Дмитрий Менделеев. Беззаконная комета

В августе 1887 года множество ученых и любителей из разных стран готовились наблюдать предстоящее полное солнечное затмение. Великому химику Дмитрию Менделееву, интересовавшемуся помимо прочего метеорологией и воздухоплаванием, предложили посмотреть редкое явление, поднявшись на аэростате. Решили, что полет стартует из подмосковного Клина, в восемнадцати верстах от которого находилось менделеевское имение Боблово… Дмитрий Иванович на рискованное путешествие согласился сразу. Его ждал незабываемый полет. Полет, таинственными незримыми нитями связанный с его судьбою.

«Последыш»

...Он был «последышем», семнадцатым ребенком в семье. Появился на свет в 1834 году в Тобольске, где отец служил директором гимназии. Иван Павлович, урожденный Соколов, происходил из священнического рода и в духовном училище стал прозываться по-другому. «Фамилия Менделеев, – писал сын, – дана отцу, когда он что-то выменял, как соседний помещик Менделеев менял лошадей и проч. Учитель по созвучию “мену делать” вписал и отца под фамилией Менделеев».

Незадолго до рождения своего младшего ребенка Иван Павлович из-за катаракты ослеп и был вынужден оставить работу. Тогда мать, Мария Дмитриевна, женщина умная и деятельная, решила сама управлять принадлежавшим ее родительской семье стекольным заводом, на доход от которого стала содержать детей и больного мужа. Там, в селе Аремзянском, недалеко от Тобольска, и рос Дмитрий, «бойкий, хорошенький, ласковый, сообразительный», как писала о нем сестра. Когда же отцу удачно сделали операцию на глазах и семейство вернулось в город, семилетнего Дмитрия необычно рано для того времени отдали в гимназию, чтобы «дома последыша не держать одного».

Гимназический курс он окончил в пятнадцать лет. К тому времени отца уже не было в живых, и мать, оставив родную Сибирь, с младшими дочерью и сыном поехала в Москву. Дмитрия она хотела видеть студентом университета, но его не приняли из-за бюрократических формальностей. Впрочем, жизнь у московского дяди, Василия Дмитриевича Корнильева, юриста, «покровителя и друга многих литераторов и художников», немало дала племяннику: в доме бывали известные писатели, художники, композиторы.

Прожив там пару лет, Менделеевы отправились в Петербург, где Мария Дмитриевна определила своего мальчика в Главный педагогический институт на отделение естественных наук физико-математического факультета. Мать вскоре умерла, сын в сыром климате столицы много болел, но, несмотря на это, институт окончил с отличием. «Спирт с водою» и Периодическая система.

Понемногу рассеивался утренний туман. Приготовления к полету на воздушном шаре шли полным ходом. Тут кто-то – Менделеев не запомнил, кто – остановил его и шепнул на ухо: «Дмитрий Иванович, у аэростата нет подъемной силы. Я вижу, знаю дело, лететь нельзя, уверяю вас, нельзя». Но разве Менделеева могло что-то остановить? Его словно бы вело внутреннее знание.

...Как рассказывала вторая жена ученого, если Дмитрий Иванович не мог решить какой-то жизненной задачи, то шел к ней и просил дать ответ на вопрос, не раздумывая. Верил в интуицию. А вот со спиритизмом, которым многие увлекались, боролся.

От интересной научной задачи Дмитрий Иванович загорался так, что едва волосы и борода не потрескивали. Не любил, когда его что-то связывало, мешало свободному полету мысли. Когда пригласили работать в лаборатории по исследованию пороха и предложили оклад в 30 тысяч рублей годовых, ответил в шутку: «Буду работать, если станете платить две тысячи! Тридцать тысяч – это кабала, а две тысячи – тьфу! Захочу и уйду». В итоге в той лаборатории он трудился четыре года и изобрел бездымный порох.

