День народного единства, отмечаемый сегодня, 4 ноября, исторически отсылает нас к событиям начала XVII века, названным Смутным временем, и к победе над иноземными захватчиками в ноябре 1612 года. Одной из драматических составляющих Смуты, обрушившейся на русское государство, стали многочисленные самочинные претенденты на царский престол. Кто такие самозванцы, в чем особенность лжецаревичей и лжецаревен, объявлявшихся на Руси, и какую память оставили они о себе, вы узнаете из нашего материала.
Как и почему в истории появлялись самозванцы
Желающие завладеть троном возникали на исторической сцене в разные периоды и в разных странах. Гибель законного правителя, не имевшего наследника, политические и экономические кризисы, отсутствие прозрачного механизма наследования власти — любая их этих причин могла стать спусковым механизмом для очередной кампании по борьбе за престол. И ситуации, подобные той, что сложилась на Руси в начале XVII столетия, отнюдь не сугубо отечественная напасть.
Так, еще в I веке н. э. после гибели императора Тиберия Клавдия Нерона возникли аж три Лже-Нерона, пытавшихся узурпировать власть. А в IX веке некий славянин по имени Фома объявил себя византийским императором Константином VI и поднял одно из самых крупных восстаний в Византийской империи. Семь веков спустя в Португалии возникла целая «плеяда» Лже-Себастьянов, выдававших себя за короля, погибшего во время крестового похода в Африку. Что касается нашей страны, то в XVII-XVIII веках в ней объявилось более ста (!) охотников за шапкой Мономаха.
В чем причины появления такого количества самочинных «наследников трона» именно в России того времени? Прежде всего, конечно же, в неразберихе с престолонаследием. На рубеже XVI-XVII столетий пресеклась древняя царствующая династия Рюриковичей. А потом зашатался и воцарившийся следом дом Романовых: после смерти Петра I Великого началась «эпоха дворцовых переворотов», продолжавшаяся практически весь XVIII век. Однако не менее важная причина самозванства, терзавшего Россию почти двести лет, можно считать, даже в «осьмнадцатом» столетии, то есть уже в Новое время, заключалась в том, что средневековое мышление оставалось глубоко укорененным в народной среде. Для средневекового человека царь был богоданным правителем, и царственный наследник, лишенный престола, не просто имел право вернуть себе трон – он был обязан(!) восстановить справедливость. В XVII-XVIII столетиях, когда в русском государстве происходили «тектонические сдвиги» и шатались прежние социальные устои, преемственность и непрерывность правящей династии, как всякая веками освященная традиция, выглядела способом вернуть порядок и гармонию. Итог самозванства, как правило, был незавидным, и в первую очередь для самого «имперсонатора» (прим. ред.: человек, выдающий себя за персону, которой он не является). Однако это не останавливало желающих примерить Шапку Мономаха. Были среди них и те, кто искренне верил в свое высокое рождение, и те, кто наслаждался игрой, пусть и опасной… В зависимости от времени и места действия, характеров конкретных персонажей и интересов тех сил, которые за ними стояли, всех «лженаследников» можно разделить на несколько типов:
- ставленники неких заинтересованных лиц, марионетки в чужих руках;
- народные вожди-бунтари;
- авантюристы.
Представители всех трех типов оставили след в русской истории.
1. Ставленники Смуты
В отечественной историографии Смутным временем называют полтора десятилетия между 1598-м — годом смерти последнего правителя из рода Рюриковичей — и 1613-м, когда был избран на царство первый представитель новой династии, Михаил Романов. Все это время трон, по сути, был свободен, поэтому претендовало на него в этот период аж более тридцати самозванцев. Как правило, они выдавали себя за потомков Ивана IV Грозного: либо за царя Федора I Ивановича или его несуществующих наследников, либо за сына царевича Ивана Ивановича, но чаще всего за якобы выжившего и повзрослевшего царевича Дмитрия Ивановича.
