Гости из бестиария. Как выглядели фантастические твари русского средневековья?

Не приходилось ли вам задумываться о том, почему именно льва считают царем зверей? Почему про храбреца говорят, что у него «львиной сердце»? Знаете ли вы, почему слона называют слоном и зачем нам целая братия морских лисиц, котов и ежей, весьма отдаленно напоминающих своих земных аналогов? За ответами на эти вопросы мы отправимся в путешествие в далекое прошлое вместе с Николаем Буцких – создателем Центра исследований древнерусской культуры «ЗЕЛО».

Быль и небыль

Помните школьный курс зоологии? Учитель рассказывал нам про царство животных, которое разделяется на простейших и многоклеточных, про членистоногих, хордовых, кишечнополостных и моллюсков… Мы узнавали, что крокодилы – единственные рептилии с четырехкамерным сердцем, а киты и дельфины – млекопитающие, живущие в воде…

Эта стройная классификация животных типов, отрядов и видов, как и набор сведений о каждом из них – спасибо Карлу Линнею! – кажется нам чем-то очевидным, само собой разумеющимся, не так ли? А задумывались ли вы, что люди знали о живой природе до Линнея и как выглядели ученые тексты о животных до века Просвещения? Ответ на этот вопрос может вас удивить.

Например, работы итальянского натуралиста эпохи Возрождения, Улиссе Альдрованди, основателя одного из первых ботанических садов в Европе, сочетали в себе «невообразимую смесь точных описаний, заимствованных цитат, небылиц, взятых без всякой критики, и замечаний, касающихся в равной степени анатомии, геральдики, зон обитания, мифологических характеристик какого-нибудь животного и применений, которые можно им найти в медицине или магии» – такую характеристику дает современник Линнея – французский натуралист Жорж-Луи Леклерк де Бюффон. А ведь Альдрованди в свое время был уважаемым ученым, а не каким-то сказочником!

О переплетении того, что в нашем понимании – как и в понимании ученых эпохи Просвещения – является научной, релевантной информацией с тем, что мы теперь охарактеризовали бы как случайные сведения или чистой воды вымысел, можно судить уже исходя из названий некоторых работ Альдрованди: «История чудищ с Летописями истории всех животных» или «История змеев и драконов».

В этом прелюбопытном тексте в главе «О змее вообще» автор начинает с семантического анализа слова serpens – «змея», приводит синонимы и различные значения этого слова. Затем описывает внешний вид змеи, строение тела, темперамент, способ размножения, рождение потомства, особенности поведения… Казалось бы, привычный для нас набор сведений из энциклопедии про животных. Но потом происходит что-то странное: Альдрованди принимается перечислять способы ловли змей, описывает возможные раны и увечья, которые могут нанести змеи, вспоминает притчи и сказания про змей, древних богов-покровителей змей, фразеологизмы, загадки, пословицы… Словом, мы видим ту самую «невообразимую смесь», о которой говорит Бюффон.

Хотя Линней и Бюффон называют Альдрованди отцом естествознания, его трактаты все еще очень близки к средневековой традиции и во многом напоминают знаменитый «Физиолог» – сборник текстов о животных, написанный неизвестным александрийским автором приблизительно во II–III веках. Переведенный на многие языки, в том числе древнерусский, этот текст был весьма популярен в Средние века. По образцу «Физиолога» составлялись аналогичные тексты о животных, которые назывались бестиариями и которые, скорее, напоминали знаменитый зубастый учебник Ньюта Саламандра из вселенной Гарри Поттера, нежели привычные нам книги о живой природе. Это были своего рода каталоги фантастических тварей, где речь шла как о реальных животных, так и мифологических.

Сегодня мы познакомимся с некоторыми персонажами бестиариев и тем, как их описывали и изображали в традициях русского Средневековья. И начнем с существ, которые, как известно сегодня, являются вымышленными. Впрочем, у средневекового человека было совсем другое мнение на этот счет: практически все эти диковинные существа упоминались или изображались на миниатюрах в Библиях или в апокрифических текстах, а раз есть в священных текстах – значит, есть на самом деле.

Единорог

Пожалуй, одним из самых известных таких существ был единорог. Поскольку он упоминается в Священном Писании – в частности, о нем неоднократно говорит Пророк Давид – для эпохи Средневековья единорог был таким же реальным животным, как для нас – касатка или кенгуру. Скорее всего, Давид имел в виду носорога, но последующие толкования разделили этих животных, и единорог, как ни странно, в те времена был куда более известным и узнаваемым.