Вскоре после окончания педагогического института Менделеев защитил магистерскую диссертацию по химии на тему изоморфизма и был назначен приват-доцентом Петербургского университета. Отправился в научную командировку за границу, во Францию и Германию. Главным результатом его тогдашней работы в лаборатории в Гейдельберге стало открытие температуры абсолютного кипения жидкостей.

Едва перешагнув тридцатилетний рубеж, Менделеев защитил докторскую диссертацию «Рассуждение о соединении спирта с водою» и получил звание профессора. Магические «спирт с водою» вылились в миф об изобретении ученым русской водки. На самом деле ни о какой рецептуре горячительных напитков речь в диссертации, конечно, не шла. Однако на основе выводов, сделанных Менделеевым, в ряде стран были откорректированы так называемые спиртометрические таблицы (таблицы плотности смесей спирта и воды - прим. ред.), которые использовались и для определения содержания спирта в крепких алкогольных напитках. Позднее министр финансов Сергей Витте пригласил Менделеева в комиссию, которая занималась приведением в порядок государственной системы производства и продажи алкоголя. Кстати, сам Дмитрий Иванович спиртное не жаловал: мог лишь выпить «стаканчик красного кавказского или Бордо».

В конце 1860-х годов Менделеев вплотную подошел к решению задачи, над которой бились и его коллеги, пытавшиеся выявить общие закономерности существования известных тогда химических элементов. Дмитрий Иванович создал Периодическую систему и вывел Периодический закон, работая над своим главным печатным трудом, «Основами химии».

Один из друзей ученого привел в своих записках слова Менделеева о том, что тот увидел свою таблицу химических элементов во сне. Так появилась легенда об озарении, посетившем спавшего ученого. Насколько она правдива, неизвестно. Но известно, как ответил Менделеев на вопрос журналиста о возникновении знаменитой таблицы: «Я над ней, может быть, двадцать пять лет думал, а вы полагаете: сидел, и вдруг пятак за строчку, пятак за строчку, и готово!».

Таблицу, названную им «Опыт системы элементов, основанной на их атомном весе и химическом сходстве», ученый поместил в первое издание «Основ химии», а затем напечатал на отдельных листках и разослал химикам. Поначалу отношение к таблице у некоторых ученых было скептическим, но вскоре были открыты три предсказанных Менделеевым элемента, и система начала получать все большее признание. Ее восприняли не только как прорыв в науке, но и как наглядное воплощение идеи мировой гармонии. Много позже поэт Александр Блок писал своей будущей жене Любе, дочери Дмитрия Ивановича, о ее отце: «Он давно все знает, что бывает на свете. Во все проник...»

Менделеев и в самом деле стремился проникнуть в самые разные области познания. Кроме физики, химии и физической химии, которую он называл «главный предмет моих занятий», это были метрология, геология, метеорология, география, экономика, воздухоплавание, сельское хозяйство и много что еще.

Он изучал добычу и переработку нефти, разработал первый способ ее фракционирования. Внес вклад в приборостроение: конструировал двухъярусные весы для взвешивания твердых и газообразных веществ, пикнометр – прибор для измерения плотности жидкости, дифференциальный барометр для определения высоты над уровнем моря. Основал Русское физико-химическое общество, служил управляющим Главной палаты мер и весов. Большое внимание уделял социально-экономическим вопросам, отстаивал политику протекционизма, о необходимости которой трижды писал Николаю II. Размышлял об истории и характере русского народа, считая, что у России есть собственный путь. Уверял, что «действительные перемены совершаются только постепенно, путем эволюционным». Написал более четырехсот фундаментальных трудов. А еще читал лекции и, хотя говорил о них: «Корявые, как я сам», умел, по воспоминаниям одного из слушателей, «захватывать аудиторию и мощно властвовать над нею». С Петербургским университетом были связаны почти три десятилетия жизни Менделеева. А окончилась его служба там внезапно. Начались студенческие волнения, и Дмитрий Иванович взялся отвезти петицию от протестующих министру просвещения. А когда тот ее не принял, подал прошение об отставке. И больше в университет не вернулся, несмотря на уговоры друзей и коллег.

