Самые эффективные сегодня инструменты для физических исследований элементарных частиц – коллайдеры. Именно они дают колоссальный объем данных, необходимых для осмысления процессов ядерной физики. Первые столкновения электронов были зарегистрированы 19 мая 1964 года на коллайдере ВЭП-1 в Институте ядерной физики Сибирского отделения Академии наук (ИЯФ СО РАН), и параллельно на коллайдере CBX в Стэнфорде, США. События для физики революционного значения.
С этого момента еще не до конца достроенный ИЯФ в Новосибирске стремительно вошёл в число мировых лидеров в этой области. Капитаном команды ВЭП-1 тогда был недавно окончивший физфак МГУ Александр Скринский. Целых 38 лет Александр Николаевич возглавлял в Сибирском отделении Институт ядерной физики им. Г. И. Будкера, а сейчас он — его научный руководитель.
А.Н.Скринский, автор фото М.Кузин
— Александр Николаевич, как бы Вы оценили значимость для ИЯФ регистрацию первых столкновений электронов в коллайдере ВЭП-1?
— Это был прорыв, в результате которого наш институт из только что созданной организации превратился в один из ведущих центров мира по физике элементарных частиц.
В научной литературе о встречных пучках впервые заговорил в печати норвежский физик Рольф Видероэ ещё в 1918 году. Но на тот момент это была идея для далёкого будущего, не подкрепленная технологическими возможностями. В последующую треть века укрепилось понимание важности результатов, которые могут быть получены. К этому моменту состояние техники и технологии уже позволяло говорить о встречном методе как о практической задаче. В 1956 году американский физик Дональд Керст на Первом международном симпозиуме по физике элементарных частиц представил идею создания протон-протонной установки. И параллельно американский физик O’Neil предложил построить электрон-электронный коллайдер в Стэнфордском университете.
В Сибирь я переехал в 1961 году. На тот момент не было достроено даже вот это главное здание, оно еще только-только проклюнулось из-под земли. Но важно, что уже был возведен корпус, где расположились мастерские нашего производства, а мы – физики, конструкторы и технологи — разместились в пристройке. Такое соседство позволяло работать в тесной связке с производством. С того времени мы стараемся всегда быть в контакте и с проектировщиками, и с конструкторами, поскольку это важно для результата.
ВЭП-1 мы разрабатывали еще в Москве, а изготавливали с 1957 года на Новосибирском турбогенераторном заводе. Этот завод работает и сейчас, а тогда он только вставал на ноги, его директором был Александр Нежевенко, который впоследствии стал заместителем директора Института ядерной физики. Я окончил физфак МГУ в 1959 году, но встречные пучки стали моей основной задачей с 1957, а первая публикация появилась только в 1962 году. Тем не менее, я уже был капитаном команды встречных пучков – так нас называл тогда Андрей Михайлович Будкер, исходя из своего увлечения волейболом.Речь шла не о подразделении, а о команде из инженеров, физиков, конструкторов и так далее. Несмотря на то, что я был еще совсем зеленый, все сотрудники, в том числе такие зубры, как Нежевенко, воспринимали меня нормально. Нежевенко был очень опытный человек, умеющий при необходимости и по столу постучать, но у нас не было никаких трений.
— А какой был Ваш стиль?
— Только сотрудничество. Необходимо выстраивать рабочие отношения так, чтобы люди, с которыми ты взаимодействуешь, осознавали пользу своего дела, и чтобы им было комфортно, в том числе – психологически. На этом и держится здоровая атмосфера в коллективе. Когда мы привезли из Москвы в Новосибирск ВЭП-1, для нас самих, для лаборантов, конструкторов, производственников, все было ново, и чтобы установка заработала, им были нужны мы, а нам – они.
— Как состоялся переезд коллайдера из столицы в Сибирь?
ВЭП-1
— Когда часть сотрудников, которая оставалась в Москве, осознала, что скоро мы увезем ВЭП-1, они написали различные письма во всевозможные инстанции. Общий смысл этих посланий сводился к тому, что такое важное для советской науки дело нельзя загубить, отправив установку в Сибирь. К тому времени Курчатов, который нас поддерживал, уже скончался, и это был опасный момент.
В процессе переговоров нам все же удалось организовать переезд, в том числе благодаря гарантии Андрея Михайловича, что установка заработает в 1963 году. А на тот момент в мире еще не существовало ни накопителей, ни встречных пучков, и Будкер, конечно, сильно рисковал тогда, и мы вместе с ним. Потому что, если бы мы не выполнили обязательства, нас растерли бы в ничто. К счастью, все получилось, хотя и с
приключениями.
Во-первых, в процессе запуска инжектора, который располагался в том здании, где сейчас находится коллайдер ВЭПП-2000, произошел большой электромагнитный взрыв, взорвались катушки, и пришлось их восстанавливать. Опять же – это было невозможно без хорошего взаимоотношения с производством.
