В вечном движении. По следам древнего кочевника

В Государственном историческом музее заканчивает свою работу выставка «Дикое поле: в вечном движении», интригующая своих посетителей необычным оформлением и умело преподнесенным сочетанием древности и ее романтических интерпретаций, археологических памятников и новейших технологий… Экспозиция, раскрывающая перед нами мир кочевых народов сквозь призму разных исторических эпох, в действительности может немало рассказать нам о нас самих…

Капля крови

Для начала немного о том, как родилась концепция выставки. Весной 2022 года к 150-летию Исторического музея в нем открылась выставка «Россия. Дорогами цивилизации». Авторы тогда впервые обратились к иммерсивным техникам – это обретающий популярность метод организации музейного пространства, при котором архитектура и сценография залов становятся частью экспозиции, тем самым создавая атмосферу погружения. Во многом именно благодаря такому оригинальному исполнению выставка имела успех, который сотрудникам ГИМ захотелось повторить.

Найти и развить идею для новой выставки-погружения поручили Наталье Ивановне Шишлиной –главному научному сотруднику отдела археологических памятников ГИМ, специалисту по истории и культуре кочевников бронзового века.

«Я тогда готовила доклад на Европейскую конференцию археологов, и у меня появилась идея сделать выставку о кочевниках», – рассказывает Наталья Ивановна. Было решено, что это будет выставка о жизни кочевых племен и ее отголосках в нашей действительности.

Это стало точкой отсчета. Дальше к развитию концепции подключилась Залина Тетермазова, искусствовед и хранитель коллекции гравированного и литографированного портрета ГИМ. Благодаря этому союзу искусствоведа и историка экспозиция включила в себя не только памятники материальной культуры кочевников, этнографические и археологические находки, но также и художественные интерпретации этой культуры, уже успевшей затеряться в веках.

Авторы концепции ставили перед собой цель раскрыть две основные ипостаси кочевого мира. С одной стороны, образ воинственных племен, который тиражировался и цитировался в изобразительном искусстве и в литературе, начиная с эпохи романтизма. С другой – образ мирной жизни в степи, создав некую реконструкцию повседневного быта древнего кочевника. В конечном итоге к этим двум элементам добавили третий, нарративный: рассказы о подлинных кочевниках, которые оставили их современники и которые дошли до нас.

Завершающий штрих доверили сделать разработчикам социальной сети Looky, которые привнесли в пространство выставки, погружающее зрителя в мир древности, элемент современных цифровых технологий. Эта дополнительная деталь выполняет в экспозиции сразу несколько функций. Во-первых, интерактивную: посетитель может буквально увидеть вокруг себя детально воспроизведенную реальность кочевой жизни – что, несомненно, оценят поклонники VR. Но, кроме того, этот элемент несёт на себе концептуальную нагрузку: как ни парадоксально, в условиях глобализации, где уже размылись четкие границы между городским и аграрным образом жизни современному человеку как никогда близки подвижность и динамика человека Дикого поля. Так что остроумная задумка в оформлении последнего зала предлагает двойное прочтение понятия «цифровой кочевник».

В итоге выставка «Дикое поле» раскрывает перед зрителями многогранность кочевой культуры и ее восприятия в контексте других эпох – на полотнах Верещагина и Рериха, в объективе Захария Виноградова и даже в VR-шлеме.

А еще она убедительно показывает, что практически каждый современный россиянин несет в себе капельку «кочевой крови». Ведь начиная с эпохи объединения русских княжеств вокруг Москвы и восточных походов Ивана IV покоренные кочевые народы, перемещавшиеся на этих территориях, становятся частью огромного государства. И, конечно же, кочевники не могли не повлиять на менталитет и самосознание тех, кто отправлялся из Московии осваивать новые земли. А утвердившееся в дальнейшем стремление русских правителей поддерживать дружеские отношения с этими народами привело к тому, что значительная часть российской аристократии (среди них – Карамзины, Нарышкины, Дондуковы- Корсаковы, Баскаковы, Юсуповы, Уваровы и многие другие) могли похвастаться предками-кочевниками в своей родословной. Вполне возможно, то же самое можем сделать и мы с вами.

