Как живется мишке на Севере? Экологи призывают создать в Арктике государственную систему мониторинга.

— Наши специалисты ведут комплексные исследования во всем Арктическом регионе: и в море, и на побережье Северного Ледовитого океана, — вводит в курс дела Вячеслав Владимирович. — В Ненецком автономном округе, например, мы определяем зоны, где наиболее полно представлено разнообразие биоты. Нас интересует все: ее видовой состав, состояние растительного покрова и распределение птиц, млекопитающих, беспозвоночных, самочувствие обитающих там животных и как сказывается на них изменение климата, когда кромка льда отодвигается все дальше к полюсу? Однако, замечу, населяющие тундру теплолюбивые беспозвоночные не особенно реагируют на потепление и не спешат перебираться дальше на север. Опасаясь, видимо, что холода наступят вновь. 

Ученых интересует, как увеличение нагрузки на экосистему отражается на ее жизнедеятельности. Такие исследования необходимы: они готовят нас к непредвиденным и чрезвычайным ситуациям и их последствиям, которые могут возникнуть для живой природы в результате хозяйственной деятельности человека, прежде всего разливам нефти и авариям на нефтепроводах. Это позволит органам власти разрабатывать превентивные меры. 

— Да, ему несладко. Мишке важно, чтобы лед был недалеко от берега, на небольших глубинах — это его кормовая база. Здесь много рыбы, на которую охотится его любимое “кушанье” — нерпа. Но сегодня лед отодвигается все дальше от берега — и добывать тюленя становится сложно: меньше и рыбы, и нерпы. Голодный зверь ищет места, где можно хоть чем-то поживиться. Ему не так просто адаптироваться к новым условиям: довольствоваться, скажем, выброшенной на берег морской капустой, леммингами, пытаться охотиться на северного оленя… 

— Точных цифр вам никто не приведет. Экспертные оценки всегда были примерными, поскольку реальные данные можно получить только на основе инструментальных методов учета. Считается, что в российской Арктике проживает три-четыре популяции белого медведя. Скажем, те, что относятся к району Баренцева и Карского морей, насчитывают порядка 3000 медведей, к морю Лаптевых — 800-1200, а всего в мире их приблизительно 22-25 тысяч. Со временем мы уточним эти данные, но необходимо, как я уже сказал, развивать инструментальные методы учета. Можно использовать, например, тепловизоры: хотя зверя видно плохо, различия в температуре отражаются на дисплее устройств — значит, “пятна” на снегу и есть белые медведи. 

Этой весной был проведен достаточно точный их учет на Чукотке. Насчитали 1510 зверей. До этого предполагалось, что на Чукотке и Аляске их “проживает” около 2000, теперь выходит более 3000. Американцы на Аляске подсчет ведут регулярно, а у нас его провели впервые после большого перерыва. (В былые времена на это выделяли специальные средства.) Точное количество мишек знать надо. Исходя из их численности местным жителям — эскимосам и чукчам — выделяют квоты на добычу зверя. Это их традиционный промысел, чрезвычайно для них важный.

Но по другим районам Арктики у нас данных о численности нет: многие аэродромы бездействуют и нельзя организовать исследовательские полеты. И все же мы нашли выход: стали использовать космические снимки очень высокого разрешения. Оказалось, что большого медведя, а он “тянет” на 2-4 пикселя, можно различить на фотографиях, полученных со спутников. Первый опыт оказался удачным: на фото острова Геральд (недалеко от острова Врангеля) удалось рассмотреть медведей — значит, можно разрабатывать методику их учета с использованием космических снимков. Статью об этом мы опубликовали в “Известиях РАН”. Надеюсь, космический метод получит “прописку” в Арктике. 

— Если вы имеете в виду, как его накормить, то это не к нам. Мы его изучаем, стараемся узнать о нем как можно больше — ведь по состоянию этого вида можно судить о положении арктической экосистемы в целом. Мы одеваем на шею медведя специальные ошейники со спутниковыми передатчиками — и теперь нам известны причины и направления их сезонных перемещений (статья о путешествии медведицы с медвежонком за отходящей кромкой льда отправлена в “Доклады Академии наук”). Знаем, какие переходы делают медведи, вычислили площадь участка, на котором они живут (без учета дрейфа льда — это оказалось непростой задачей). Выяснили, что генетически представители наших арктических популяций, о которых я уже говорил, мало чем отличаются друг от друга. Обнаружилось, что звери подвержены инфекционным заболеваниям. У медведей с Земли Франца-Иосифа впервые выявили серопозитивность к вирусам болезни Ауески и гриппу А. Не минуют их и другие опасные недуги, заметно влияющие на численность. Мы научились неинвазивными методами определять гормональный статус белого медведя и подвержен ли он стрессу. Кстати, изучаем и другой вид — индикатор арктических экосистем — белуху.