Последний из Рюриковичей на русском престоле Федор I Иванович, сын Ивана IV Грозного, был, по словам отца, «постник и молчальник, более для кельи, нежели для власти державной рожденный». Фактическим соправителем при нем стал шурин Борис Годунов, стремившийся к единоличной власти. С его именем было связано отдаление от державного центра младшего сына Ивана Грозного от его последней жены Марии Нагой — малолетнего Дмитрия. Тот получил удел в далеком Угличе, куда под надзор верных Годунову людей и был отправлен вместе с матерью.
В 1591 году во время игры в свайку восьмилетний мальчик погиб при так и не выясненных обстоятельствах. Однако практически сразу родилась версия, согласно которой он был зарезан сподвижниками Годунова, который в 1598 году, после смерти Федора I Ивановича, не оставившего наследника, взошел на трон. Для нового царя, бывшего, по сути, узурпатором власти и имевшего множество противников, слухи о том, что Дмитрий жив, стали серьезной угрозой. Рожденный в неканоническом браке и потому с официальной точки зрения не имевший прав на трон, царевич Дмитрий, бывший, тем не менее, кровным наследником Ивана IV, оказался важной фигурой в политической борьбе, причем не только внутренней, но и внешней.
Лжедмитрий I. «Наияснейший и непобедимый император»
В 1602 году в Речи Посполитой появился молодой человек, называвший себя сыном Ивана IV – тем самым царевичем Дмитрием. Летом 1603 года он публично объявил о том, что является законным наследником русского престола.
Но, как установила правительственная комиссия Бориса Годунова, и с этими выводами согласно большинство историков, «царевичем» был Григорий ( до приятия иночества Юрий) Отрепьев, бывший монах-расстрига, принявшийся после побега из Москвы на территорию Речи Посполитой сочинять себе новую биографию под именем царевича Дмитрия Ивановича.
Вскоре о новоявленном претенденте на русский трон узнал король Сигизмунд III, польская католическая верхушка и Папа Римский, решившие использовать его для того, чтобы оказать давление на Русь. С Дмитрия-Григория взяли обещание, что после своего воцарения он передаст полякам некоторые из русских западных земель и обратит Русь в католичество. А воеводу Ежи Мнишека, от которого потенциальный монарх получил серьезную помощь, тот заверил, что женится на его дочери Марине и отдаст ей в удел Новгород и Псков.
Поляки собрали для Лжедмитрия наемное войско, с которым он и вступил в юго-западные пределы Руси. Там армия самозванца, которого принимали за полноправного наследника трона, стала пополняться противниками политики царя Бориса. В апреле 1605 года тот при загадочных обстоятельствах скончался, а едва вступивший на престол его сын Федор II был свергнут и вместе с матерью убит по приказу самозванца.
В июне 1605 года «царевич Дмитрий» торжественно въехал в Москву. Вызванная им из дальнего монастыря инокиня Марфа, в миру — Мария Нагая, публично признала молодого человека своим сыном. В июле самозванец — неслыханное дело! — венчался в Кремле на царство, а впоследствии принял титул «наияснейшего и непобедимого императора».
Заполучив трон, Лжедмитрий не спешил выполнять обещания, данные заграничным покровителям. Однако выстроить отношения с русской элитой у него не поучилось. Накануне свадьбы царя, в конце мая 1606 года, бояре распространили слухи о том, что поляки замыслили убить его. Вспыхнуло восстание, которым воспользовались заговорщики из числа все тех же бояр. 17 (27) мая они проникли во дворец и убили пытавшегося спастись самозванца. Его тело выставили на Красной площади, потом похоронили, но позже снова выкопали и сожгли, развеяв прах по ветру.
Спустя всего день после гибели Лжедмитрия спешно собрался Земский собор, на котором царем был провозглашен боярин князь Василий Шуйский, организовавший заговор против самозванца. И очень скоро новому русскому монарху пришлось столкнуться с очередным самозванцем.
Лжедмитрий II. От бродяги до царя
Теперь уже сам убитый Лжедмитрий I стал персоной, в которую стремились перевоплотиться искатели трона, и на политической сцене возникла новая фигура — Лжедмитрий II.