А во-вторых, в конце 1961 года у меня случился аппендицит с последующей госпитализацией и операцией. Через несколько дней после операции, обвязанный бандажом из полотенца, я уже был на работе. Нежевенко корил меня, говорил, что могут разойтись швы, но все обошлось.
И вот в 1963 году мы получили первые пучки и доложили об этом на международной конференции по ускорителям в Дубне. Мы участвовали уже с результатами, а не просто с планами и расчетами. А в мае 1964 года мы увидели первые рассеяния электронов на электронах. Сначала мы зарегистрировали рассеянные электроны на малые углы внутри камеры, и потом сразу на большие углы и так далее. Изначально ведь многие лаборатории предпринимали попытки реализовать идею встречных пучков, в том числе в СССР – в
Харькове, в ФИАН… Но только две организации в мире получили результат в 1964 году – мы и Лаборатория высоких энергий Стэндфордского университета, с которой мы с тех пор взаимодействовали.
В 1965 году все «встречники», как мы называли специалистов по встречным пучкам, перед международной конференцией во Фраскати в Италии приехали в Новосибирск. Здесь мы все познакомились, у нас установились хорошие деловые отношения. А уже потом в Италии докладывали результаты экспериментов на ВЭП-1 и состояние работы по электрон-позитронным встречным пучкам на ВЭПП-2.
— Какие научные задачи Вы ставили перед собой?
— Главная задача электрон-электронных экспериментов на тот момент была в том, чтобы доказать, что закон Кулона для электронов при энергии в сотни МэВ выполняется, а обнаруженные ранее отклонения в электрон-протонных экспериментах связаны с неточечностью протонов.
На ВЭПП-2 мы вскоре наблюдали уже аннигиляцию электронов с позитронами и появление новых частиц, например, пи-мезонов, в результате взаимного исчезновения электронов и позитронов.
Пультовая ВЭП-1
Английский физик Ллевелин-Смит, который впоследствии стал генеральным директором ЦЕРН, занимался тогда этой темой теоретически, рассчитывал распады векторных мезонов на электрон-позитронные пары. И ему было очень интересно, как происходит обратный процесс – рождение пар пи-мезонов в электрон-позитронных столкновениях. Но такой эксперимент казался невозможным. И вдруг он прочёл нашу статью в Physics Letters и, как он выражался, у него посыпались «искры из глаз». Потом мы с ним очень тесно сотрудничали многие годы, особенно в 1996-2005 гг. по вопросам разработки и поставки нашим институтом оборудования для Большого адронного коллайдера в ЦЕРН.
— Чем Вам запомнился день 19 мая 1964 года?
— Ничего особенного мы не делали, продолжали работать. Но конечно, мы прекрасно осознавали важность этого события.
— В этот же день, 19 мая 1964 г, у вас родилась дочь Юлия. Какой она выросла?
— Да, стала биологом. Характер у нее активный!
— Она похожа на Вас?
— Пожалуй, тем, что занимается бегом. Ну, пока жила рядом, занимались вместе плаванием, лыжами, водными лыжами, старались ездить в отпуск в Пицунду. Плавать по несколько километров кролем я начал как раз там. Второе хорошее место для плавания – залив у острова Лонг-Айлэнд около Нью-Йорка, защищенный от крутых океанских волн. Вот там я тоже плавал по много километров.
— Как все успевали? Не разрывались между семьей и работой?
— У нас отношения в семье складывались на основе взаимозаботы. К моей занятости относились с пониманием, по возможности я старался проводить время с детьми.
— Александр Николаевич, мы сегодня вспомнили, с чего начиналась история ИЯФ, а теперь расскажите, что ждет нас в будущем?
— Ориентируясь на мировое состояние нашей сферы, ИЯФ идет в сторону получения более точной информации о процессах, происходящих на ВЭПП-2000 и ВЭПП-4М. При этом мы развиваем коллайдерную свою программу, работаем над проектами установок ВЭПП-6 и Супер Чарм-тау фабрика. Реализация этих проектов будет существенным шагом в понимании физических процессов. Оба проекта я оцениваю как перспективные и считаю, что их обязательно нужно реализовать.
Также мне хочется, чтобы мировое сообщество приступило к развитию мюонных ускорителей, история которых началась с моего доклада в 1971 году в ЦЕРНе. На тот момент это была только поисковая программа, а сейчас видно, что мировое сообщество начинает практически работать в этом направлении. Речь идет как о мюонных коллайдерах, так и о генерации пучков нейтрино с хорошо определенным и варьируемым
спектром. Я стараюсь, по возможности, продвигать эту тематику и привлекать к ней
интересующихся.
Алла Сковородина
Фото на обложке: слева направо — Г.Н.Кулипанов, С.Г.Попов, А.Н.Скринский, Г.М.Тумайкин. Новосибирск, 1965 г.