Для многих указание на преемственность кочевой культуры, находящей отголоски в менталитете современного россиянина, может стать настоящим откровением. Но в каком-то смысле именно мы являемся наследниками этой культуры. Пока на Переднем Востоке, Индийском полуострове, в Средиземноморье, Северной Африке и долинах Дальневосточных рек формировалась оседлая жизнь, от Днепра до бескрайних сибирских просторов вольные кочевые народы тысячелетиями существовали в вечном движении. Теперь здесь живем мы. И это невольно подталкивает нас – привыкших связывать историю нашей цивилизации с наследием оседлой культуры – задаться вопросом, что в эту культуру привнесли кочевники и какую роль они сыграли в развитии и распространении знаний, умений, техник и предметов, которые составляли быт древнего человека и которые продолжают существовать в нашей с вами современной жизни.

«Караваны» бронзового века

Вернемся на несколько тысяч лет назад, в эпоху неолита. Тогда на территории Западной Европы появлялись первые оседлые люди, научившиеся возделывать землю и одомашнивать животных. Тем временем их восточные соседи, хоть и значительно позднее (примерно 7000 лет назад), тоже стали практиковать производящие виды хозяйства, и тоже жили в больших поселениях, следы которых сегодня находят и изучают археологи.

Однако их образ жизни все еще был подвижным. Природные условия приднепровских и донских степей, простиравшихся далее на восток, не позволяли этим людям оставаться на месте. Ведь они были, прежде всего, скотоводами, их стада насчитывали тысячи голов и, чтобы прокормить такое большое поголовье, было необходимо регулярно перемещаться. Со временем метод хозяйствования, предполагавший сезонные перемещения в поисках источников воды и новых пастбищ, показал свою эффективность. Так, на рубеже IV-III тысячелетий до н.э. между Волгой и Доном возникают культуры, которые можно назвать, собственно, кочевыми: ямная, а затем катакомбная культура.

Подвижность этих народов создавала несколько путей сообщения, соединявших территории Восточно-Европейской равнины с культурными очагами в самых разных частях Евразии. Перемещаясь с запада на восток, от Балканского полуострова к Анатолии, через кавказский коридор и низовье Волги, через горные перевалы центральной Азии к Индийскому полуострову и дальше, к территориям современного Ирана, Китая и обратно, кочевые народы поддерживали обмен знаниями и новациями между оседлыми поселениями, которые разделяли тысячи километров.

В землях так называемого «плодородного полумесяца» – территории современных Ирака, Израиля, Ирана, Турции и т.д. – зародились многие элементы цивилизации. Здесь были одомашнены животные, освоены земледельческие культуры. Люди научились изготавливать орудия из сплава меди и олова. Лепили глиняную посуду, а затем научились ее обжигать. Открыв для себя красоту и долговечность драгоценных металлов, стали делать украшения. Они научились прясть нити и плести ткани – сперва из растительных волокон, а затем из шерстяных. Изобрели колесо и повозку, кулинарные новшества и многое другое. Где появлялись и как распространялись первобытные открытия и изобретения? Мы совершенно точно знаем, что распространение этих знаний – огромная заслуга кочевников. Но что из этого придумали оседлые народы, а что – сами кочевники? Историкам и археологам удалось пока лишь частично реконструировать картину далекого прошлого, и в этой статье мы расскажем о некоторых фрагментах пазла, которые они смогли собрать.

У истоков молочной кухни

Если попросить не сильно погруженного в контекст человека назвать ряд ассоциаций с бытом кочевников, в списке наверняка окажется кумыс – напиток из кобыльего молока. В самом деле, лошади играли очень важную роль в жизни кочевника, в том числе, служили источником пищи. Однако не так давно, благодаря развитию нанотехнологий, археологи смогли изучить фрагменты остатков пищи на зубах скелетов, найденных в курганных захоронениях, и установить более точно, чем питались эти люди. Оказалось, что в их системе питания ощутимую часть занимало овечье молоко – ведь его следы сохранились на зубах этих скелетов спустя тысячелетия! И зная, что одна овца, будучи самым нервным из домашних животных, в среднем дает не больше кружки молока в день (около 250 мл), мы можем представить, каким огромным должно было быть поголовье овечьего стада, которое содержалось отдельной группой кочевников. Предположительно, эти стада насчитывали несколько тысяч голов.

Нужно отметить, что с появлением скотоводства люди далеко не сразу стали употреблять в пищу животное молоко. В начале 2000-х годов палеогенетики смогли доказать, что у наших древних предков отсутствовал ген, способный расщеплять молоко: для них животное молоко было ядом. Потребовалось длительное время и пара генетических мутаций, чтобы человек научился переваривать этот продукт. Первыми к усваиванию животного молока приспособились те, для кого скотоводство было главной формой хозяйствования, – древние кочевники передневосточных земель. И именно благодаря их подвижности и взаимодействию с оседлыми соседями эта способность распространилась в Западной Европе.