Кто он был и откуда, доподлинно неизвестно, но сохранились упоминания о том, что в некий момент своей жизни бедолага потерял заработок и вынужден был скитаться. Польские сторонники первого самозванца подхватили нового кандидата на трон, однако он туда не спешил, возможно, будучи наслышан о незавидной судьбе своего предшественника. Поначалу кандидат в самозванцы сбежал от своих покровителей, однако его схватили и бросили в тюрьму. Лишь тогда он согласился стать «чудесно спасшимся» царевичем Дмитрием Ивановичем и продолжить дело Лжедмитрия I.
Новому самозванцу вновь собрали войско, с которым он и пошел на Москву, уже против отрядов Василия Шуйского. Кроме политической верхушки Речи Посполитой и шляхты, среди активно помогавших Лжедмитрию II были служилые люди с юга государства, казаки, бывшие холопы, разорившиеся дворяне, постоянно появляющиеся более мелкие самозванцы. Перешли на сторону Лжедмитрия II и некоторые представители старинных и знатных русских родов. И эта поддержка самозваного движения со стороны представителей самых разных слоев общества как нельзя лучше говорит о глубине разразившегося на Руси кризиса власти.
Отряды Лжедмитрия II наносили поражение за поражением правительственным войскам, пока почти вся европейская часть государства не попала под влияние самозванца. Но столицу он так и не взял, его ставка находилась под Москвой, в селе Тушине, где у Лжедмитрия были свои Государев двор, Боярская дума, патриарх и Освященный собор. В сентябре 1608 года в Тушинский лагерь прибыла Марина Мнишек, которая «узнала» своего мужа и поселилась с ним.
Но в конце 1609 года князь Василий Скопин-Шуйский, воссоздавший правительственное войско и привлекший на русскую службу шведский экспедиционный корпус, нанес серьезный удар войску самозванца. Лжедмитрий, бросив жену и соратников, бежал из Тушина в Калугу. Оттуда он совершил новый поход на Москву, но ее обороняли вошедшие в город войска Речи Посполитой, а на трон вместо низложенного Василия Шуйского был посажен боярским правительством, Семибоярщиной, польский королевич Владислав. Потерпев поражение, Лжедмитрий II вернулся в Калугу, где 11 (21) декабря 1610 года был убит начальником своей стражи. А осенью 1612 года народное ополчение, во главе которого стояли Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский, изгнали поляков из Москвы. Именно эту дату мы и отмечаем ежегодно 4 ноября.
Однако и это был еще не конец истории с Лжедмитрием II. Марина Мнишек родила сына, и некоторые из сторонников погибшего самозванца объявили мальчика, получившего имя Иван, наследником русского престола. Однако Земский собор в 1613 году избрал на царство Михаила Романова. Маленького Ивана по приказу нового царя повесили, а вскоре при невыясненных обстоятельствах умерла и его мать.
2. Бунтари: беглые солдаты, правитель Черногории и «амператор Петр III»
В XVIII веке подходящей фигурой для появления многочисленных самозванцев стал император Петр III Федорович, внук Петра I — сын его дочери Анны. Правил он меньше полугода, и по одной из версий, был убит в результате заговора, возглавленного его женой, бывшей принцессой небольшого немецкого княжества, вошедшей в русскую историю под именем императрицы Екатерины II. Как и в случае с Лжедмитриями, спусковым механизмом для появления самозванцев стала смерть законного правителя, случившаяся при странных обстоятельствах.
Лжеимператоры «Петры III Федоровичи» оказались по численности впереди всех других русских самозванцев: почти сорок человек пытались примерить на себя его имя. Среди них встречались самые разные персонажи: беглые солдаты, казаки, крепостные крестьяне, разорившийся купец. К тому же «император» четыре раза обнаруживался за границей, и один из самозванцев, Степан Малый, даже сумел побывать правителем Черногории. Но самым известным «Петром Федоровичем» стал зачинщик знаменитого бунта Емельян Пугачев. Человек незнатного происхождения, неграмотный, он, тем не менее, сумел внушить тысячам людей веру в его царское происхождение.