Не менее решительно он, как говорили в обществе, «отставил от себя» и Академию наук. Уже будучи всемирно признанным ученым, избранным в несколько европейских академий, в отечественной – Императорской Академии наук – Менделеев оставался лишь членом-корреспондентом. Когда же его наконец избрали действительным членом – отказался.

«Выбора в Академию я не желал, – писал он, – им остался бы недоволен, потому что там не то надо, что я могу дать, а мне перестраивать себя уже не хочется. Ни важности заморской, ни солидной устойчивости в объекте занятий, ни напускного священнодействия в храме науки – ничего-то этого во мне быть не может, коли не было».

Резкий, взрывной по характеру, Менделеев во сне умел отключаться от всех треволнений. «Если он бодрствовал – он горел, – рассказывала в своих записках его вторая супруга. – Устав – он спал и таким крепким сном, какого мне не случалось видеть ни у кого и никогда». Однажды, когда Дмитрий Иванович заснул днем, к ним домой неожиданно пришли из книжной лавки – взять его книги на продажу. Артельщики, сняв обувь, стали тихо выносить перевязанные стопки из комнаты, соседней с той, где отдыхал Дмитрий Иванович. Вдруг веревка одной из них лопнула, и книги с грохотом обрушились на пол. Анна Ивановна застыла в ужасе. Но муж продолжал крепко спать.

«Курьезный человек»

Шар ненамного приподнялся над землей. Стало ясно, что двоим – Дмитрию Ивановичу и опытному аэронавту, который должен был управлять полетом – в воздух не подняться. Оставалось Менделееву лететь одному. Впрочем, к одиночеству ему было не привыкать.

...Ещё в Тобольске четырнадцатилетним гимназистом Дмитрий познакомился с дочерью управляющего казенной аптекой Софией Каш. Спустя восемь лет они увиделись вновь, и между молодыми людьми вспыхнул роман, началась подготовка к свадьбе... Но незадолго до торжества девушка заявила отцу, что во время венчания откажет жениху. Что было тому причиной, никто так и не узнал. Но отец Софии предупредил Дмитрия, и свадьбу отменили.

Прошло два года, и во время стажировки в Гейдельберге он снова влюбился - в провинциальную актрису Агнессу Войтман. Темпераментная и кокетливая, она изрядно помучила Дмитрия. А родив дочь, потребовала, чтобы ее отец содержал их обеих. И Менделеев исправно посылал деньги в Германию, пока его дочь Розамунда не вышла замуж.

Семейное счастье никак не давалось ему в руки. Вернувшись в Россию и получив место в Технологическом институте, Дмитрий решил было, что посвятит себя исключительно науке. Но познакомился с падчерицей своего гимназического учителя литературы, с которым поддерживал дружескую связь. Примечательно, что учителем этим был Петр Ершов, автор знаменитого «Конька-Горбунка», женатый первым браком на вдове Серафиме Алексеевне Лещёвой, имевшей дочь Феозву.

Феозва Никитична Лещёва была старше Менделеева на восемь лет, но Дмитрия это совершенно не смущало. «Милая, право, эта Физа, – признался он сестре. – Если бы не деньги, которых нет, женился бы на ней!».

И все-таки не только в финансовых трудностях было дело. «...Мысли так врозь идут, – записал Менделеев в дневнике, – и тяжко, и свободно – все так мешается – не разберешь, право. Надумал, наконец, долго раздумье брало, 10- го поговорил с Физой, а 14-го был женихом. Страшно и за себя, и за нее. Что это за человек я, право? Курьезный, да и только. Нерешительность, сомнения, любовь, страх и жажда свободы и деятельности уживаются во мне каким-то курьезным образом. Где всему этому решение – не знаю».

Признался сестре в письме, что чем больше узнает свою невесту, тем отчетливее понимает, что нет у него тех чувств, которые должен испытывать жених. Но свадьба все ж состоялась. На торжество и заграничное путешествие с молодой женой Менделеев потратил весь гонорар от своего учебника по органической химии, первого в России.