Одомашнив животных и научившись усваивать молоко, кочевники стимулировали развитие кисломолочной продукции: творога, сыра, кумыса, сливочного масла и т.д., тем самым внеся свою лепту в расширение компонентов системы питания первобытных людей и их потомков.

Вообще, рацион древних кочевников был довольно разнообразным: помимо молочных продуктов сюда, конечно же, входили мясные блюда, а также множество съедобных растений, которые можно найти в степи. И, как ни удивительно, этот рацион был весьма здоровым: изучая останки кочевников, живших в III-м тысячелетии до н.э., археологи и антропологи обнаружили, что у древних людей не было кариеса! Они практически не употребляли вредных для зубной эмали быстрых углеводов – хлеба или меда. По остаткам пыльцы на их зубах ученые определили, что вместо этого они ели дикие злаки, луковицы тюльпанов, побеги рогозы и лебеду.

Текстильная революция

Ветвь оливы продолжает оставаться одним из главных символов Греции. А задумывались ли мы, как давно люди стали добывать оливковое масло? Народы, населявшие плодородные балканские земли, одомашнили это стройное остролистное деревце еще в первобытную эпоху. Их соседи из Леванта, Месопотамии, Анатолии нашли альтернативу – лен.

Первоначально его выращивали, чтобы добывать растительное масло, но позднее лен также стали использовать в качестве текстильной культуры. Технология изготовления льняной ткани была очень трудоемкой и энергозатратной. Требовалось произвести множество последовательных операций, чтобы только подготовить сырье, лишь затем скрутить нить и сплести полотно – не говоря уже о том, что сперва лен нужно было посадить и вырастить.

Когда человек только приручил овцу и козу, они были покрыты жестким волосом, а не мягкой шерстью. На Переднем Востоке – в Месопотамии, Иране и Анатолии – скотоводам потребовалось целых десять веков (ок. 4000 – 3000 до н.э.), чтобы вывести породу «шерстистой» овцы. Когда это наконец произошло, наступила настоящая текстильная революция, поскольку процесс производства ткани мог быть значительно упрощен.

Конечно же, льняные изделия никуда не исчезли, но наряду с ними появляется своеобразный элемент шика – «элитный» шерстяной текстиль. О ценности этой материи мы можем судить по письменным источникам, сохранившимся на передневосточных территориях: здесь на протяжении многих веков (ок. 3500 – 2000 до н.э.) люди преподносили рулоны шерстяного полотна своим властителям в качестве дани.

Многие вопросы, связанные с изобретением и распространением этого текстильного чуда, которое мы с удовольствием используем по сей день, остаются без окончательного ответа. Во многом пробел в наших знаниях объясняется тем, что археологи располагают довольно ограниченным числом образцов: ткань – очень редкая находка.

Например, до сих пор точно не известно, из какой именно шерсти производили эти «элитные» ткани. Пока предварительные исследования сохранившихся лоскутков, найденных на Урале, на территориях Казахстана и Южной Сибири, позволили установить, что в основном использовалась козья шерсть, а не овечья.

Мы также не знаем наверняка, где именно впервые зародилась техника изготовления шерстяной ткани. Самые древние образцы, имеющиеся в нашем распоряжении на сегодняшний день, – фрагменты текстиля из козьего пуха – нашли на территории современных Турции и Ирана. Исходя из этого, некоторые специалисты считают, что шерстяное полотно впервые появилось именно здесь.

Однако на какую-то часть этой древней истории все же удалось пролить свет. Так, совсем недавно современные естественно-научные методы, применяемые археологами и историками, позволили реконструировать «великий шерстяной путь». Благодаря методу радиоуглеродного датирования ученые определили, что древнейшие образцы шерстяной ткани из Анатолии относятся к концу IV-го тысячелетия до н.э. С применением изотопного анализа исследователи узнали, что после появления шерстяных изделий на территории Ирана и Анатолии новую технику начали применять на Южном Кавказе, а вслед за тем ее подхватили обитатели степи, унося всё дальше на восток, до самого Китая.

Самый древний из найденных на сегодняшний день образцов шерстяной ткани из катакомбной культуры, следы которой сохранились в низовьях Дона, датируется серединой III тысячелетия до н.э. То есть за несколько веков знание о шерстяном текстиле прошло путь в тысячи километров.

