Каждый день шаг за шагом иди к цели. Начни путь сегодня.
Из чего только сделаны лидеры? Скажете, из отдельных успехов, бешеных денег и мощного пиара? Соглашусь, бывает. Но подлинные, как вижу, - из знаний, умений, характера и выносливости. Давайте посмотрим на примере: уже несколько лет как стихли разговоры про российскую государственную инициативу по адаптации университетов к мировым стандартам и включению их в международную образовательную среду.
Говоря короче, про «Проект 5-100». Запущен был в 2012 году, существовал по 2020-й с целью ввести минимум пять наших вузов в сотню лучших мировых согласно международным рейтингам. Вузы учили амбициозности, знакомили с манерами зарубежных университетов, им давали средства на обновление и совершенствование, а потом проект закончился - появились иные вызовы и приоритеты. Итоги громко подводить не стали, как водится.
Но тут узнаю, что РУДН разом по трем направлениям обошел многих конкурентов. Согласно результатам 2024 года, их химики по рейтингу QS заняли 23-е место в мире и 1-е в России. Математики - 76-е среди зарубежных университетов разных континентов и 2-е среди наших. По компьютерным наукам результат скромнее - 250-е, но за все эти направления отвечает один факультет науки РУДН.
А ведь когда этот вуз ввязался в гонку за лидерство, то ни университет в целом, ни его подразделения на этой ярмарке тщеславия ни на какое приличное место не котировались. «Какую теперь себе задачу ставите?» - спрашиваю, едва познакомившись, декана факультета физико-математических и естественных наук РУДН профессора РАН Леонида ВОСКРЕСЕНСКОГО (на снимке).
– Самую большую - не вылететь из этой сотни, потому что там игроки сильные, - говорит Леонид Геннадьевич. - Сорбонна, как помню, занимает 43-е место среди химиков. А мы на своем 23-м лишь немножко уступаем знаменитому Йельскому университету. Удержаться в такой компании непросто.
Факультет, который возглавляет с 2013 года Л.Воскресенский, кратко в вузе зовут «факультет науки». Здесь порядка 2000 студентов и около 200 преподавателей. Правда, ставок ППС - 135, часть сознательно делят на части, заманивая к себе легендарных ученых - из разряда тех, которые для студентов образцы.
Встречала в вузе и молодых академиков РАН (чьи идеи сегодня расхватывают как горячие пирожки), и зарубежных корифеев, известных индексом Хирша выше 100. С такими пообщаться умные люди за счастье считают. Знаю, что добрую половину статей вуза в журналах первого квартиля дает именно этот факультет науки. Естественно, управлять таким контингентом личностей не всем по плечу, а Воскресенский, как он буркнул, шутя, «третий срок мотает».
– Выходит, впряглись в это дело при Владимире Филиппове, нынешнем президенте, тогда - ректоре РУДН?
– Он мне и предложил должность декана факультета науки, сразу указав цель: через несколько лет войти в число 100 лучших вузов. Я тогда только выдохнул: «Владимир Михайлович, где та сотня и где мы?». Он же: «А ты попробуй». Решался я трудно, на два дня взял паузу - осмыслить, с семьей обсудить, даже в церковь ходил по этому случаю - поддержки просил. По итогу приняли решение, о котором не жалею.
– Вам интересно?
– Еще как! РУДН - это интересно всегда. Я здесь вырос: год подфака, потом перерыв на армию - служил на границе с Финляндией, вернулся - четыре года бакалавриата и два магистратуры.
– А почему подготовительный факультет?
– Английский язык учил с нуля. 36 часов в неделю. Как мои сокурсники из других стран, - русский. Без знания языков тут делать нечего. Я после спецшколы владел французским, мечтал об Институте международных отношений, но мой отец, травматолог из Боткинской больницы, считал, что дипломатия не профессия.
Я не поверил, записался на подготовительные в Менделеевку, стал ходить еще на курсы в Институт международных отношений (ныне - МГИМО). Закончив курсы, сдал экзамены и услышал: «На дипломатическое вам не стоит подавать документы, советуем международную экономику». А в Менделеевке заверили, что я их студент.
Но по совету друга отца я пошел на химию в Университет дружбы народов им. Патриса Лумумбы. Тут было не как везде: и система, и студенты. В группе все почти ровесники, но некоторые, из Никарагуа и Анголы, например, уже знали, какой бывает война. Ценили шанс учиться в Советском Союзе.
Мир раздвигал горизонты: на подфаке первым делом читали страноведение (про специфику государств). Я тогда все касты Индии выучил, знал, с кем как положено общаться. Потом, приглашая ученых оттуда к нам на факультет, учитывал, ведь народ из некоторых каст (всего их пять) в одной комнате не поселится, под одну тягу не встанет.