Причем известен он был отнюдь не как дружелюбное и милое животное, напротив, единорог считался свирепым и яростным зверем. В источниках часто говорится, что, завидев какое-нибудь живое существо, единорог тут же, воздвигнув свой рог, скачет на него, чтобы проткнуть. Подчеркивая его свирепый нрав, изображали единорога, как правило, красным, а не белоснежным, как мы привыкли себе представлять. При этом многочисленные описания, встречающиеся в разных источниках, как и изображения единорога, могут сильно различаться между собой, и далеко не всегда он выглядит как конь с рогом, растущим посередине лба. Иногда его изображали с когтистыми птичьими лапами, иногда – со звериными, в одном контексте он описывается как существо размером с лисицу, в другом его сравнивают с козленком.

Единорог фигурирует в огромном количестве преданий, но, пожалуй, наибольшую популярность на Руси получила «Притча о временнем сем веце» (в переводе на современный язык – «Притча об этой временной жизни»), также известная как «Притча о единороге», где это фантастическое существо выступает символом смерти. Такая символика сохраняется во многих других сюжетах.

Впрочем, образ единорога ассоциировался и с совершенно другим символом. В бестиариях приводится сюжет о единороге, которого никак не могут поймать охотники. Им удается это сделать, лишь прибегнув к помощи невинной девы: лишь она способна приручить дикого и неуловимого зверя, который, завидев ее, кротко подходит и опускает голову ей на колени. Этот сюжет аллегорически рассказывает о Христе: рог зверя символизирует единство Отца и Сына, а невинная дева, усмиряющая единорога, отсылает к образу Богородицы.

Птица Феникс

Толкование повадок животных, которых можно найти в старинных сочинениях, очень часто связаны с библейскими сюжетами. Важнейшим сюжетом в этом смысле, конечно же, является история смерти и воскресения Христа – отсюда и возникают образы животных, способных умирать и возрождаться вновь или возвращать к жизни других. К этому ряду относится всем известная птица Феникс. Это мифическое животное фигурировало еще в античной культуре, откуда позднее его заимствовала и адаптировала христианская мысль.

В средневековом предании Феникс предстает величавой птицей, которая питается исключительно благовониями и блистает великолепным оперением. Примечательно, что различные яркие описания Феникса в древнерусских текстах, как правило, сопровождаются довольно скромными изображениями.

Феникс живет пять сотен лет среди ливанских кедров, а по истечении этого срока улетает в Гелиополь – буквально «солнечный град» – где его приносят в жертву. Сев на жертвенный алтарь, Феникс сгорает и вновь возрождается: на следующий день из пепла появляется червь, на второй – червь становится птенцом, наконец, на третий день появляется обновленный Феникс и улетает обратно к кедрам Ливана. Этот трехчастный цикл возрождения птицы, повторяющийся в различных преданиях, конечно же, отсылает к истории о воскрешении Христа на третий день после распятия.

Еще одним любопытным проявлением такой попытки адаптации античного образа птицы-феникса к христианскому контексту также служит старинное толкование слов пророка Давида, которые звучат в Псалтири: «Праведник яко финикс процветет» (91:13). На самом деле речь идет о финиковом дереве, но из-за омонимичности слова «финикс» в древнерусском языке это речение стали интерпретировать иначе: как если бы речь шла о том, что праведник, подобно фениксу, возродится после смерти.

Сладкоголосый Сирин

Образ птицы Сирин, известный нам из старинных сказаний, тоже представляет собой древнерусскую переделку античного персонажа, Сирены, полуптицы-полуженщины, которая заманивает моряков в западню своим чарующим пением. В древнерусском предании этот персонаж долгое время сохранял такую же злокозненную ауру. Кстати, подобная негативная аура свойственна всем «половинчатым» существам. Такие персонажи, как правило, ассоциируются с чем-то негативным, символизируя неполноту, переменчивость и двуличие. Список подобных существ пополняют русалка, конебык, мраволев, о котором еще пойдет речь дальше, и другие.

Однако со временем образ Сирина в древнерусских текстах был переосмыслен, опять же, благодаря попыткам провести параллели с христианским вероучением. Удивительная способность Сирина – сладкоголосое пение – стало ассоциироваться у древнерусских книжников с райской обителью. Поэтому на средневековых книжных миниатюрах, наряду с диковинными деревьями и белым фоном, изображение красивой птички с женской головой, зачастую увенчанной короной, становится атрибутом Рая.

Большинство персонажей древнерусской традиции встречаются и в западных бестиариях. Это неудивительно, поскольку источники для них были общими. Прежде всего – это Священное Писание, апокрифические тексты и «Физиолог». Однако иногда встречаются и «эксклюзивные» фантастические существа русского Средневековья, чьи аналоги отсутствовали у западных соседей. К таким «эксклюзивам» относится персонаж, о котором пойдет речь дальше.