Родилось трое детей, выжили и подрастали двое, Владимир и Ольга. Дмитрий Иванович приобрел для семьи то самое поместье в восемнадцати верстах от подмосковного Клина. Боблово находилось на горе, откуда открывался раздольный, широкий вид на окрестности и дали. План дома Менделеев нарисовал сам и даже сделал его картонную модель, нанял рабочих и следил за строительством. Хозяйством занялся вдохновенно, устроил опытное поле и урожай получал такой, что крестьяне головами качали и спрашивали: «Талан у тебя, барин, али случай?» «Конечно, братцы, талан», - отвечал «барин».

Дом в Боблово стал настоящим семейным гнездом, но имелась и казенная квартира при университете в Петербурге, в которую переезжали, когда начинался учебный год. Впрочем, с некоторых пор Дмитрий Иванович с женой жил раздельно – он в столице, она в имении. Между супругами пошел разлад.

Менделеев был вспыльчив, хотя и отходчив. Как-то на улице, рассердившись на Феозву Никитичну, вытащил из кошелька все купюры и пустил их по ветру... Особенно гневался, если кто-то допускал неряшливость в работе. Однажды в университете обнаружил, что не все подготовлено к демонстрации опытов, и отчитал служителя. После лекции, отдыхая в своей квартире, он вспомнил, что распек человека, и поспешил обратно в университет. Нашел обиженного, стал перед ним, поклонился и сказал: «Прости меня, брат Семен». Но примирение так и не состоялось. Семен начал капризничать, и Менделеев опять не сдержался и выругал его.

«Он легко раздражался и кричал, но тотчас и успокаивался», – писала вторая жена ученого. И добавляла: «Потом я, как и все его окружающие, знавшие его добрую душу и широкое сердце, привыкла к этой особенности его характера». Но Феозва Никитична во время вспышек мужниного гнева лишь шептала: «Мучитель». А тут Дмитрий Иванович еще и надумал ухаживать за гувернанткой своих детей, да так настойчиво, что той пришлось уволиться. Нескладность свою в семейной жизни он, впрочем, признавал и сам.

«Женитесь и выходите замуж по сердцу и разуму вместе, – писал он позже своему сыну Владимиру. – Если сердце претит – дальше, если разум не велит – тоже бегите. Отец ваш был слаб, был уродлив в этом отношении». И все же и к Менделееву пришло личное счастье.

Долгожданная

Воздушный шар поднимался, вращаясь вокруг своей оси, и Дмитрий Иванович поворачивался в корзине, чтобы не упустить из виду солнца. Больше он ничего не замечал, не знал, сколько времени прошло с тех пор, как начался его полет, и не мог управлять аэростатом: главным было не потерять из поля зрения светило, что так неодолимо притягивало его... Анна Попова впервые увидела Менделеева в университете, куда ее привела подруга Надежда Капустина, племянница Дмитрия Ивановича. «Он шел скоро, всей фигурой вперед, как бы рассекая волны, волосы от быстрого движения колыхались, – вспоминала Анна годы спустя. – Вид внушительный и величественный, а между тем все улыбались. Такой улыбкой встречают очень популярных людей... Он так отличался от остальных, как если бы в птичий двор домашних птиц влетел орел, или если бы в домашнее стадо вбежал дикий олень».

Дочь отставного военного, Анна приехала в Санкт-Петербург из станицы Урюпинская Хопёрского края – поступать в Академию художеств. Здесь и познакомилась с Надеждой Капустиной, которая предложила новой подруге поселиться у нее: после смерти мужа сестра Дмитрия Ивановича, мать Надежды, вместе с детьми часть года жила в его университетской квартире. Хозяин обитал на своей половине, обедали они в разное время, и Анна, переехавшая к Капустиным, до поры до времени с Менделеевым не пересекалась. Пока однажды не услышала из соседней комнаты громкий раскатистый баритон и не увидела в дверях «страшно возбужденного» Менделеева. Когда он убежал к себе, его сестра Екатерина Ивановна заметила перепуганное лицо Анны и засмеялась: «Ничего нет особенного, Митенька всегда так».

