Экономить на науке разорительно для страны.
Декабрь оказался щедр на обсуждение проблем оснащения науки. Возьмем только один аспект - изучение морей и океанов, в том числе омывающих границы России. О необходимости этих работ государственного значения на Общем собрании РАН говорил академик Кирилл Дегтярев. Он сообщил коллегам, что знание геологии Северного Ледовитого океана позволило увеличить экономическую зону Отечества на 1,2 миллиона кв. км.
Дело в том, что в апреле 1997 года для России вступила в силу Конвенция ООН по морскому праву, и разом за пределами 200-мильной экономической зоны нашей страны оказалась территория площадью 1,2 миллиона кв. км,
ранее считавшаяся полярными владениями и СССР, и РФ. А это значит, что из нашего ведения была выведена территория морского дна, потенциально очень богатая природными ресурсами, включая нефть и газ. Для возвращения этой территории в экономическую зону России требовалось доказать ее принадлежность нашему континентальному шельфу, являющемуся естественным продолжением и компонентом подводной окраины Северной Евразии.
Кирилл Евгеньевич любезно напомнил залу, что континентальная кора имеет мощность 70 км с гранитным слоем в верхней части, а океаническая - максимум 6 км и без гранита сверху. Кроме того, возраст пород нынешней океанической коры не старше 200 миллионов лет, а континентальной может достигать и 3,5 миллиарда. Но доказать ООН, что это наша кора, было непросто. Требовалось предъявить не один кусок основных пород, из которых континентальная сложена, отломив его на глубине больше 2340 метров и под оком видеокамеры. Работы велись с научно-исследовательской подлодки Главного управления глубоководных исследований Министерства обороны под научно-методическим руководством РАН. Потом в сколах были найдены вымершие виды фауны, по присутствию которых определили, что формирование поднятых пород происходило в интервале от 600 до 280 миллионов лет назад. Сейчас исследования продолжаются.
То есть на маленьком примере академик продемонстрировал, насколько государству нужна фундаментальная наука, почему на ней чревато экономить, и высказал предложение, что целесообразно разработать программу комплексного изучения Арктической зоны России, ее континентального шельфа и территорий, включенных в исключительную экономическую зону РФ.
Предложение отличное, только если его быстро осуществить, а то реализовывать будет не на чем и нечем. Вот уже несколько десятилетий та же Российская академия наук бьется сначала за сохранение научного флота, на котором изучают моря и океаны ученые, а последние годы уже за возрождение научно-исследовательского. Именно этот ключевой вопрос был главным на недавнем заседании Научного совета по проблемам Мирового океана при Президиуме РАН, в котором приняли участие представители отделений и институтов РАН, связанных с морской деятельностью, и курирующий это направление вице-президент академик С.Алдошин.
Доклад сопредседателей совета академиков Р.Нигматулина и М.Флинта и его обсуждение подтвердили критическое состояние научного флота институтов РАН. То, на чем ходят в океаны и моря наши ученые, создавалось еще в Советском Союзе. Потом было не до науки, не до проблем РАН и вообще не до своих берегов. А без корабля ни в какое экспедиционное поле океанологи любого профиля выйти не могут, да и присутствие российской морской науки в Мировом океане, декларированное Морской доктриной РФ, невозможно. Призывы, мольбы, письма и прочие обращения ученых-океанологов - просто фактура для написания романов. Несогласие между чиновниками, которые формально отвечают за содержание флота, и теми, кто действительно исследует океан и решает важнейшие государственные задачи, достигло критического уровня. Сейчас Минобрнауки определяет стратегию исследования океана, решает экспедиционные и флотские задачи в некой структуре при МИРЭА (Московский институт радиотехники, электроники и автоматики), практически сведя к нулю закрепленную законодательно роль Российской академии наук как государственного органа, отвечающего за научно-методическое руководство научной и научно-технической деятельностью и научную экспертизу в стране.
Совет по проблемам Мирового океана не новая структура отечественной Академии наук, он много лет успешно руководил исследованиями Мирового океана, обеспечивая лидерство в этой области. И не дело сегодня работникам министерств и ведомств отмахиваться от нужд ученых России, еще и взывая к их совести: не до вас, смотрите, какими санкциями государство обложили, смотрите, какие траты у страны, а вы тут со своим океаном и судами. М.Флинт напомнил, что в послевоенные годы закладывались суда, открывались кафедры, велись исследования, сделавшие честь и славу отечественной океанологии. А в зале слышались привычные фразы, сплетавшиеся в лозунги типа «Давайте заставим слышать Академию наук!» и «Нужны средства на суда и оборудование!». Упомянули и то, что ученым не оплачивают пребывание на судне (не зарплату, а именно стоимость пребывания), что существенно сокращает экспедиционные возможности институтов, а члены команд научных судов между экспедициями получают такую зарплату, что скоро на наших палубах останутся одни «бичи».
Но ведь так было не всегда. Вспомнили академика Лаверова, других корифеев, способствовавших развитию наук об океанах. Посетовали, что финансирование экспедиций, научного флота ушло то в ФАНО, то в Министерство науки, что РАН оказалась отчужденной от принятия стратегических решений и планирования исследований по изучению Мирового океана, поддержания работоспособности научного флота. Последние годы потребности в ремонте научных судов финансируются менее чем на 40%. А это не только возможность проведения полноценных исследований, но и безопасность мореплавания. Далеко уйдешь на корабле, держащемся на плаву менее чем наполовину? И примеры, к сожалению, есть.
