В нынешнем году Санкт-Петербургский государственный университет торжественно отмечает 300-летие. 16-й год на ректорском мостике флагмана российской высшей школы — доктор юридических наук, член-корреспондент РАН Николай Михайлович КРОПАЧЕВ (на снимке).
Профессия накладывает отпечаток на стиль управления. Ректор Кропачев — законник, человек строгих правил, который в то же время ратует за открытость и прозрачность всех сторон жизни вуза. Тем интереснее было поговорить с ним о буднях и перспективах старейшего российского университета.
— Мы вспоминаем историю Санкт-Петербургского университета с момента росчерка пера Петра Великого. Какое, по-вашему, самое хорошее время было для университета за эти три века?
— Лично для меня хорошее время — это время испытаний. На протяжении прошедших лет трудностей хватало с избытком, но через преодоление приходили успехи. Думаю, университет был успешен настолько, насколько соответствовал запросам государства. Если он забывал об этом, то не выполнял предназначение, ради которого был создан Петром.
Нам действительно важно быть опорой для России, решать самые актуальные задачи государства. Это — главная цель Санкт-Петербургского государственного университета.
— А что для вас является критерием успешности университета здесь и сейчас?
— Именно востребованность нашей работы государством и обществом. Сегодня университет сотрудничает более чем с 30 регионами России. Одним помогаем развивать медицину, другим — транспортную логистику, третьим — туризм…
За последние пять лет наши молодые ученые трижды получали премии Президента РФ. Причем в разных областях. В этом году награду заслужила доцент Ольга Якубович — за инновационный метод обнаружения руд драгоценных металлов — золота и платины. Представляете, как это важно для страны!
В прошлом году университет в лице своих сотрудников выиграл более 5% всех грантов Российского научного фонда — лучший показатель среди российских вузов и научных организаций.
Мы занимаемся продвижением российского образования и науки не только в России, но и за ее пределами — это, безусловно, государственная задача. Несмотря на проблемы настоящего времени, интерес к Санкт-Петербургскому университету не просто не уменьшается — растет.
В 2023 году, по сравнению с 2022-м, количество иностранных преподавателей выросло на 30% — это люди, которые хотят работать в СПбГУ, обучать наших студентов и проводить свои исследования здесь, ведь университет дает им большие возможности.
Другой показатель: уже шесть лет подряд Санкт-Петербургский университет становится самым популярным вузом России среди иностранных граждан.
На 1000 бюджетных мест в университете претендует 21 000 абитуриентов, то есть конкурс составляет 21 человек на место — это молодые люди из 120 стран. А в этом году документы поданы абитуриентами из 140 стран. Есть даже конкурс на платную форму обучения — три человека на место.
В этом году прием документов еще не закончился, а желающих поступить на платное отделение — из 95 стран. По-моему, тоже российский рекорд!
Наш университет всегда формировал научно-образовательную и культурную повестку страны. Универсантами были Ломоносов, Менделеев, Попов, девять нобелевских лауреатов, два лауреата премии Филдса. Нельзя не вспомнить и знаменитых деятелей культуры — Тургенев, Блок, Дягилев, Рерих, Врубель, у нас, пусть недолго, преподавал Гоголь. Всех не перечесть!
Но не наукой единой… В Ленинграде, на месте вестибюля станции метро «Площадь Восстания», была Знаменская церковь, которую советские власти пытались снести, но ее заступником и, как утверждают историки, почетным старостой был академик Иван Петрович Павлов, наш выпускник, знаменитый физиолог, первый российский нобелиат. После его смерти храм был разрушен.
Это я к тому, что влияние универсантов на мир вокруг них было разнообразным и разнонаправленным, прямым и опосредованным.
— Было и остается?
— Знаю, что наши выпускники, живущие в разных уголках страны, убеждают детей и внуков поступать только в alma mater. И младшее поколение прислушивается! Что уж говорить о жителях города на Неве — по данным опросов, каждый пятый так или иначе связывает себя с Санкт-Петербургским университетом.
— У вас достаточно много конкурентов. Как сохранить лидерское влияние на университетскую среду и шире — на окружающую жизнь?
— Работать с опережением и всегда на высшем уровне — другого рецепта нет. Мы неоднократно выступали с инициативами, которые впоследствии находили поддержку на государственном уровне, а впервые были опробованы в СПбГУ.
Вот сейчас по нашей инициативе на уровне двух профильных министерств обсуждается статус вузовских музеев. Санкт-Петербургский университет — это не только образовательное учреждение.
Сегодня в его составе 9 музеев, Ботанический сад и гербарий, открытые не только для универсантов, — любой желающий может попасть в них на экскурсию, по билету или записи. Замечу, что часть музейных экспонатов Эрмитажа — наши, переданные на временное хранение.
Мы сделали юридически выверенный ход: инициировали внесение музейной деятельность в Устав университета, что позволяет добиваться выделения бюджетных средств на ее финансирование.