А спустя несколько дней, когда Менделеев вышел к общему обеду, девушку наконец-то официально представили ему. С тех пор он стал чаще бывать в комнатах у сестры, садился с Анной за шахматную партию, иногда ее просили поиграть ему на рояле. Она страшно робела. Шутка ли – такой известный и «необыкновенный» человек обращал на нее внимание. Ведь ей было всего шестнадцать.

Поступив в Академию, она вскоре засобиралась на каникулы домой. Вечером перед ее отъездом Дмитрий Иванович пришел на половину сестры и предложил Анне сыграть в шахматы. Они были вдвоем. Играли... А когда Анна, захотев что-то спросить у своего визави, подняла голову, то замерла от удивления: закрыв рукой глаза, он плакал. Потом промолвил: «Я так одинок, так одинок. Я одинок всегда, всю жизнь, но никогда я этого не чувствовал так болезненно, как сейчас». Но тут же спохватился: «Простите, вас я смущать не должен». И вышел.

Она уехала, а он стал писать ей письма – и не отправлял. Позже он дал ей их. «Великая душа, – писала Анна Ивановна по прошествии лет, -могучий поток прорвавшегося чувства выражение в этих письмах в сильной и оригинальной форме. (...) Везде он говорит, что желал бы быть ступенью, чтобы помочь мне подняться выше. Ни в одном письме не было определенной надежды на брак, но все были проникнуты чувством обожания безнадежного, но непобедимого, стихийного».

Екатерина Ивановна с детьми, захватив с собой и Аню, съехала на другую квартиру. Но Дмитрий Иванович часто приходил к ним в гости. Зная любовь Анны к изобразительному искусству и желая облегчить ей путь в художественной среде, он стал посещать выставки и мастерские, покупал картины, завел у себя «среды», на которых перебывали почти все известные передвижники...

Видя внимание Менделеева, Анна, тем не менее, не сразу осознала силу его чувств: «Я не могла допустить, – признавалась она позднее, – и мне не приходила даже мысль в голову, что он захочет сделать меня женой. (...) Уважая в нем великого человека, я не понимала, что может дать ему дружба и сочувствие такой девочки, какой была я. Но я видела, что он несчастлив». Менделеев написал отцу Анны письмо, в котором просил ее руки. Вместо ответа отец приехал в Петербург и взял с Дмитрия Ивановича слово, что тот оставит его дочь. Анна, съехав от Капустиных, продолжала учебу, а Менделеев... приходил к воротам Академии, чтобы увидеть ее. От переживаний он заболел и по совету врача уехал лечиться в Биарриц. С его отъездом Анне все «казалось тусклым, бледным». А когда Дмитрий Иванович вернулся в Россию, обоим стало ясно, что ничего в их отношениях не изменилось.

Обеспокоенный отец Анны предложил ей пожить за границей, позаниматься живописью в Италии. Менделеев же засобирался на научный съезд в Алжир, мечтая об одном: по дороге упасть с палубы парохода в море. Видя его состояние, друзья, возглавляемые Андреем Бекетовым, ректором университета и будущим дедом поэта Александра Блока, отправились к жене Дмитрия Ивановича, твердо решив уговорить ее дать мужу развод. Феозва Никитична согласилась.

Менделеев уехал... но уже не в Алжир, а в Италию. Явился к Анне, как она вспоминала, «в таком состоянии, что надо было или его спасать или им пожертвовать. Долгая трудовая жизнь без личного счастья, четыре года борьбы за него – я согласилась быть его женой, и мы уехали из Рима вместе».

Свобода

Выше и выше уплывал аэростат. Дмитрий Иванович не знал, что внизу, в толпе, неприметная стояла она – Анна. Он просил ее не приезжать к его отлету.