В 2018 году в рамках «Проекта 5-100» с нуля был построен Объединенный институт химических исследований, куда получилось пригласить около 10 постдоков из разных стран, 7 из которых были из Индии. И вот тогда-то мы и столкнулись с проблемами кастовости в Индии - ребята попались из трех разных каст, развести их по разным тягам и комнатам не представлялось возможным.
– И как справлялись? - ошарашенно спрашиваю кандидатов химических наук Алексея Феста и его коллегу Ивана Андреева, на миг представив себя на их месте: готовились к успеху, а получили проблемы.
– Нормально, это же РУДН, - улыбаются они. - Тут навыки воспитания детей разных народов еще не растеряли. И дальше речь опять про подфак, про то, что здесь все группы, комнаты в общежитии собирали и собирают из разноязыких студентов. Это заставляет узнавать друг друга, привыкать к тому, к чему надо привыкнуть, и забывать, оставлять в прошлом то, что можно и нужно забыть.
Чуть ли ни к каждому приехавшему из Центральной Африки студенту раньше прикрепляли тьютора, который первое время ходил с ним по вузу, объяснял, что где и как, возил его в 200-ю секцию ГУМа, где его обували-одевали по московской погоде. Тьютор и сокурсники рассказывали, что в русской кухне с чем едят и пьют, что в СССР считается хорошо в отношениях, а что не поймут.
– Нас всех учили уважать разность, но не выпячивать ее, не хихикать над ней. Тогда еще не было у нас в ходу слов team building, но понимание сути командной работы существовало, этой науке взаимодействия учили. Причем на русском, язык наш любой выпускник увозил с собой.
Подфака в РУДН, к сожалению, давно нет - в 1990-е годы на него деньги у министерства кончились. Фондов нет - и все. А традиции человеческого взаимодействия пока живы, их поддерживать надо. Это богатство России. Командная работа, кстати, - составляющая успеха в международных рейтингах, - продолжает Воскресенский.
- В них ведь учитывается не только цитируемость научных публикаций ППС вуза, но еще количество в его стенах иностранных студентов и преподавателей из-за рубежа. В РУДН учатся ребята из более чем 160 стран мира.
Чтобы сюда приезжали, надо грамотно создавать условия, и среди них важнее всего «погода» в лаборатории и аудитории. Она всегда влияет на репутацию что академическую, что у работодателей: как привык вести себя в вузе, какой стиль отношения впитал, то вместе с дипломом принесешь на производство, в коллектив, а дальше это аукнется при составлении заявок на выпускников твоего вуза, будет влиять на трудоустройство следующих поколений из твоей альма-матер.
– Погода погодой, но есть же еще ресурсы - оснащение, зарплата, реактивы - от которых тоже зависит результативность научного труда. Можно ли их сравнить у нас в вузах и за рубежом?
– Можно, у нас оно сейчас очень приличное, - неожиданно отвечает Леонид Геннадьевич. К счастью для нас, наш новый ректор О.А.Ястребов, даже будучи «супергуманитарием» (доктор юридических наук и доктор экономических наук), не жалеет денег на обеспечение нашего факультета.
- Но оборудование любое - железки, им свойственно ломаться. Но и на ремонт нам тоже дают деньги. В последнее время у нас, например, европейское оборудование стало сдавать, с 2022-го не поставляют ни деталей, ни расходных материалов. Постепенно заменяем на китайское.
Вот купили проточный реактор очень хороший, раза в три дешевле, чем стоил бы в Европе. В мире есть не только Запад. Но смотреть, пробовать, анализировать, выбирать надо. Наш факультет со стороны химии силен тремя направлениями: органическая химия, неорганическая химия и физическая с коллоидной химия.
У каждого из студентов, если говорить о выпускных курсах, тем более магистрах и аспирантах, свои «увлечения», то есть темы. Все сходятся в лаборатории. У физхимиков акцент на катализ, у органиков - на разного рода реакции гетероциклических соединений, у неоргаников - на металлорганические каркасы. Вам, наверное, это мало что говорит.
– А как к вам относятся в Отечестве? На практику ребят с трудом пристраиваете?
– С чего вы это взяли? И Международная исследовательская сеть (IRN) ценит контакты с РУДН, и наши фирмы, и академические институты. У нас химики проходят одну большую производственную практику. Отличники - на выбор: винзавод Массандры в Крыму, фармкомпания в Кирове, Институт нефтехимического синтеза РАН в Москве.
Много фармацевтических производств по всей России очень хотят получить наших ребят на практику, работаем над заключением договоров.
– Присматривают кадры на будущее?
– Конечно. У кого как голова работает, там видно. У нас в Новосибирск ездят, там их со строящимся синхротроном знакомят, с Академгородком, с центром «Вектор» в Кольцово. В Дубну наших на практику отправляем.
Химики ждут и «СКИФ», и возможности ускорителя NIKA: мы, скажем, синтезируем что-то новое, а дальше надо сделать рентгеноструктурный анализ наших соединений. Рутинным способом рабочий день на это уйдет, а на оборудовании мегасайенс кристалл можно проанализировать за четверть часа.
