатель спустился в 2015 году до 50% против 57% в 2014-м. А на возникших уже в ходе реформ предприятиях частного сектора в зоне действия трудового, пенсионного и социального законодательства России оказываются в настоящее время не более 30% работающих.

Тот факт, что ядро СК включает наиболее квалифицированную часть российских работников, человеческий капитал которых обеспечивает им более сильные переговорные позиции с работодателями независимо от того, кто выступает этим работодателем — государство или частный предприниматель, — отражается не только в большей правовой защищенности СК, но и в большей устойчивости занятости его представителей в кризисных условиях. В СК потеряли работу из-за кризиса чуть больше 2%, причем три четверти из них достаточно быстро смогли трудоустроиться снова. Среди остальных россиян работу потеряли 7%, и свыше 40% их так и не смогли найти новые места к октябрю 2015 года. Столь же уязвимы они и в случае неоплачиваемого отпуска, угрозы потери работы и задержек зарплаты более месяца.

СК России (и особенно ядро этого класса), независимо от наличия или отсутствия экономических кризисов, характеризуется несопоставимо лучшими жизненными шансами, то есть гораздо большими возможностями чего-то достичь, изменить к лучшему свое бытие, чем остальные россияне. 

Однако хотя СК и сегодня гораздо более успешен по сравнению с другими группами населения, динамика его достижений в масштабе 10-15-летнего периода выглядит неутешительно. Так, в 2003 году каждый пятый представитель СК заявлял о том, что ему не удалось: улучшить свое материальное положение, получить повышение на работе (или найти новую), сделать дорогостоящие приобретения, улучшить жилищные условия, повысить уровень квалификации и образования, побывать в другой стране мира. В 2014 году таковых в СК было уже 29%, а осенью 2015 года — 39%. Таким образом, число тех, кто не смог добиться никаких значимых изменений в жизни, выросло с 2003 по 2014 год в 1,38 раза. В кризисном октябре 2015 года соответствующие показатели выросли по отношению к 2003 году уже в 1,86 раза. 

Вывод, по мнению ученых, таков: не входящее в СК население России и жило, и продолжает жить с точки зрения его жизненных шансов и уровня доходов достаточно плохо, хотя доходы его представителей в “тучные” 2000-е годы действительно повысились даже в реальном выражении. В то же время средний класс, оказавшийся по итогам 2000-х годов в весьма благополучном положении, постепенно утрачивает свои привилегированные позиции, хотя и сохраняет пока значительный отрыв от остальных россиян в данном отношении. При этом каждый следующий кризис все больше ухудшает положение российского СК относительно остальных россиян.

В целом же влияние начавшегося в 2014 году экономического кризиса на жизненные шансы и доходы российского СК было хотя и ощутимо, но не катастрофично. Это осознавали и сами представители СК. Так, осенью 2015 года лишь 3% их оценивали ущерб, нанесенный им экономическим кризисом, как очень значительный, и еще 44% оценили последствия этого кризиса для себя как существенные, но не катастрофические. При этом в составе СК примерно каждый пятый вообще не ощутил никакого ущерба от кризиса, в то время как у остальных россиян такие “счастливцы” встречались вдвое реже.

Основным негативным последствием кризиса для россиян вообще и СК в частности стал резкий рост цен. Однако поскольку некоторый “запас прочности” у СК все же был, это не означало для большинства его представителей необходимости резкой смены привычного образа жизни.

Хотя российский СК, безусловно, пострадал от кризиса, но это не значит, что для большинства его представителей их жизнь серьезно ухудшилась. Применительно к представителям СК можно говорить скорее о том, что субъективный позитивный тренд восприятия материальных условий своей жизни, господствовавший у них в предыдущие годы, сменился стабилизацией их уровня жизни. Чего нельзя сказать об остальных россиянах, рост доходов которых не смог скомпенсировать роста цен. 

В целом, считают ученые, можно утверждать, что представители российского СК в докризисный период отличались от остальных россиян динамикой их материального положения. Принципиальная разница экономического положения СК и остальных россиян видна и при сравнительном анализе тех проблем, которые их беспокоят. В СК лишь каждый десятый упоминал накануне кризиса о плохом материальном положении как одной из трех основных проблем, которые беспокоили их в последний год. В то же время среди остальных россиян плохое материальное положение в тройке проблем-лидеров встречалось уже тогда заметно чаще — в трети случаев.

Специфика СК проявляется не только в отличиях разных сторон его положения от экономического положения остальных россиян, но и в различных характеристиках их экономического поведения (трудового, сберегательного, кредитного, инвестиционного и т.д.). Отчасти это связано с особенностями ресурсной базы СК, отчасти является отражением сложившихся (или складывающихся) именно в этом классе поведенческих практик. Так, 46% СК имели сбережения накануне кризиса (причем в ядре СК этот показатель доходил даже до 53%). А вот среди остальных россиян — лишь 24%. Еще нагляднее разница между входящими и не входящими в СК россиянами была тогда при сравнении распространенности у них крупных сбережений (размер которых позволял прожить на них, не работая, как минимум, год). Однако кризис значительно снизил долю обладателей крупных сбережений среднего класса. Основная часть бывших обладателей внушительных кубышек перешла в ходе кризиса в группу владельцев мелких сбережений. При этом общий показатель владельцев сбережений в СК практически не изменился.

Полный текст исследования представлен на сайте Института социологии РАН — http://www.isras.ru.