Издержки изоляции. Что и как повлияло на судьбу российской психологии.

Развитие любой национальной науки, как правило, проходит в два этапа: закрытый, когда она замкнута в национальных рамках, и открытый, когда она интегрируется в мировой исследовательский процесс. Не исключение и российская психология. О том, как развивалась эта наука в нашей стране, корреспонденту “Поиска” рассказала доктор психологических наук, профессор факультета психологии Иркутского государственного университета Ольга Артемьева. Она получила грант Президента РФ для молодых ученых на исследования по теме “Интернационализм и изоляционизм российской психологии в первой половине ХХ столетия”.

— Интернационализация, как известно, — одна из основных тенденций развития современной науки, — начинает рассказ О.Артемьева. — Она проявляется в росте числа международных связей между учеными, в создании межнациональных коллективов. Но в истории известны случаи, когда наука в той или иной стране пребывала в изоляции. Один из ярких примеров — отечественная психология.

— Российская психология, как и любая другая национальная наука, — явление уникальное. В период становления это особенно отчетливо проявлялось в выборе проблем, методов и принципов научного исследования. Специфичны не только когнитивные, но и социальные черты этого направления науки. На разных этапах своего развития она была представлена конкретными учеными и мыслителями, составлявшими психологическое сообщество, сталкивавшимися с общими социально-историческими вызовами. Будучи “мягкой”  социогуманитарной наукой, податливой к влиянию идеологических условий своего развития, российская психология, особенно советского периода, обрела особые черты. Одной из таких приписываемых ей черт является изоляционизм. 

—  Изоляционизм национальной науки можно определить как закрытость научного сообщества от контактов и влияния идей зарубежных коллег. Ну, а противоположный ему интернационализм, естественно, — как открытость к новому знанию независимо от национальной принадлежности его источника. По отношению к науке понятие “изоляционизм” несет, конечно же, негативную коннотацию. Наличие национальных барьеров для восприятия и передачи знания противоречит цели научного познания. А развитие научной коммуникации — одно из основных условий научного прогресса. 

Однако исторически развитие науки всегда проходило в условиях определенной изоляции, прежде всего языковой и культурной. И нередко это не только не мешало, но и способствовало решению задач, встававших перед исследователями социальных и гуманитарных проблем в разных регионах мира. Например, психологическая мысль всегда развивалась в связи с развитием культуры и религии в конкретной стране. В результате сформировались самобытные национальные школы, которые обогатили науку. Таким может быть положительный результат неизбежной национальной изоляции социальных и гуманитарных наук.

— Какие-то непоправимые последствия изоляционизма для нашей психологической науки в целом назвать трудно. Все же научному сообществу свойственны саморегуляция и самоорганизация, обеспечивающие прогресс. Изоляция от западной, так называемой “буржуазной” науки была искусственной, навязывалась  административно-командной системой. По сути, проблема состояла не в том, что какие-то идеи западных исследователей были недоступны для российских ученых, а в том, что последние были вынуждены критиковать, принижать их значение или не упоминать в своих работах вовсе. 

Но, пожалуй, наибольший урон развитию психологии в СССР принесла не сама изоляция, а административные ограничения на практико-ориентированные исследования в психологии, которые в первые годы советской власти во многом строились по западному образцу. И поэтому критиковались. В итоге в течение первой и второй  пятилеток были ликвидированы три наиболее популярных течения — психоанализ, педология и психотехника. Соответствующие институты закрыты, практика свернута, многие специалисты уволены, а например, лидер психотехники И.Шпильрейн в 1935 году был обвинен в “контрреволюционной пропаганде и троцкизме” и расстрелян.

Последствия сказывались не менее двадцати лет. Восстановление практико-ориентированных исследований, прежде всего в русле социальной психологии, началось лишь во время хрущевской оттепели. Но разрыв меду практикой и теорией остается одной из главных болезней оте-чественной психологии.