С 2021 года университет — член Союза музеев России, президент которого — наш выпускник, декан восточного факультета академик Михаил Борисович Пиотровский.
В последние годы растет влияние университета в медицинской науке и практике. В Институте трансляционной биомедицины СПбГУ, который возглавляет один из самых цитируемых ученых мира, Рауль Гайнетдинов, апробируются последние достижения генетики и молекулярной биологии для лечения заболеваний мозга.
В нашей прекрасно оснащенной клинике высоких медицинских технологий им. Н.И.Пирогова 340 койко-мест, а операций проводится больше, чем в федеральных медицинских центрах, в которых больше 1000 койко-мест, и география пациентов охватывает всю страну. Высокая заработная плата сотрудников позволяет приглашать на работу лучших специалистов со всей России.
Как видите, к нам обращаются за помощью, у нас хотят учиться, проводить исследования, с нами сотрудничают работодатели, ведущие российские компании, значит, мы востребованы!
— Пользуется спросом и другая ваша клиника — юридическая. Но почему клиника, а не консультация?
— Термин взят из медицины. Без клинической ординатуры медик не обретет надлежащий практический опыт. Будущие юристы, психологи, социологи не исключение. С другой стороны, университетские клиники дают возможность гражданам получать не просто консультации, а реальную помощь. Да, это делают студенты, но под руководством опытных преподавателей.
В свое время старшие товарищи в ректорате мне, заместителю декана юридического факультета, сказали: «Ты хочешь, чтобы студенты бесплатно консультировали граждан? А кто будет отвечать за неправильную консультацию?»
Добился своего лишь после того, как юрфак получил правомочия юридического лица, в том числе право относительно самостоятельно формировать учебный план. И мы ввели в него сначала по выбору студентов, а потом как императив прохождение клинической практики.
Ученый совет факультета, состоявший в основном из моих учителей, юристов старой закалки, поначалу возражал: это, мол, отвлечет от преподавания. А студенту нужны новые знания, отвечающие постоянным изменениям в законодательстве. Да и преподаватель должен быть в курсе этих изменений.
— И как удалось встроить юридическую клинику в учебный процесс?
— Студент по телефону принимает запрос, обсуждает ответ с преподавателем, для которого это — часть оплачиваемой нагрузки, получает от него оценку и рекомендации. Далее клиент приглашается в здание клиники, что напротив юрфака, где оборудованы кабинеты для участников консультации с видеосвязью, чтобы преподаватель при необходимости мог вмешаться. В дальнейшем эти видео разбираются на учебных занятиях.
В мою бытность студентом и преподавателем практике предшествовало решение «бумажных» задач из учебников. На практику нередко направляли в суд или прокуратуру и поручали повестки разносить, дела сшивать. Выражение «дело шьют» оттуда и пошло. Или приходилось быть кивалой — сидеть рядом с судьей, изображая народного заседателя…
Уже как декан я предложил вместо задач на спецкурсах по уголовному, трудовому, гражданскому праву ввести деловые игры. Превращаем аудиторию в зал судебного заседания…
— Тот, что по телевизору показывают? Судья с молотком…
— Главное не в картинке — в методике. Студенты группы меняются местами, каждый примерит роль судьи, прокурора, адвоката, народного заседателя… При этом преподавателю помогают действующий адвокат, действующий прокурор, действующий судья — мы нашли возможность их привлечь.
С таким багажом уже легче работать в клинике. Каждый год наши студенты оказывает реальную помощь тысячам граждан. Обобщенные материалы консультаций размещаются на сайте университета. Опыту организации клинического образования к нам приезжают учиться со всей страны.
А разве будущие специалисты в области архивного дела, рекламы, экономики, психологии, социологии не должны так же погружаться в практику?
Сейчас в университете более 20 клиник, которые ориентированы на оказание бесплатной помощи людям, — это важнейшая социальная миссия университета.
— Также вы взяли на себя функции по мониторингу правоприменения. Но различные ведомства сами представляют в Минюст информацию о том, как работают принятые ими нормативные акты.
— Мониторинг в моем понимании должен быть независимым. Кроме того, он многогранен — это контроль за соблюдением норм права в разных сферах деятельности. И университет, обладая столь богатым экспертным сообществом и опытом, эти параметры может обеспечить!
Министерство юстиции подтверждает, что более половины от общего объема информации представляемого ему мониторинга поступает от нас.
Мы эти материалы обобщаем, размещаем на сайте университета, используем в учебном процессе и научной деятельности, издаем в виде сборников. Полистайте — в них можно увидеть направления и темы этих исследований.
Например, в области трудового права: отказ в выдаче патента и аннулирование патента на работу иностранным гражданам; регулирование труда дистанционных работников; применение норм международного трудового права в судебной практике; ковидные выплаты медицинским работникам. Все актуально!