Восемь часов работы поделите на пятнадцать минут - вот и скорость развития науки и технологий. Плюс у нас есть центры коллективного пользования, например, в нашем факультетском ЦКП (директор - кандидат химических наук доцент Николай Лобанов) есть лаборатория рентгенографии и кристаллохимии (заведует ей Зоя Астахова), которой постоянно пользуются и медики, и физики, и химики, даже аграрии заглядывают проанализировать состояние почв и подходящих для них удобрений.
Мы теперь сами организуем научные конференции, которые позволяют собрать профессионалов со всего мира. Вот в конце сентября готовим уже седьмую по счету конференцию «Успехи синтеза и комплексообразования» (https://conference.rudn.ru/), в работе которой планируют принять участие около 500 ученых из более чем 30 стран мира.
Основная тематика этой конференции - новейшие разработки в области органической, неорганической и физической химии. И, конечно же, зал будет полон студентов, аспирантов - на форумах в родном вузе проще учиться делать научные доклады и отстаивать свою исследовательскую позицию перед корифеями.
– А в науку кадры как отбираете?
– Тут сложнее. Ребят, которых видели в лаборатории, аспирантов, бакалавров последних курсов, - это звездочки. Их немного - 30-40% от выпуска. Много? Это процент от заканчивающих, а таковых от поступивших на первый курс остается за четыре года половина.
Я еще на Дне открытых дверей говорю: «Если вы сюда за дипломом, не за профессией, то не тратьте время, силы и деньги». У нас факультет точных наук. Их осваивать трудно: сложнейшие задачи, не все выдерживают. Туда отбор жесткий.
Начинается практически с семьи, с воспитания ответственной критичности, анализа, а не пустого охаивания. И потом надо понимать, что в науке вас не ждет большой куш.
– А при этом нужны выносливость, упрямство для достижения цели?
– Нужно честолюбие. Научное. Для меня наука - безбрежное море. Вот ты доплыл в нем до островочка, поднялся и обрадовался. Отдышался и понял, что на самом горизонте еще виднеется земля. Неведомая - научные события, теории…
Я хочу их увидеть, достичь. У нас есть студенты-математики, для меня они удивительны, как Перельман: способны заглядывать далеко вперед. Они на олимпиадах международных призы берут, на разных мировых конкурсах, стартапы профессиональные организуют.
Не просто учат - они еще применяют знания и идут дальше учителей в науке. Вот такие для нас - ценность.
Вот, собственно, ради них вуз и придумал профессиональную премию ученым-химикам. Этой зимой мы ее первый раз вручили в Государственном Кремлевском дворце кубинцу Даниэлю Гарсия Ривере.
Когда мы объявили об этой премии (награда - 2 миллиона рублей), на нее пришло порядка 30 заявок. Причем не самими соискателями награды, а их коллегами, хорошо знакомыми с их научными работами.
Оценивала заявки тайным голосованием международная комиссия, состоящая из ученых с мировым именем из разных стран. Даниэль Ривера известен тем, что его работы спасли сотни тысяч жизней во время эпидемии ковида.
Планирую в будущем привлечь его к себе на факультет. А сейчас вуз отважился объявить еще одну премию (уже 5 миллионов рублей) для ученого-математика. Это не просто амбиции университета, это попытка дать мотивацию нашим студентам, аспирантам: учитесь, пробуйте силы, идите к вершинам.
– В вашем кабинете меня заинтересовали добрая дюжина кубков и с десяток портретов.
– Кубки - спортивные достижения факультета. Мы сильны в плавании, настольном теннисе, легкой атлетике. В РУДН всегда были три опоры жизни молодежи: учеба, интернациональная работа и спорт. Юность же не может без движения.
А портреты - наши деканы, мой - крайний справа. Не похож? Ну, так я за последние 5 лет изменился. В какой-то момент понял, что скоро потеряю здоровье, если не изменю образ жизни, не вернусь к движению. Сейчас три раза в неделю хожу в спортзал: бассейн, пилатес, тренажерка. Сбросил 25 килограммов лишнего веса.
У меня, у нас всех есть пример - вон портрет Владимира Михайловича, нашего президента, математика: у него в комнате отдыха беговая дорожка. Говорят, еще и дома есть… А ректор наш - вообще альпинист! В таком окружении стыдно не вести здоровый образ жизни.
– Звание профессора РАН вы восприняли как стимул работать дальше в науке или как награду за сделанное?
– Я ему рад. Сейчас подал документы для участия в выборах на позицию члена-корреспондента РАН, но в любом случае воспринимаю все это как аванс, как мое личное обязательство сделать больше в науке. Причем, будучи деканом, считаю, что сделать надо не в одиночку, а вместе с учениками и исследователями, общение с которыми заставляет тебя заглядывать за горизонт в том самом море науки.
– Верите, что удастся?
– Попробую.
Елизавета ПОНАРИНА
Фото Николая Степаненкова