Упреки в изоляционизме, обусловленном социальной ситуацией развития в советский период, нередко делаются в отношении отечественной психологии в целом. Российских психологов обвиняют в компромиссе и симбиозе с властью. Вместе с тем конкретный исторический материал о развитии психологического сообщества в России свидетельствует не только об отклике его членов на социальный заказ, но и о верности научным идеалам. В связи с этим особого внимания заслуживают данные об открытости отечественных психологов к идеям зарубежных коллег в условиях становящейся советской научной политики.

— Мы ищем и анализируем данные об особенностях и закономерностях реализации интернационалистской и изоляционистской тенденций в истории российской психологии в первой половине ХХ столетия. Продолжая линию исследования, обозначенную в докторской диссертации, я изучаю историю психологии как историю ее коллективного субъекта — научного сообщества. Реконструирую действительный процесс развития психологии. Благодаря этому исторический путь отечественной психологии в первой половине века предстает как процесс не только испытаний и утрат, но также преодоления и побед. Хочу представить историю такой, какой она была на самом деле, поэтому при характеристике советской научной политики в отношении психологии вскрываю и негативные, и положительные характеристики.

— Совет по грантам президента поддерживает не просто молодых ученых, а возглавляемые ими исследовательские группы. Так, в составе моей группы еще трое исполнителей — молодые магистрант, аспирант и преподаватель. Все трое готовят диссертации на базе нашей кафедры. У каждого — своя область исследования истории отечественной психологии: история развития зоопсихологии, психологии рекламы, психоаналитическое, педологическое и психотехническое течения российской психологии. 

В истории каждой из этих областей мы обнаруживаем специфические и общие показатели интернационализма и изоляционизма, уникальные и повторяющиеся случаи международного сотрудничества. Сравниваем события в социальной истории их развития в России. Это позволяет провести важное для качественного исследования сопоставление разных видов данных, полученных в рамках одного исследования. Работа в группе, практика обсуждения, критический анализ позволяют повысить объективность получаемых результатов.

Самая интересная задача при реализации этого проекта для меня — это выделение конкретных показателей интернационализма и изоляционизма. Наша группа уже определила некоторые из них и работает с такими показателями, как случаи переводов зарубежных работ по психологии на русский язык, участие в их издании российских психологов, выступления на международных конференциях за рубежом, организация международных конференций в России, получение образования за границей, зарубежные стажировки и командировки.

— Благодаря поддержке президентского гранта этим летом я смогла обсудить результаты проводимого исследования с зарубежными коллегами. В июле в Италии проходила конференция Европейского общества истории гуманитарных наук. На секции “Стратегия трансляции знания: перевод, распространение, психоанализ и ирония” собралось значительное число исследователей, обнаруживших интерес к истории российской психологии. Я выступала с докладом “Практика издания переводных работ по психологии в России в первой половине ХХ века” на английском. В ходе доклада и ответов на многочисленные вопросы слушателей я ощущала понимание и противоречивых условий развития отечественной психологии в первой половине ХХ века, и согласие с собственными представлениями о вкладе российских ученых в мировую психологию. 

Это был очень ценный опыт, важный для осознания контекста, в котором стоит представлять результаты моих исследований для западной аудитории как на конференциях, так и в научных журналах. Участники секции приводили собственные примеры открытости российского психологического сообщества к идеям зарубежных авторов еще с XIX века, когда только зарождалась современная психологическая наука. Были интересные вопросы о соответствии советской марксистской психологии психологическим идеям самого Маркса, о научной деятельности репрессированного психофизиолога Николая Бернштейна и другие. В ходе неформального общения с участниками конференции у меня была возможность из первых уст узнать об опыте установления и развития научных связей между североамериканскими и русскими психологами во второй половине ХХ века. Я также познакомилась с историей подготовки к изданию в Америке в конце века перевода работ выдающегося русского психолога и психофизиолога Владимира Бехтерева. 

Важными итогами поездки стала возможность не только представить на мировом уровне уже проводимые исследования, но и осуществить совместные проекты с членами Европейского общества истории гуманитарных наук и Международного общества истории поведенческих и социальных наук. Вот он,  интернационализм современной российской психологии в действии!