Мраволев

В средневековых русских текстах встречается странное гибридное существо – мраволев. Согласно преданию, он рожден от отца-льва и матери-муравьицы, поэтому передняя часть туловища у него львиная, а задняя – муравьиная. Впрочем, для средневековых книжников, по-видимому, было не очень понятно, как изобразить такое странное сочетание, поэтому фигуру мравольва рисовали весьма условно. На сохранившихся книжных миниатюрах мы часто можем увидеть зверя с разверзнутой пастью и высунутым языком, когтистыми лапами и задней частью туловища, напоминающей змеиный хвост.

Каким образом мог получиться плод такого необычного союза, не уточняется, но, появившись на свет от столь противоположных родителей, мраволев не может есть мясо из-за природы своей матери, и он также не может есть растительную пищу из-за природы своего отца. И поскольку он не может найти для себя никакой пищи, мраволев обречен на гибель.

Предание об этом загадочном звере восходит к тексту Библии: в Книге Иова говорится о неком мравольве, который погиб оттого, что ему нечего было есть: «Мраволев погибе, зане не имеяше брашна» (Иов. 4:11). Но как же тогда получилось, что у мравольва нет аналога в заподноевропейской традиции? Дело в том, что в исходном, древнееврейском тексте стоит какое-то неизвестное слово, поэтому переводчикам Библии ничего не оставалось как полагаться на свою фантазию и на авторитет двух самых первых переводов – греческого и латинского. Причем в восточной христианской традиции ролью такого авторитета пользовался греческий текст Библии, а в западной – латинский. «Мравольва» придумали семьдесят старцев, которые, по преданию, составили греческий текст, а позднее его позаимствовали переводчики древнерусской версии.

Выбор древнерусских переводчиков в пользу «мравольва» вполне вписывался в логику христианского символизма. Лев, который фигурирует в западноевропейских переводах Библии вместо «мравольва», как мы увидим, традиционно воспринимался как весьма благостный персонаж, в частности, он выступал символом апостола Марка. Тогда как зверь, о котором говорится в этом фрагменте, явно не представляет ничего хорошего. Так что выбор половинчатого существа кажется более целесообразным. Согласно одной из распространенных интерпретаций, мраволев аллегорически изображает дьявола, который не находит добычи, охотясь на праведного человека. Как муравей, он сперва кажется мелким и безобидным, стремясь приучить к мелким грехам, но затем раскрывает свою громадную угрожающую сущность, уподобляясь льву. Другая трактовка гласит, что мраволев символизирует двуличного человека, возгордившегося победой над грехом, но в своей гордыне впадающего в порок.

Вымышленные звери сосуществовали в бестиариях бок о бок со вполне реальными животными. Однако эти реальные животные не слишком выбиваются из фантастического ряда благодаря необычным свойствам, символизму и поучительным историям, которые им приписывали авторы этих удивительных текстов.

Царь зверей

В перечне животных в средневековых бестиариях лев практически всегда шел первым, поскольку, согласно устоявшимся представлениям, когда Адам давал имена животным, первым был назван именно лев.

Впрочем, была и другая, возможно более важная причина для того, чтобы выделить этого зверя среди прочих. Льву атрибутировали три свойства. Во-первых, согласно средневековым книжникам, живя высоко в горах, он заметает свои следы хвостом, так что охотники не могут его отыскать. Во-вторых, льву приписывается способность спать с открытыми глазами. Наконец, третье свойство льва представляет описание, совсем уж далекое от привычной нам действительности. Как повествуют авторы бестиариев, львица рождает своих детенышей мертвыми и сторожит их бездыханные тела в течение трех дней. На третий день лев-отец издает над ними громогласный рык или – как говорится в других источниках – дышит им в мордочки, и детеныши оживают

Все эти три свойства связывают льва не с чем иным, как с образом Христа. В самом деле: подобно тому, как лев заметает свои следы, Христос скрывал свою божественную природу, и так же, как охотникам не удается напасть на след льва, так и грешники не могут найти Бога. Способность льва спать с открытыми глазами средневековые авторы тоже ассоциировали с Христом: хотя Его человеческое начало погибло на кресте, божественное начало всегда бодрствовало. Излишне пояснять, что третье свойство наиболее очевидным образом сближает льва и Христа, поскольку мотив воскрешения на третий день моментально вызывает ассоциацию с сюжетом Евангелия.

Благодаря этой крепкой ассоциативной связи между львом и Христом, которую проводили средневековые «зоологи», лев стал носить гордое звание «царя зверей». Причина со временем забылась, но обретенный в древности «титул» закрепился за этим животным вплоть до наших дней. Отсюда же, кстати, происходит и выражение «львиное сердце», которым награждали средневековых королей и рыцарей и которое, как можно догадаться, означало больше, чем просто бесстрашие и стойкость. Средневековый человек прежде всего вкладывал в этот эпитет идею о том, что рыцарь или король является защитником веры и христианского народа.

