Блестящий Николай Кольцов

Он предвосхитил современную молекулярную биологию и генетику

2 декабря 1927 года в Ленинграде открылся III Всесоюзный съезд зоологов, анатомов и гистологов. С докладом выступил директор и создатель Института экспериментальной биологии, член-корреспондент Академии наук с 1916 года Николай Константинович Кольцов. Он выдвинул гипотезу, что в клетке существует материальный носитель механизма наследственности. Эти гигантские белковые молекулы, хромосомы и их отдельные звенья (мономеры) определяют наследственные признаки матричным способом. Мало кто из присутствующих понял тогда всю значимость этой революционной идеи. Кольцов — один из основателей генетики в России — первым разработал гипотезу о молекулярном строении и матричной репродукции хромосом, «наследственных молекул». Опередив время, предвосхитил принципиальные положения современной молекулярной биологии и генетики.
Родился ученый в 1872 году в московской купеческой семье. С детства собирал гербарии и коллекционировал насекомых — так возник интерес к биологии. С гимназической скамьи мечтал посвятить себя служению науке. Окончив с золотой медалью московскую гимназию, в 1890 году он поступил на естественное отделение физико-математического факультета Московского университета и занимался сравнительной анатомией и эмбриологией. Студенту повезло — его научным руководителем стал глава школы русских зоологов М.Мензбир. В 1895 году он рекомендовал подающего большие надежды молодого ученого «для подготовки к профессорскому званию». Впереди два года зарубежных командировок, работа в лабораториях Германии и на русской биостанции Виллафранка близ Ниццы. Немецкий биолог Р.Гольдшмидт вспоминал: «Там был блестящий Николай Кольцов, возможно, лучший зоолог нашего поколения, доброжелательный, немыслимо образованный, ясно мыслящий ученый, обожаемый всеми, кто его знал».
Магистерскую диссертацию о метамерии головы позвоночных Кольцов защитил в 1901 году. Теперь его увлекли биофизика клетки, физико-химические исследования внутриклеточных структур. Ученый предположил, что форма клетки зависит от формы коллоидальных частиц, образующих клеточный скелет (Гольдшмидт назвал это «кольцовским принципом»). Его лекции были очень популярны у студентов, а созданные Малый и Большой зоологические практикумы послужили нескольким поколениям студентов, став мощным фундаментом для самостоятельных научных исследований.
В январе 1906 года Кольцов должен был защищать докторскую диссертацию и стать профессором. Об этом мечтал каждый ученый. Однако Кольцов отказался от защиты. Как и многие русские интеллигенты, он отдал дань увлечению революционными идеями. Позднее ученый воспоминал: «Я отказался защищать диссертацию в такие дни при закрытых дверях: студенты бастовали, и я решил, что не нуждаюсь в докторской степени. Позднее своими выступлениями во время революционных месяцев я совсем расстроил свои отношения с официальной профессурой, и мысль о защите диссертации уже не приходила мне в голову».
В служебном кабинете Кольцова в университете печатались на мимеографе прокламации студенческого комитета. Сам он входил в революционный кружок астронома и большевика П.Штеренберга, хотя не был членом РСДРП, а его взгляды носили общедемократический характер. В 1906-м на свои деньги он издал книгу «Памяти павших. Жертвы из среды московского студенчества в октябрьские и декабрьские дни 1905 года». Книгу конфисковали, но часть вырученных от ее продажи денег все же попала к студентам.
Кольцов резко разошелся в понимании университетских и политических свобод со своим учителем М.Мензбиром, в то время — помощником ректора, считавшим, что университет не место для политической деятельности. Однако ограничения в области научных исследований и преподавания, которые стали на него накладывать, Кольцова не смущали. Его известность как преподавателя и ученого давно вышла за пределы университета. Он читал лекции на Высших женских курсах профессора В.Герье, а также в Московском городском народном университете им. А.Шанявского со дня его основания в 1908 году и получил там кафедру экспериментальной биологии и лабораторию. На Высших женских курсах в он познакомился с Марией Садовниковой. В 1907 году она стала его женой, сотрудницей и помощницей.