Пугачев, как он сам позже показал на допросе, родился около 1742 года в семье казака станицы Зимовейской Войска Донского. В молодости участвовал в Семилетней войне, где «за отличную проворность» стал ординарцем полковника. Позже еще не раз был призван, в том числе на Русско-турецкую войну 1768-1774 годов, получил чин хорунжего. Однако вскоре царская служба Пугачеву приелась, кроме того, он тяжело заболел, но на просьбу об отставке получил отказ. После чего началась череда его побегов и арестов и странствия от Польши до Урала. Пугачев постоянно выдавал себя за разных людей, талантливо вживаясь в роли. Возможно, именно доверие окружающих, которое Пугачев вызывал к себе снова и снова, привело казака к мысли перевоплотиться в персону, выше которой на Руси не было, и объявить себя чудесно спасшимся императором Петром III.
Ночью 15 сентября 1773 года на казачьем кругу недалеко от Яицкого городка (прим. ред.: сейчас город Уральск в Казахстане), Пугачев провозгласил: «Я точно государь», а его сподвижник прочитал надиктованное предводителем воззвание: «…Жаловаю я вас: рякою с вершын и до устья и землею, и травами, и денежным жалованьям, и свиньцом, и порахам, и хлебным правиянтам». Все недовольные существовавшей царской властью — казаки, крепостные, в том числе работавшие на уральских заводах, башкиры и другие поволжские народы — как будто только этого и ждали.
Начавшееся восстание, которое вошло в историю как Пугачевский бунт, охватило несколько губерний, в том числе Оренбургскую, Казанскую, Сибирскую. В бунте участвовало более 100 тысяч человек. В захваченных городах и крепостях «амператор Петр Федорович», как называл себя Пугачев, казнил тех, кто сохранял верность Екатерине II, и назначал собственную администрацию. На всех завоеванных территориях «государь» объявлял об отмене крепостного права, налогов и рекрутской повинности, наделял крестьян землей и угодьями. Несмотря на то, что повсюду от царского имени было объявлено, что Петром Федоровичем себя называет «вор и разбойник Емелька Пугачев», самозванцу поверили.
Но потерпев несколько поражений, 8 (19) сентября 1775 года Пугачев у реки Большой Узень был схвачен своими же казачьими полковниками, хотевшими избежать наказания за участие в бунте, и выдан властям. 10 (21) января 1775 года в Москве на Болотной площади Пугачеву при большом стечении народа отрубили голову и четвертовали, после чего тело сожгли. А чтобы стереть память о самозванце, реку Яик переименовали в Урал, как и станицу Зимовейскую — в Потемкинскую, которую вдобавок перенесли на новое место. Впрочем, сегодня она называется Пугачевской.
3. Княжна Тараканова: «авантюрьера» и жертва любви
В то время как Пугачев в 1772-1773 годах примерял на себя «мундир» Петра III, за тысячи верст от Яика то в одном, то в другом европейском городе стала появляться молодая, привлекательная и образованная особа.
Она обратила на себя восторженное внимание представителей самых разных сословий и обзавелась поклонниками из аристократов. Одному из них загадочная незнакомка призналась в своем истинном происхождении: по ее словам, она была дочерью российской императрицы Елизаветы Петровны и, соответственно, внучкой Петра I, а ее отцом являлся граф Алексей Разумовский, возлюбленный монархини. Но с рождения девочка якобы получила титул княжны Таракановой.
Утверждение молодой женщины о высокородном происхождении привлекло внимание поляков, входивших в ее своеобразную свиту. В то время их страна попала в зависимость от России: на польском престоле находился фаворит и ставленник императрицы Екатерины II Станислав Понятовский. Его противники, во главе которых стоял князь Кароль Радзивилл, задумали привести к власти в России «внучку» Петра Великого, которая сменит на троне Екатерину II.