Слон

Животные, обитающие в неизведанных пустынных землях и далеких краях, вызывали особый интерес среди древнерусских читателей, а экзотические страны всегда служили источником вдохновения для создания полумифических преданий. Среди них, конечно же, встречались и рассказы об экзотических животных.

На Руси одним из самых популярных сочинений, повествующих об Индии и Эфиопии, была «Христианская топография», написанная в VI веке византийцем Козьмой Индикопловом. Отдельное место в книге занимает рассказ о вполне реальном путешествии ее автора в Индию и Эфиопию, где мы встречаем описания различных диковинных животных, среди которых был и слон.

Существо огромного размера, слон поражал воображение древнерусских книжников своей невероятной величиной. Однако представления обо всех прочих признаках слона у них были весьма размытыми. Дело в том, что тексты книг переписывали вручную, при этом нередко что-то искажая или добавляя новые детали. Таким образом, возникало нечто вроде «испорченного телефона», в результате чего изображения даже вполне реальных животных начинали обрастать фантастическими чертами.

Например, в самарском рукописном издании Библии начала XVII века изображение слона, традиционно сопровождающее сюжет о сотворении мира – наряду с единорогами, львами, верблюдами и другими животными, как реальными, так и вымышленными – выглядит вполне убедительно, за исключением одной детали: художник почему-то изобразил его мохнатым.

В целом же, разглядывая сохранившиеся до наших дней изображения слонов, выполненные древнерусскими книжниками, можно заметить, что мастер всегда упускает или искажает ту или иную черту. Где-то отсутствуют бивни, кто-то забыл об огромных слоновьих ушах, а кто-то изобразил слона со звериными лапами. Последняя деталь, кстати, объясняется тем, что на Руси слона считали хищным зверем, а потому изображали его с соответствующими атрибутами, в частности, пририсовывали ему страшные когтистые лапы.

Еще одно любопытное заблуждение о слоне, которое было распространено в Древней Руси, связано с его ногами, в которых якобы нет коленных суставов. Поэтому слон вынужден спать стоя на ногах, прислонившись к дереву. Именно отсюда и произошло название этого животного в русском языке.

Гиппопотам

Удивительные метаморфозы происходили в Средневековье и с гиппопотамом. И в этом случае также всему виной – трудности перевода. Название «гиппопотам» происходит от греческого ἱπποπόταμος. Слово это составлено из двух других: ἵππος – конь и πόταμος – река. Стало быть, гиппопотам – это водный конь. Как можно догадаться, на Руси мало кому довелось воочию увидеть гиппопотама, поэтому представления о том, как выглядит это животное, опирались главным образом на этимологические соображения и фантазию художников.

Но это еще не все. В Средневековье считалось, что у всех представителей земной фауны есть морские аналоги, то есть каждому земному животному соответствует его, так сказать, морская версия. Вероятно, такое представление восходит к библейскому сюжету о всемирном потопе, во время которого на Ноевом ковчеге спаслось лишь по паре животных от каждого вида, а остальным, канувшим в воду, пришлось пройти своего рода «эволюцию». Отголоски этой идеи дают о себе знать и в наше время – в виде таких названий животных, как морская лисица, морской еж, морской лев, морская свинка и т.д. Но если для нас эти названия кажутся необъяснимой условностью, то средневековый человек, как правило, представлял себе существо с передней частью туловища соответствующего зверя и рыбьим хвостом вместо нижней части. Поэтому гиппопотам старинных русских бестиариев и прочих иллюстрированных рукописей – это полуконь-полурыба.

***

В современном прочтении бестиарии могут восприниматься как сборники легенд и причудливых фантазий. Однако для средневекового человека они представляли источник мудрости, знания и пищи для размышлений. Разумеется, если мы хотим что-то узнать о животном мире, вряд ли нам стоит искать информацию в средневековых и ренессансных текстах, но ценность этих памятников заключается в другом: они раскрывают образ мышления людей, живших сотни лет назад, позволяя увидеть, с одной стороны, огромный разрыв между ними и нами, с другой – едва ощутимое сходство и непрерывную связь. В конце концов, воздействие этих удивительных текстов на человеческое сознание оказалось столь мощным, что и спустя сотни лет мы все еще называем льва «царем зверей» и все еще помним истории о многих из этих фантастических животных.

Наира Кочинян

Изображение на обложке: Фрагмент миниатюры из Абердинского бестиария, конец XII века. Public domain via Wikimedia Commons