Заслуга кочевников в этой истории, несомненно, состоит в быстром распространении новации. Но, кроме того, они внесли значительный вклад в ее развитие. Как мы помним, основной хозяйственной деятельностью кочевников было животноводство. Постепенно среди них формировалась специализация, и наряду с молочным и мясным скотоводством возникало шерстяное. Появились кочевники-скотоводы, главная задача которых – вывести породу с «золотым руном».

Откуда приехала телега?

До сих точно не известно, где появляется первое колесо и первая телега, на этот счет существует лишь множество различных предположений. По одной из авторитетных гипотез, колесо изобрели на Переднем Востоке. В пользу этой версии говорит изображение, напоминающее повозку, на одной из табличек, найденных на месте шумерского города Ура (середина IV тысячелетия до н.э.).

Первые повозки были деревянными, поэтому они практически не сохранились до наших дней. Есть основания полагать, что телеги были известны уже представителям майкопской культуры, которые жили на Северном Кавказе в раннем бронзовом веке.

Однако нет сомнений в том, что преемники майкопской культуры въехали на историческую арену на колесном транспорте. Об этом свидетельствуют найденные останки колес и телег. Более того, изучая остатки пыльцы и применяя метод изотопного анализа, ученые даже смогли определить, где произрастали деревья, из которых они изготовлены.

Эта новая технологическая возможность позволила расширить наши представления о «колесных мастерских» бронзового века. Если раньше считалось, что немногочисленные центры изготовления повозок были сосредоточены на Северном Кавказе, то теперь мы знаем, что их умели делать и далеко на востоке, в районе современного Улан-Удэ. Здесь археологи обнаружили обломки древней повозки, произведенной из местной древесины. По этим деревянным фрагментам ученые смогли реконструировать то, как выглядели эти телеги.

Образ жизни кочевника, который находился в постоянном движении, перемещался с места на место в поисках пастбищ, способствовал тому, что идея колесного транспорта распространилась по всему миру. Так что важная заслуга кочевников заключается если не в изобретении, то, по крайней мере, в широком распространении повозки как средства передвижения. Кстати, именно кочевники приручили и первый «двигатель» — коня. Не так давно, сделав генетический анализ останков лошадей, найденных в курганных захоронениях, ученые выяснили, что одомашнивание дикой лошади произошло на территориях между Днепром и Волгой – в очагах ямной культуры бронзового века. А позднее, на рубеже II-I тысячелетия н.э., кочевники изобретут седло и стремя. Что касается первых боевых колесниц с «модернизированным», более гибким и быстроходным колесом со спицами, сменившим сплошное, трехчастное колесо, – это, несомненно, изобретение кочевников Южно-Русской степи, которое появляется на рубеже III-II тысячелетия до н.э. Колесница стала неотъемлемой частью воинствующей культуры кочевников, и впоследствии это изобретение у них позаимствовали многие древние цивилизации: персы, египтяне, греки, троянцы и др.

Таким образом, организуя несколько направлений миграции, кочевники очень многое привнесли в оседлые цивилизационные центры на Переднем и Дальнем Востоке, а также в Западной Европе.

Перемещаясь на огромные расстояния, древние кочевые племена переносили вместе с собой знания об изготовлении шерстяного волокна, удобстве колесного транспорта, премудростях молочной и мясной кухни. На смену ямной и катакомбной культурам приходят скифы и сарматы, полуфантастические рассказы о которых мы можем прочесть у античных авторов. Эти воинствующие племена, сеявшие страх от Балкан до Каспия, создали образцы боевой тактики и оружия, которые стали заимствовать их оседлые соседи.

Чуть позднее кочевники распространят культуру всадничества, надев на лошадь седло и стремена – за полторы тысячи лет до того, как это удобство затронет раннесредневековую Европу вместе опустошительными набегами гуннов.

Спустя еще несколько столетий монголы привезут из завоеванного Китая секреты изготовления пороха… Вплоть до Нового времени Степняки, татары и другие кочевые племена будут жить бок о бок с разрастающимся государством, уверенной поступью отодвигающим свои пределы все дальше не восток. Воспоминания о них еще долго будут поражать воображение русских поэтов, писателей и художников…

Свободный бег кочевника Великой степи завершается с присоединением этих огромных территорий к Российскому государству и их освоением, но мы все еще можем видеть его отчетливый след на тропе нашей цивилизации.

Наира Кочинян

Изображение на обложке: Сергей Милицкий/Пресс-служба Исторического музея