Основное достижение университета сегодняшнего в том, что он объединился. И мониторинг правоприменения в этом помог. Если юристы отслеживают соблюдение законодательства об охране здоровья, то, конечно, должны подключать к этой работе медиков.
Если речь идет о воздействии на экологию, не обойтись без помощи экологов, экономистов, биологов, медиков и т. д.
Поэтому сейчас готовимся к мониторингу так: декан юрфака сообщает на ректорском совещании другим деканам о тематике предстоящей работы, а они подключают к ней коллег из своих подразделений. Может ли это сделать конкретное министерство? Нет, из-за отсутствия необходимого спектра специалистов. А мы, будучи старейшим классическим университетом России и обладая таким большим экспертным потенциалом, можем! Потому и берем на себя повышенные обязательства.
В Уставе университета по нашей инициативе записано, что мы вправе заниматься экспертной деятельностью, — никто нас к этому не принуждал, более того, просим увеличить экспертную нагрузку на СПбГУ, потому что это приносит пользу обществу.
Недавно обсуждали вопрос защиты Байкала. Это не экология в чистом виде. Любые действия в этом вопросе следует просчитывать с точки зрения экономики, права и психологии людей, чьи интересы они затрагивают, а еще и политических последствий.
Если глобально, управление водными ресурсами сопряжено с проблемами международного сотрудничества. А мы готовим и специалистов-международников. И так какую область ни возьми: инженерные науки, космос, генетику… Когда решается тот или иной вопрос вне присущего университету междисциплинарного подхода, хорошего не жди.
— Вы многое на себя берете, но вам и многое дано. Считается, что поддержка университетской науки у нас в приоритете. И тут МГУ и СПбГУ на особом счету. Согласны?
— Лишь отчасти. Государство активно поддерживает университетскую науку, но это один из приоритетов. И точно так же не согласен с бытующим мнением, что качество университетской науки выше, чем академической.
Говорю не понаслышке: мы тесно и плодотворно сотрудничаем с коллегами из Российской академии наук. Более четверти публикаций ученых университета совместно с ними подготовлены. Ежегодно в институтах РАН проходит экспертиза всех научных тематик и отчетов СПбГУ. И уже многие годы мы делаем это по собственной инициативе.
Приоритет за теми, кто эффективно выполняет свою работу. Научные фонды не раздают гранты в зависимости от того, что написано на вывеске учреждения, — только на конкурсной основе. И, замечу, регионы заключают договоры с нами не потому, что университету 300 лет и наше название звучит гордо. Просто мы можем сделать то, что далеко не всем по силам, реализуя свой научно-образовательный потенциал, да еще в нестандартном формате.
Так, вместе с Александринским театром мы начали уникальную программу подготовки театральных менеджеров. Используем для этого возможности Высшей школы менеджмента СПбГУ. Аналогично будем готовить руководителей библиотек и музеев. Все это — государственные задачи, и государство заинтересовано в том, чтобы мы их решали на высшем уровне.
— У вас мощнейший Научный парк, состоящий из 26 подразделений — учебных и научных лабораторий, ресурсных центров. Академическим институтам такие и не снились. Это необходимая платформа для прорывных исследований, которой мало кто обладает.
— Действительно, в 2010 году государство выделило деньги на развитие МГУ и СПбГУ. Это были первые программы развития вузов страны. И нам как первопроходцам пришлось многое переосмыслить и переустроить.
В то время в Уставе университета говорилось, что направления научных исследований определяет Ученый совет как высший коллегиальный орган власти СПбГУ, который может принять к рассмотрению любой вопрос.
Замечу, что только с 1991-го по 2008 годы наш Ученый совет принял 95 решений о несоблюдении норм федерального законодательства, например, закона о высшем образовании, Бюджетного кодекса РФ, постановлений Правительства РФ и т. д. Логика была простая: «Мы — старейший и ведущий университет России, поэтому нам никто не указ».
Однажды даже приняли решение, что и приказы министра науки и высшего образования на территории СПбГУ не имеют силы. Хорошо помню те времена, я стал членом Ученого совета в 32 года, как раз в 1991-м. Мой голос против подобных решений, как и голоса еще нескольких коллег-юристов, на общий расклад не влияли.
Только в 2010 году Санкт-Петербургский университет в этих вопросах четко и однозначно определился: мы — государственный вуз и мы выполняем программу развития университета, которую нам утвердило государство. Нам дают на это финансирование, устанавливают критерии выполнения задания, и мы будем им соответствовать. С этой целью просим внести соответствующие изменения в наш Устав.
Сейчас ежегодные защиты программ развития ведущих университетов стали нормой. А мы, повторюсь, были первыми. С 2010 года нашу работу проверяет еще и Счетная палата и каждый год изучает, как мы расходуем средства, что называется, под микроскопом. Поэтому во главу угла мы поставили эффективность использования бюджетных средств.
Продолжение следует.
Аркадий СОСНОВ
Фото пресс-службы СПбГУ
Нет комментариев