Признанием высочайшего научного авторитета Кольцова явилось приглашение Императорской Академии наук стать ее действительным членом и занять специально создаваемую для него кафедру экспериментальной биологии. Но он предпочел остаться в Москве со своими учениками и в соответствии с тогдашним уставом Академии наук был избран ее членом-корреспондентом (1916). В те годы миллионер-промышленник Х.Леденцов пожертвовал крупную сумму для организации научных исследований. На эти средства были образованы первые в стране естественнонаучные исследовательские институты. Учредители общественной организации, распоряжавшейся этими средствами, избрали Кольцова директором Института экспериментальной биологии (ИЭБ). Он открылся не в самое лучшее время для науки: между двумя революциями в 1917 году. Но ни революционные события, ни гражданская война не помешали работе новорожденного института. Новая власть заявляла о своей приверженности науке, и близкий знакомый Кольцова, врач и нарком здравоохранения Н.Семашко в начале 1920 года включил институт в состав научных учреждений Наркомздрава РСФСР.
Знакомство с большевиками, занявшими руководящие посты в новом правительстве Советской России, не помешало Кольцову сохранить независимость суждений и мнений. Вероятно, как и большая часть русской интеллигенции, он не принял Октябрьскую революцию, считая ее временным явлением, и думал о будущем переустройстве России. Это была тема дискуссий группы либеральных общественных деятелей. Прослышав об этом, ЧК сфабриковало дело «Тактического центра». Процесс носил показательный характер и должен был «приструнить» оппозиционную интеллигенцию. В числе других обвиняемых Кольцова приговорили к расстрелу. Но по ходатайству М.Горького, П.Кропоткина и А.Луначарского В.Ленин отменил приговор. После освобождения Кольцов остался директором Института экспериментальной биологии. Но процесс имел последствия. В 1920 году ученого должны были избрать действительным членом Российской академии наук, теперь это стало невозможным.
В тюрьме в ожидании казни Кольцов вел научные наблюдения… над собой. Он фиксировал, «какое влияние на вес тела производят душевные переживания». А потом использовал эти данные в статье «Об изменении веса человека при неустойчивом равновесии». Вый­дя из тюрьмы, он начал развивать сравнительно новое для отечественной науки направление — евгенику. Создал отдел в институте, организовал Русское евгеническое общество и стал его председателем. К деятельности общества сочувственно относился Горький, а также Семашко и Луначарский. Кольцов вместе с соратниками и учениками занимался генетикой психических особенностей человека, типов наследования цвета глаз и волос, биохимических показателей и групп крови, исследованием роли наследственности в развитии ряда заболеваний, обследованием монозиготных близнецов. Евгенику ученый понимал как генетику человека и комплексное биосоциальное его изучение. ИЭБ получил международную известность. Он имел разветвленную структуру отделений: физико-химической биологии, зоопсихологическое, евгеническое, цитологическое, гидробиологическое, экспериментальной хирургии, культуры тканей, механики развития, генетическое. А также несколько биостанций.
В 1935 году Кольцова избрали академиком ВАСХНИИЛ, а в декабре 1936-го другой академик — Т.Лысенко — и его соратники организовали специальную сессию ВАСХНИЛ для борьбы с так называемой «буржуазной генетикой». И выступили «на защиту» дарвинизма, пытаясь внедрить вульгарную трактовку наследственности. Дискуссия была жесткой, казалось, генетики выстояли. У Н.Вавилова даже сложилось мнение, что «здание генетики осталось непоколебленным». Но Кольцов был другого мнения. На следующий день он отправил письмо президенту ВАСХНИЛ А.Муралову: «Великая ответственность ложится на нас, если мы в такой тяжелый поворотный момент не поднимем своего голоса в защиту науки. С нас прежде всего спросит история, почему мы не протестовали против недостойного для Советского Союза нападения на науку. Но что история! Нам и сейчас стыдно за то, что мы ничего не можем сделать против тех антинаучных тенденций, которые считаем вредными для страны. Заменить генетику дарвинизмом нельзя, как нельзя дифференциальное вычисление заменить алгеброй, невежество агрономов обойдется стране в миллионы тонн хлеба. Потому-то я не хочу и не могу молчать». Эти слова — свидетельство несгибаемого характера Кольцова. Он всю жизнь боролся за справедливость, за то, что считал правым делом. В 1939 году ИЭБ признали «соединением лабораторий, не связанных между собой единством тематики». Однако было решено «предоставить профессору Н.Кольцову лабораторию с необходимым штатом для ведения научной работы».
Имя Николая Константиновича Кольцова — основоположника экспериментальной биологии и одного из основателей генетики — на долгие годы было вычеркнуто из официальной истории советской науки. Но идеи Кольцова сохранились. В 1943 году великий физик Э.Шредингер написал книгу «Что такое жизнь с точки зрения физики?», в которой уподобил живые существа кристаллам, способным размножаться. Книга получила огромную популярность. На нее откликнулся видный английский биохимик и генетик Дж.Холдейн. В журнале Nature он утверждал, что приводимые Шредннгером без ссылок на автора идеи принадлежат не безымянным биологам, а великому российскому ученому Николаю Кольцову. В наши дни справедливость восстановлена. Имя ученого носит Институт биологии развития РАН. В 2000 году в Санкт-Петербурге состоялся посвященный Кольцову симпозиум «Генетика народонаселения», на котором получили признание многие его евгенические идеи. Необходимость управления наследственными изменениями у человека для исключения или снижения заболеваемости, обеспечения качества жизни, в том числе с помощью генной инженерии, стоит на повестке дня современной науки.

Екатерина Астаурова, кандидат биологических наук
Виталий Афиани, доктор исторических наук

Нет комментариев