Продвижение научного результата предполагает выверенную стратегию. Одна из основных преференций доступа российских ученых к высокорейтинговым журналам — возможность сделать научный результат замеченным, включенным в широкое обсуждение. Выдвинуться в фокус внимания специалистов и экспертов — это ключевая проблема современной коммуникации в науке. Сегодня в России и отдельные исследователи, и организаторы науки имеют доступ к аналитическим инструментам поиска и оценки информации. Университеты могут получать консалтинговые услуги и продукты, способствующие их международной видимости и востребованности.
Так, Санкт-Петербургский государственный политехнический университет, реализующий амбициозную цель — вхождение в первую сотню мировых университетов по Проекту 5-100, в 2014 году заказал аналитический отчет по обработке публикационных данных в базах Web of Science и Scopus. Благодаря полученным аналитическим данным университет получил возможность объективно скорректировать представления о приоритетных направлениях исследовательской активности в мире, выделить наиболее перспективных авторов и научные коллективы, возможное сотрудничество с которыми “работает” на академическую репутацию университета, определить высокорейтинговые журналы, публикации в которых наиболее перспективны с точки зрениях наукометрических показателей. На основании аналитического отчета СПбПУ провел также внутренний аудит деятельности собственных научных групп. Полученные данные положены в основу открытой университетской политики поддержки ученых и распределения финансирования. Инвестиции в такой аналитический продукт оказались, безусловно, оправданными и одновременно ведущими к дальнейшим оценкам и рекомендациям.
Аналитические обзоры свидетельствуют, что в российских естественно-научных и технических дисциплинах есть положительная тенденция качества и количества публикаций. При этом в гуманитарной области публикация в высокорейтинговом издании является скорее исключением. Задаваясь вопросом о причинах такого трудного прорыва российских гуманитариев в мировые журналы, следует иметь в виду сам характер гуманитарного знания — существующего в сложном переплетении преемственности и поступательности, открытого для множества подходов и интерпретаций, принципиально диалогичного, обреченного на плюрализм мнений. Именно эта специфика гуманитарного знания дополнительно фокусирует проблему представления нового результата в тексте.
Следует понимать, что научный текст — это модель, отражающая закономерности кодирования и извлечения информации, исторически сложившиеся коммуникативные стандарты, обусловленные потребностью быть понятым и принятым в определенную социальную общность. Научный результат через текст включается в систему многих конвенций. Коммуникация в науке задает рамочное пространство, подчиняющее ученого социокультурным и речевым образцам, которые действуют как “фильтры”, идентифицирующие “своих” и “чужих” при оценке качества научного изложения. Их игнорирование связано с риском невнимания к представляемому результату со стороны сообщества экспертов и специалистов и риском исключения его из научного оборота. Этот факт оказывается недооцененным.
В истории науки есть немало примеров, когда невнимание к результату происходило из-за несоблюдения автором текста коммуникативно-речевых правил представления нового знания. Вот два наиболее показательных примера, которые дает история генетики. Специалисты знают, что впервые о ведущей роли ДНК как носителя наследственной информации заявил О.Эвери в 1944 году. Его публикация не оказала немедленного воздействия на развитие генетической науки. История первоначального открытия ДНК О.Эвери, статья о котором опубликована в соавторстве (O.Avery, C.M.McLeod, M.McCarty), проанализирована английским исследователем Г.Вайяттом в 1972 году в журнале “Nature” в статье “Когда информация становится знанием?” (H.V.Whyatt. When Does Information Become Knowledge?). Сошлюсь на общие выводы. В заголовке статьи О.Эвери не содержалось ключевых слов, которые способствовали бы установлению связей ее содержания с идеями генетики о наследственности. Использованный им термин “трансформация” не был в научном обороте у специалистов-генетиков того времени, оперировавших терминами “гены” и “мутации”. О.Эвери ограничился лишь констатацией фактов, без какой-либо их оценки и интерпретации, потому его работа воспринималась как адресованная специалистам по пневмококкам — микробиологам, но не генетикам. В реферативных журналах того времени статья Эвери была также оценена с узкой микробиологической точки зрения. Наконец, в заключении статьи не содержалось никаких терминов, позволяющих связать описываемое открытие с генеральной линией генетики. Это не способствовало проявлению внимания к исследованию Эвери, тем более что его публикация была воспринята в том дисциплинарном контексте, когда большинство влиятельных ученых не рассматривали ДНК в качестве возможного носителя генетической информации.
Прямо противоположный пример блестящей научной судьбы текста как носителя знания демонстрирует работа Д.Уотсона и Ф.Крика, принесшая ученым Нобелевскую премию. Опубликованное в апреле 1953 года в журнале “Nature” в разделе “Short communication” их сообщение о дезоксирибонуклеиновой кислоте как носителе наследственной информации незамедлительно оказалось в центре внимания специалистов. В противоположность предшествующей, эта научная публикация может считаться эталонной в смысле соблюдения формальных правил построения научного текста. Имея объем всего в одну журнальную страницу, текст Уотсона — Крика четко структурирован с выделением основных этапов формирования нового знания в единстве с преемственностью и научным прогнозированием. Четко сформулированы новизна, отличие от разработок предшественников, названы предметные связи, которые в дальнейшем могут стать объектом практического освоения, и, что также существенно, выражена поименная благодарность тем ученым, работы которых авторы учитывали в собственном исследовании. Таким образом, были маркированы потенциальные эксперты, специалисты, благодаря вниманию которых представляемый результат мог оказаться и действительно оказался в фокусе внимания. Повторю, объем журнальной публикации, незамедлительно ставшей предметом обсуждения, составлял всего одну страницу.