Особо стоит вопрос безопасности. До сих пор бывают случаи, когда медведь нападает на человека. Белый медведь занесен в Красную книгу страны, и, когда в поисках пищи он заходит в поселки, люди прекращают работу и предпочитают на улицу не выходить: с ним лучше не встречаться, а стрелять в него нельзя.

— Наука дает рекомендации, как этого не допустить. Благодаря ошейнику с передатчиком нам известно, где находится медведь, куда направляется… И мы можем хотя бы приблизительно прикинуть, как он себя поведет дальше. Такие исследования наши сотрудники ведут уже несколько лет и накопили немалый опыт. Используем и традиционные знания, которыми обладают жители Крайнего Севера, например, поселка Ванкарем на Чукотке. Рядом с поселком, буквально в нескольких сотнях метров, находится большое лежбище моржей. И когда появляются детеныши, нередки несчастные случаи: стоит начаться панике — и взрослые моржи давят молодых. У медведей здесь проходят пути миграций — и они не прочь тут подкрепиться. А по дороге, бывает, наведываются в поселок. Чтобы избежать конфликтных ситуаций, наши сотрудники посоветовали жителям изменить традиционный путь медведей. Для этого надо собрать трупы моржей, погрузить на грузовик, отвезти подальше от поселка и разложить в разных местах. Так наука помогает северянам.

— Наша главная задача — изучение экологии арктических животных и разработка научных основ для создания государственной системы мониторинга экосистемы. Она позволит судить о благополучии экологической обстановки в Арктике и станет составной частью обеспечения экологической безопасности. Мы даем такие рекомендации Минприроды РФ. Нефтегазовые компании работают в Арктике очень аккуратно. У них есть свои экологические отделы, которые проводят специальные исследования. Все прекрасно понимают: скрыть аварии практически невозможно — разливы нефти будут немедленно обнаружены из космоса. Но крайне важны контроль, сбор информации и разработка превентивных мер. И кстати, не только по экологии животных. Скажем, полярной ночью произошел разлив нефти, что делать? Естественно, у добывающих компаний есть соответствующие инструкции, но необходимы и научные данные. Например, как при минусовых температурах нефть ведет себя в морской воде? Наверное, иначе, чем, скажем, в Мексиканском заливе у берегов Флориды, где не так давно произошла катастрофа? И таких вопросов, на которые пока нет ответов, еще предостаточно.

Чтобы создать государственную систему мониторинга арктических экосистем, необходимо иметь сеть специальных станций наблюдения за живой природой Арктики, за состоянием биоразнообразия. Западные коллеги в Норвегии, Канаде, США располагают многочисленными станциями мониторинга, контролирующими состояние биоты. Они ведут целый комплекс исследований по учету животных, наблюдают за их положением и повадками, а также проводят метеорологические наблюдения. У нас такие эколого-биологические станции по пальцам пересчитать можно. Но, уверен, их и не обязательно создавать: можно включить мониторинг биоразнообразия в программы работ пограничных застав и метеостанций. Большие надежды возлагаем на МЧС, которое обзаводится в Арктике своей инфраструктурой: оборудует опорные пункты, задача которых — преду­преждение и борьба с техногенными авариями. На мой взгляд, инициатива замечательная: такие посты в северном регионе должны быть обязательно. Их можно использовать и для экологических исследований, если принять специальную программу.

— Да, присутствие человека все больше ощущается в регионе. Но в основном там, где есть развитая инфраструктура. Все большее распространение получают морские круизы к островам Баренцева моря. Корабли с российскими и иностранными туристами на борту выходят из Архангельска и Мурманска и направляются к Шпицбергену, Земле Франца-Иосифа, другим островам. Зимой самолеты доставляют желающих прямиком на Северный полюс. Там для них на льду даже расчищен аэродром. В Арктику вернулись военные, здесь работают нефтяники и газовики… Очень активно идет вывоз на материк тысяч бочек с остатками топлива (ГСМ). И на прибрежную часть Арктики оказывается огромное влияние. Как его оценить? Как шум от двигателей судов и сейсморазведка (акустическими методами) влияют на морских млекопитающих? Как найти и поддерживать равновесие между интересами работающих в Арктике людей и хрупкой северной природой? На эти и другие вопросы ответ должна дать наука. На конференции “Дни Арктики в Москве” была представлена разработанная на основе системного планирования (с участием ученых нашего института) научно обоснованная система морских охраняемых районов, которая обеспечит сохранение биологического разнообразия и устойчивое функционирование экосистем наших арктических морей в нынешних условиях. Замечу, что рекомендации, которые мы предоставили Минприроды РФ об организации морских охраняемых районов в Арктике, никто в мире еще не готовил. Западные соседи заинтересовались нашими исследованиями и намерены провести их в своих странах.