У Специальной астрофизической обсерватории РАН (САО РАН) — новый руководитель. В прошлом году неожиданно для многих на выборах директора победил кандидат физико-математических наук Геннадий ВАЛЯВИН. Недавно он приступил к своим обязанностям. Редакция просила его ответить на ряд вопросов.
— Геннадий Геннадьевич, до выдвижения своей кандидатуры на пост директора обсерватории на административной работе вы замечены вроде не были. Занимались астрофизикой. Что подвигло изменить свою жизнь?
— Последние шесть лет в той или иной степени решал организационные вопросы по ряду конкурсных научных программ, включая крупнейшую программу Российского научного фонда «Эволюция звезд от их рождения до возникновения жизни», которой руководил академик Ю.Ю.Балега (сейчас он первый вице-президент Российской академии наук). Получил тогда ценный опыт. Посчитал, что он требует дальнейшего развития и реализации. Директорство, с моей точки зрения, не означает уход из науки как таковой. Ты в ней остаешься, но на уровне организационных задач.
— Какие из проблем обсерватории самые актуальные, с вашей точки зрения? Как думаете их решать?
— Проблему с главным зеркалом Большого телескопа азимутального (БТА) комментировать не буду. О ней не раз подробно писал «Поиск». Это проблема не коллектива обсерватории, а тех, кто не справился с задачей модернизации зеркала. Наиболее актуален, на мой взгляд, другой вопрос. До сих пор энергия сотрудников обсерватории в основном была направлена на поддержание и развитие существующих уникальных установок: БТА и радиотелескопа РАТАН-600. Спору нет, это одна из важнейших задач коллектива, ибо рабочее состояние этих инструментов есть необходимое условие существования самой САО. Оба инструмента уникальны, но созданы еще в CCCР в соответствии со стандартами того времени. С тех пор прошло почти 50 лет. Для телескопов это, конечно, не возраст, подобные инструменты живут столетиями, но современные условия требуют обновления элементов конструкции, приборной базы. В контексте модернизации БТА и РАТАН-600 на ближайшие три-пять лет новой администрацией запланированы обновление всей приборной базы наблюдательного инструментария БТА (фотометры, спектрографы), а также приведение в порядок обветшалых подвижных частей секторов и отражателей РАТАН-600. Средства на эти цели Минобрнауки выделяет в рамках проектов поддержки приборной базы уникальных установок.
Но, повторю, модернизация главных инструментов — хоть и важнейшая, но не единственная задача. Я и мои единомышленники, входящие в команду, считаем столь же важным «горизонтальное» развитие обсерватории. Создание сети малых теле- и радиотелескопов.
— В САО РАН уже действуют два небольших телескопа. «Поиск» также писал о проекте строительства комплекса малых роботизированных инструментов. Как он продвигается? Каковы перспективы появления новых радиотелескопов?
— Действительно, уже около трех десятков лет в САО РАН «трудятся» два малых инструмента с диаметрами объективов 1 и 0,6 метра. В 2017 году началась реализация проекта создания малых телескопов с диаметром зеркал 0,5 метра, о котором рассказывалось на страницах газеты. В 2019 году введен в эксплуатацию первый из них. На нем начаты наблюдения экзопланет. К сегодняшнему дню введены в строй еще два таких телескопа. Со дня на день ожидаем прибытие четвертого. Надо сказать, что вокруг обсерватории последние годы активизировались и наши коллеги, готовые подключить к инфраструктуре САО РАН свои малые инструменты, в том числе с образовательными целями. Финансирование этих работ идет в рамках точечных проектов РНФ и Минобрнауки РФ.
Что касается строительства новых радиотелескопов, тут ситуация сложнее. Это уже не точечное финансирование. Создание новых антенн, работающих, к примеру, в миллиметровом диапазоне, для исследования, в частности, компактных ядер-черных дыр далеких активных галактик требует миллиардных вложений. Проекты такие в России есть. Мы участвуем конгломератом с другими заинтересованными обсерваториями в одном из них. В настоящее время проект рассматривается на уровне руководства Минобрнауки и РАН. Конкретно вице-президентом РАН Ю.Ю.Балегой, который всячески поддерживает родную обсерваторию. Надеемся на его одобрение и теперь. Зачастую обращаюсь к Юрию Юрьевичу, зная, что он посоветует, покритикует, поможет. Вообще, в вопросах директорства считаю Юрия Юрьевича своим учителем и наставником.
Вторая большая проблема, которую я вижу, — отсутствие широкой международной кооперации. Столбовой путь для САО РАН здесь очевиден: интеграция инструментария обсерватории в крупные международные проекты. У меня немалый опыт работы за границей, чтобы понимать специфику зарубежных условий и требований. И я реально представляю себе пути адаптации к ним САО РАН.
— Расскажите подробнее о зарубежной работе и какой накопленный опыт вы собираетесь адаптировать к нашим отечественным условиям?
— Все началось в 2000 году с небольшого контракта в университете города Уппсала (Швеция). Пригласил меня туда по небольшой теме королевский астроном, профессор Николай Пискунов — один из наиболее успешных и влиятельных астрономов Европы и России. Его пример, кстати, говорит о том, что не все в нашей российской науке плохо, хотя сложностей хоть отбавляй. Потом была стажировка в Германии. Затем — многолетний контракт советника по астроспектроскопии в Институте космических исследований Южной Кореи (Тэджон). Потом около трех с половиной лет проработал в Институте астрономии Национального университета Мексики (Энсенада). Общий итог — почти десять лет. И знаете, в чем меня убедил накопленный опыт? Ничего «оттуда» сюда переносить по большому счету не надо, как бы парадоксально это ни звучало. Российская наука до сих пор сильна сама по себе, имеет собственные столетние традиции. Другое дело, что условия работы и жизни кардинально изменились. В капиталистических странах рыночные отношения в науке — обычное дело. Опыт функционирования с отечественным не сравнить. Кое-что, конечно, можно и позаимствовать. Например, методы популяризации собственных исследований. Для эффективной кооперации нужно также понимать стереотипы работы зарубежных коллег. В основном это касается оформления и исполнения регламентов сотрудничества, повышения культуры межнационального общения. Например, с английским языком у нас до сих пор проблемы. Даже у молодых уровень владения им в среднем невысокий. Решение проблемы вижу через практику безвалютного обмена аспирантами. На эту тему в настоящее время мы ведем переговоры с несколькими институтами.
— Интересны ли мы вообще зарубежным коллегам? Инструментальная база астрономической отрасли все больше устаревает, ветшает…
— Мировому научному сообществу еще как интересны! Большие телескопы были и остаются в дефиците, поэтому интерес к нам еще долго не ослабнет. Меня не покидает другое чувство: мы не особенно интересны самим себе. Это ощущается по недостаточному финансированию науки в целом, нашей обсерватории в частности. Оно радикально отстает от западного формата. И уже не только от западного. Полагаю, это — основная проблема. Другая: в обществе снижается интерес к фундаментальной науке. Вижу это, например, по конкурсным отборам на естественнонаучные специальности. Может быть, сгущаю краски, ведь некоторые позитивные моменты появились. Вот, скажем, астрономию как предмет вернули в школу. Заметен интерес школьников к работе обсерватории. Из ведущих вузов страны к нам регулярно приходит молодежь, поэтому у САО РАН нет проблемы старения кадров. Иногда, правда, сталкиваюсь с проблемой воспитания молодых, но она, скорее, связана с инерцией мышления некоторых педагогов, решаема и не является системной.
Станислав ФИОЛЕТОВ
Фото САО РАН
Нет комментариев