Так же, как всегда просил не посещать его лекции, чтобы не волноваться в присутствии любимой. Но Анна приходила тайком, сидела в уголке, а ему признавалась в этом только на следующий день. Вот и теперь приехала. ...Консистория наложила на Менделеева шестилетнее покаяние, запретив ему жениться в течение этого срока. Но чувства влюбленных оказались сильнее. К моменту свадьбы их дочери Любе уже исполнился месяц. В январе 1882 года в Адмиралтейской церкви Санкт-Петербурга священник, которому было уплачено десять тысяч рублей, полученных Менделеевым за книгу «О сопротивлении жидкостей», повенчал Дмитрия и Анну, за что был позже лишен духовного сана.

Все университетское жалованье по условиям развода Менделеев отдавал Феозве Никитичне, семью же содержал на доходы от «Основ химии». Поселились в его университетской квартире, а летом стали жить в Боблове. Спустя два года после рождения Любы появился на свет сын Иван, еще через два – близнецы Василий и Мария. Менделеев писал: «Чем бы и как бы серьезно я ни был занят, но я всегда радуюсь, когда кто-нибудь из них зайдет ко мне».

В 1889 году он удостоился чести выступить на Фарадеевских чтениях в Британском химическом обществе с докладом о своей Периодической системе. Приехал с Анной Ивановной в Лондон, но за несколько дней до его выступления из дому пришла телеграмма: заболел маленький Вася. Дмитрий Иванович с женой, не раздумывая, поспешили домой. То, что его доклад, переведенный на английский язык, прочитал вместо автора шотландский химик Джеймс Дьюар, было не так уж важно. Главным для Менделеева было то, что Вася пошел на поправку.

В быту Дмитрий Иванович был непритязателен. Стригся раз в год и не изменил своему правилу даже перед аудиенцией у императора. Дома ходил в блузе одного и того же покроя, которую ему шил знакомый портной, а на помолвку сына Владимира надел, как было положено, фрак, но забыл переменить серые домашние брюки.

После обеда домашние по просьбе Дмитрия Ивановича нередко читали ему вслух приключенческие романы. Когда же он не очень уставал от напряженной умственной работы, то слушал и классическую литературу. Любил картонажное ремесло, умел переплетать книги и даже делать чемоданы... Любил ходить в общую баню, парился, беседовал с банщиками и дома потом «пил чай и чувствовал себя именинником».

«...жил Дмитрий Иванович простым русским человеком, – писала его жена, – ни в чем никогда не проявляя ни малейших буржуазных вкусов или наклонностей. Где бы он ни был, куда бы ни ездил, возвращался домой всегда с особенным чувством радости – к своей семье и простым привычкам». Как-то раз, на обратном пути из Англии, где в Оксфорде и Кембридже им с Анной Ивановной две недели надо было соблюдать регламент и присутствовать на различных мероприятиях, Менделеев вдруг в купе поезда стал творить что-то невообразимое. Он бросался на диван, раскидывал руки, вскакивал, опять падал и лежал в счастливом изнеможении. Наконец подскочил, вытащил из кармана мелкие монеты и швырнул их в окно. Освободился.

«Комета»

После того как «желто-серый густой туман» скрыл и шар, и Менделеева, никто не знал, где Дмитрий Иванович. Его искали. В девять часов того же утра он приземлился в Калязинском уезде Тверской области. Один из крестьян, присутствовавших при спуске шара, взялся подвезти Менделеева, сказав, что «этакая комета в первый раз к ним прилетела». А Менделеев и был «беззаконная комета в кругу расчисленных светил». Таким он оставался и в науке, и в быту, и в любви.

...В январе 1907 года, принимая в возглавляемой им Главной палате мер и весов министра торговли и промышленности, Дмитрий Иванович простудился, но продолжал работать. Приехавшая сестра нашла его с пером в руке. Анна Ивановна уговорила мужа лечь. Вызванный врач поставил диагноз: крупозное воспаление легких. 20 января Менделеева не стало. Жена вспоминала, что, когда Дмитрий Иванович уже лежал больным, ему читали приключенческий роман Жюля Верна...

Ирина Кравченко

Изображение на обложке: AI-generated by A.Romantsova