Ради убеждения заговорщиков в своем праве на монарший венец княжна Тараканова показала Радзивиллу духовное завещание Елизаветы Петровны, закреплявшей за «своей дочерью» право носить российскую корону и называться Елизаветой II. Победно шествовавшего тогда по губерниям России Пугачева княжна назвала своим родным братом — князем Таракановым. Однако вскоре поляки начали подозревать, что имеют дело с авантюристкой, и оставили затею посадить ее на русский трон.
Тогда княжна попыталась предложить свои «услуги» командиру русской эскадры в Средиземном море адмиралу графу Алексею Орлову, брату Григория Орлова, фаворита Екатерины II. Орлов княжне не ответил, но Екатерина, встревоженная развитием истории с самозванкой («Ни малейшего сумнения, — она авантюрьера», — писала императрица), приказала адмиралу зазвать ее на корабль и тайно доставить в Россию.
Алексей нашел княжну в итальянском городе Пиза и стал бывать у Таракановой, которая вскоре влюбилась в него и согласилась стать его женой. Праздновать свадьбу Орлов предложил на корабле, но когда невеста ступила на палубу, ее схватили и заперли в трюме прямо в подвенечном платье, после чего привезли в Россию и заточили в Петропавловской крепости.
На допросах арестованная призналась: в юные годы она слышала вокруг себя, что является дочерью императрицы Елизаветы Петровны, но притязаний на русский престол никогда не имела. В отчаянии княжна отправила Екатерине II письмо с мольбой выслушать ее, но императрица в послании князю Александру Голицыну, который вел процесс, посоветовала передать «негодяйке», «чтобы прекратила ломать комедию».
4 (15) декабря 1775 года княжна Тараканова умерла от туберкулеза, как написал Голицын, «испустила дух, так ни в чем не сознавшись и никого не выдав». Похоронили ее во дворе крепости. Проводить расследование по поводу настоящей биографии княжны Таракановой Екатерина II запретила. Кем была на самом деле узница Петропавловской крепости, по сию пору остается тайной.
****
В нашей статье мы вспомнили лишь несколько особенно ярких эпизодов самозванста, оставивших в русской истории наиболее глубокий след. Но ими хроника этого явления не исчерпывается. Были в прошлом нашего Отечества и другие персонажи. Например, подложный царевич Алексей Петрович, выдававший себя за сына императора Петра I от его первой жены царицы Евдокии, арестованного по приказу отца за измену и умершего в тюрьме. Явление этого «царевича» случилось в 1732 году в Тамбовском уезде, где некий Тимофей Труженик, кормившийся поденщиной, вдруг объявил: «Я де не мужик и не мужичий сын – я де царевич Алексей Петрович». Странствуя по разным местам и принимая угощение, «царевич Алексей» принялся рассказывать о сундуке с несметными сокровищами, которые он раздаст тем, кто последует за ним. Обеспокоенные местные власти Тимофея задержали, но поскольку никакой смуты он посеять не успел, могли и отпустить. Как вдруг самозванец уперся: «Я орел, орлов сын, мне орлу и быть – я царевич Алексей Петрович». И потребовал отвезти его к «сестре», как он называл Анну Иоанновну. Его пытали, требуя выдать «сообщников», а потом казнили в застенке.
Наверное, эта история может объяснить еще одну подоплеку самозванства – психологическую. Почему Тимофей сыграл эту пьесу, по ходу действия превратившуюся в трагедию? Чтобы из человека, живущего обыкновенной жизнью, вдруг стать тем, о ком будут говорить? Заявить о себе, остаться в памяти потомков? Не того ли хотели и другие претенденты на трон? Что ж, многие самозванцы действительно стали известны, хотя наверняка не таким образом, каким они бы хотели. История движется в своей логике, и вакантных мест в ней не бывает.
Автор текста Ирина Кравченко
Изображение на обложке: Выставка «Закат династии. Последние Рюриковичи. Лжедмитрий» в Выставочном зале Успенской звонницы, фото: Гришкин Денис/Агентство «Москва»