Так называемое “отложенное признание” часто фиксируется именно среди новаторских исследований. Во-первых, потому, что их значимость и меру новизны в отличие от рядовых сообщений нелегко увидеть в потоке публикаций. Во-вторых, междисциплинарная значимость, приложимость к различным областям требует дополнительного внимания специалистов и экспертов.
Гуманитарному тексту необходима “повышенная выживаемость” именно в силу плюралистичности и неформализованности гуманитарной сферы. Автор гуманитарного текста стоит перед необходимостью выбора речевой стратегии, позволяющей оптимально представлять результат. Эта стратегия предполагает, среди прочего, целенаправленное, осознанное автором выдвижение новизны — новой гипотезы, новой интерпретации известных фактов и объектов анализа, их новых связей и свойств, отличных от предшествующих описаний, потенциальной применимости в смежных разработках и т.д. Степень научной прогрессии должна быть ясной и узнаваемой для читателя.
Есть еще один ракурс в обсуждаемой проблеме, который дополнительно заостряет ее лингвистический формат. Научная коммуникация в современной ситуации существует под влиянием “глобанглизации”. Выбор английского языка почти автоматически означает, что текст, а значит, выраженные в нем идеи становятся частью научного диалога в международном масштабе. Ситуация детерминирована также экономически: преимущество одного языка международного общения позволяет поддерживать определенные стандарты, предъявляемые научному знанию, преодолевать несистемное распространение научных достижений.
При этом построение текста на английском языке не означает только лишь использование лексико-грамматических правил английского языка и корректную терминологию. Адекватность обеспечивается культурно-языковыми стандартами построения научного текста. Существуют каноничные, принимаемые по умолчанию носителями академической традиции представления о теоретичности, об оптимальной полноте и доказательности научного изложения, об объеме цитирования, о выборе предмета, темы исследования и так далее. Они транслируются и воспроизводятся в своем национально-культурном пространстве через социальные институты, научные школы, традиции образования.
Примечательно, что эта проблема в последние годы активно обсуждается специалистами в Германии применительно к продвижению немецкого языка как языка научного общения. Немецкие авторы, наверное, первыми осознали проблему существования барьера в виде неуниверсальных, неидентичных культурно-специфических образцов построения научного текста. В эпоху “глобанглизации” публикующиеся без труда на английском немецкие ученые массово стали констатировать непонятость и непринятость своих трудов. Публикации немцев на абсолютно корректном английском оставались построенными по правилам немецкого стиля — иного по сравнению с англо-саксонским академическим стилем. “Немецкий стиль” характеризуется, среди прочего, подчеркнутой теоретичностью, избыточной детализацией обзора и истории вопроса, многочисленными экскурсами, многоярусными ссылками на тексты предшественников, в том числе при изложении известных фактов. Это оценивается как избыточные характеристики, нерелевантные при изложении нового результата специалистами и экспертами, сформировавшимися в англо-американской академической традиции. Научный текст, написанный по-английски англо-американским автором, сконцентрирован на форме внешнего представления читателю. В фокусе — “здесь и сейчас” представляемый новый результат. Оценка текста как “легко читаемого”, выглядящая положительной в англо-американской традиции, является негативной и даже оскорбительной в немецких академических кругах.
Основы в обсуждении этого феномена заложил, как известно, Майкл Кляйн (Michael Clyne), лингвист, билингв. В его работах можно найти примечательные результаты опроса ряда немецких ученых, регулярно публикующихся и на родном немецком, и на английском языке. Специалисты в естественных и точных науках прямо заявляли о неприемлемости их “немецких норм” для английского стиля научных публикаций. Гуманитарии ощущали себя в “тисках двух мировидений” при формулировании одного и того же содержания на родном немецком и на английском — языке научного общения. Некоторые опрашиваемые ученые признавались, что были не поняты англоговорящими коллегами в том смысле, что важные и потому пространно описанные идеи оценивались с позиции английского образца как нерелевантные. Иначе говоря, при восприятии и экспертизе текстов теми учеными, которые сформировались в иной, англо-саксонской традиции, не распознавалась та доля новизны, которую немецкие авторы хотели представить как новый результат.
Это один пример в ряду многих, показывающий проблему, которая не устраняется легко и только за счет “хорошей” английской терминологии. Эта проблема также не решается за счет политических и экономических инструментов влияния. При выражении научного результата вообще, а гуманитарного в особенности, решающее значение имеет форма воплощения результата, который должен быть структурирован и представлен научному сообществу конвенциональным способом. Успешная публикация — это сложная сосредоточенная выверенная стратегия автора. Для российского ученого в ситуации практически уничтоженной русскоязычной научной периодики лингвистические стратегии получают статус ключевых. Они предполагают среди прочего: знание традиций предметной области, академических стандартов построения научного текста, взвешенный выверенный баланс преемственности и четко сформулированной новизны. Перспективными представляются инвестиции в обучение исследователей инженерии знаний, работе с текстом. Это нужно понимать и исследователям, и организаторам науки.
Фото: http://www.hum.spbstu.ru
Валерия Чернявская,
доктор филологических наук,
профессор
Санкт-Петербургский
государственный
политехнический университет
Нет комментариев