В зале вскипела дискуссия: с чего начать работу возрождаемого совета? Как привлечь к его рекомендациям внимание? Как заручиться поддержкой Президиума РАН? Вице-президент РАН С.Алдошин рекомендовал подготовить программу неотложных мер по возрождению исследований Мирового океана - с короткими, но внятными рекомендациями и расчетами, во что каждый шаг обойдется и к чему позволит приблизиться. В целом, те, кто в своих исследованиях связаны с Мировым океаном, возлагают большую надежду на активную роль Академии наук в исправлении сложившейся ситуации, а, главное, в формировании разумной, профессиональной и обоснованной адаптации этого важнейшего научного направления к возможностям, которые сейчас есть в стране. Недавняя история страны дает нам такие примеры.
Второй вопрос, обсуждавшийся на заседании совета, - проблемы изучения Черного и Азовского морей. Первым академик М.Флинт, сопредседатель совета, представил слово директору Южного научного центра РАН профессору Сергею Бердникову. Он рассказал о быстрых текущих изменениях природного комплекса Азовского моря, морских экспедиционных исследованиях ЮНЦ и их основных результатах, не утаивая проблем, с которыми приходится сталкиваться. Чего стоила только одна картинка презентации флота малотоннажных НИС РАН, на которых приходится работать ученым. Даты рождения плавсредств впечатляли - с 1963-го по 1993-й. А на снимки из лабораторий и кают, в которых ученые делают науку и обитают, без досады смотреть трудно. На работе в условиях СВО даже не акцентировали внимание - трудности, которые надо пройти. Коснулись необходимости ремонта - в регионе нет организаций, осуществляющих его для научно-исследовательских судов. То есть любой проект, любая морская экспедиция - борьба за выживание.
Об уникальном Комплексном океанологическом полигоне в Черном море, который обеспечивает решение широкого спектра фундаментальных и прикладных, в том числе оперативных, задач, рассказал заведующий лабораторией ИО РАН Андрей Зацепин. Он подробно информировал о структуре и перспективах развития полигона, специальных технических средствах постоянного наблюдения за морской средой, созданных в Институте океанологии РАН. Были рассмотрены особенности изучения Черного моря в разных зонах, показано, на каких глубинах есть животворящий кислород и на каких властвует сероводород, как взаимодействуют «живая» и зараженная сероводородом зоны моря. Показал, как сезонно меняется содержание кислорода в морской воде, как это связано с климатическими процессами, как информация, получаемая на полигоне, позволяет прогнозировать загрязнение прибрежной зоны бассейна. И опять вернулся к тому, что без судов изучать Черное море нельзя. А суда, даже немудреные, стоившие 25 лет назад 1 миллион рублей, теперь и за 100 с лишним не удается построить. А нужны они и на юге, и на Дальнем Востоке, и на севере нашей страны. И пока будут строить, цена точно еще подрастет. Хотя, говоря о масштабе проблем в прибрежной зоне наших морей и их значении, это нельзя считать значительной суммой.
Директор Морского гидрофизического института РАН в Севастополе член-корреспондент Сергей Коновалов вспомнил ситуацию 2023 года, когда была разрушена дамба Каховского водохранилища на Днепре и одномоментно примерно 10 кубокилометров воды залпом вытекли в Черное море. Они вынесли с собой все, что было накоплено, вместе с осадками в водохранилище и вдоль русла. А это и радиоактивность чернобыльская, и яды-химикаты для сельского хозяйства, и тяжелые металлы, связанные с достаточно активным развитием индустрии еще в советское время, да и просто бытовые загрязнения. И вот перед Роспотребнадзором Крыма в самом конце мая - начале июня встал вопрос: необходимо ли отменять курортный сезон в Крыму, а может, и на Кавказе тоже? А это 20 миллионов отдыхающих, это больше 100 миллиардов рублей потерь дохода региона. Люди были в ужасе. Если закроют курортный сезон, то потеряют такие деньги, что экономика полуострова рухнет. Если не закроют, то какой будет ущерб для людей…
– Роспотребнадзор вышел на нас, - рассказал С. Коновалов, - и мы обеспечили практически в ежедневном режиме им прогноз перераспределения загрязняющих веществ, которые поступили со стоком реки Днепр в Черное море. На картах демонстрировали, что ни в один момент вот эти сколько-нибудь опасные воды у берегов Крыма не оказываются. То есть благодаря знанию и умению науки курортный сезон был сохранен, не было паники. Цена вопроса, еще раз говорю, - 100 миллиардов рублей, а мы за это получили благодарность на одну страничку. И все. И вот когда говорят, сколько стоит наука, каких денег на свое любопытство ученые просят, что дорого давать нам 100 миллионов рублей на малотоннажное плавсредство, нам в этот момент по-другому считать надо, напоминать, какие деньги мы стране обеспечиваем своими исследованиями, своим трудом. Вот сохранили курортный сезон, сберегли деньги и настроение народа, так какую-то часть сбереженного отдайте науке. Она новые задачи решит. Маленькие гранты фондов, госзаданий соберите в единую программу исследований территориального масштаба. Окупится. И не раз.
Вот только два примера стоимости научных знаний, эффективности фундаментальной науки, умеющей применить свои наработки, опыт в сложнейший период существования страны. А какую практическую значимость будут иметь сегодняшние фундаментальные результаты завтра? Вспомнить хотя бы открытие жизни вплоть до предельных глубин океана, предотвратившее захоронение радиоактивных отходов в океанических желобах. И на подготовку таких специалистов, на создание условий для проведения их исследований не давать денег? Да это самих себя обкрадывать!
А ученым надо не стесняться говорить о результативности своего труда, измеряя ее не только в публикационной активности, но и в реальной практической применимости, в рублях, территориальных приобретениях и безопасности страны.
Елизавета ПОНАРИНА
Фото Николая Степаненкова
