Академик Алексей РОЗАНОВ удостоен Демидовской премии с формулировкой «за выдающийся вклад в развитие палеонтологии», но это — лишь часть его научных интересов. Алексей Юрьевич — ученый высочайшего уровня и в области геологии, биологии, стратиграфии, астробиологии. После окончания Московского геологоразведочного института он трудился в Геологическом институте АН СССР (ГИНе), с 1977 года работает в Палеонтологическом институте им. А.А.Борисяка РАН, которым почти пятнадцать лет руководил, в 2008-2017 годах возглавлял Отделение биологических наук РАН. И каждый этап его работы включает достижения мирового класса, открытия, знаковые для всего человечества, в том числе связанные с происхождением жизни. Сегодня он заведует межинститутской лабораторией бактериальной палеонтологии земных и внеземных объектов и лабораторией древнейших организмов Палеонтологического института, руководит сектором астробиологии лаборатории радиационной биологии ОИЯИ в Дубне, преподает в МГУ.
— Алексей Юрьевич, можно ли коротко определить вашу научную специализацию?
— Это сложный вопрос, однозначного ответа у меня нет. Московский геологоразведочный институт я окончил по специальности «поиск и разведка полезных ископаемых». Когда пришел в ГИН, стал заниматься палеонтологией и стратиграфией кембрия (определением характеристик одного из древнейших геологических периодов), получил результаты, рано принесшие мне известность, и не только в России. Вместе с коллегами я разработал зональную ярусную шкалу нижнего кембрия, которая является официальной шкалой у нас и широко использовалась во всем мире. Этой теме была посвящена моя кандидатская диссертация, меня избрали председателем международной комиссии по кембрию.
Потом меня заинтересовали археоциаты — класс вымерших губкоподобных организмов. Мною построена система археоциат, которую и сегодня используют все специалисты планеты, и в этом мы — мировые лидеры. Причем археоциаты и другие группы вымерших низших многоклеточных с самого начала я исследовал с точки зрения закона академика Николая Вавилова о гомологических рядах и центрах происхождения культурных растений. И я глубоко убежден, что закон Вавилова — всеобщий закон автокомбинаторики — вмещает в себя все разделы естественнонаучной систематики, включая Периодическую систему Менделеева, астрономические и другие «космические» системы, и носит всеобъемлющий характер.
— Широкой общественности вы больше всего известны как сторонник панспермии — гипотезы о переносе живых организмов или их зародышей через космос, то есть о внеземном происхождении жизни. Что побудило вас стать приверженцем этой идеи?
— Случайность и факты. У меня в лаборатории порой работали странные люди. И был один «сумасшедший» (как оказалось, в хорошем смысле), который любил помещать в электронный микроскоп все, что попало. Однажды он положил в микроскоп кусочек Мурчисонского метеорита, упавшего в Австралии в 1969 году, фрагменты которого разошлись по всему миру. И оказалось, что в этом кусочке — масса интереснейших вещей, в том числе мельчайшие структуры, напоминающие окаменелые бактерии. То есть космический пришелец принес с собой окаменевшие следы живой субстанции! Правда, тогда мы нашли примитивные вещи, в основном окаменевшие прокариоты (доядерные ископаемые организмы), но параллельно другой кусок того же метеорита изучался в США, в NASA, в Хантсвилле, и там под руководством астробиолога Ричарда Гувера, впоследствии моего близкого коллеги, получили сходные результаты. И почти одновременно с нами американский исследователь Дэвид Маккей опубликовал свои первые выводы об органике в антарктическом метеорите с Марса. Мы встретились с ним, что называется, сверили дорожные карты. Со своей стороны, я сделал доклад на Президиуме РАН, и мне выделили под дальнейшие исследования группу из шести человек в нашем Палеонтологическом институте. В итоге образовался очень хороший альянс между ПИН и группой из NASA, было написано много совместных статей. Позже в Сан-Диего на съезде Международного общества инженеров-оптиков мы с Гувером основали секцию астробиологии, где выступали самые авторитетные специалисты со всего мира, с тех пор вышли 12 томов трудов этой секции. Позже в Дубне, в лаборатории радиобиологии ОИЯИ, был создан астробиологический сектор, мне выделили четырех человек, и мы также опубликовали несколько статей, издали книгу. Так что астробиология — уже давно мое законное дело.
— Есть множество как сторонников, так и противников панспермии. Утверждается, в частности, что все найденные в метеоритах окаменевшие бактерии — земные артефакты, загрязнения, полученные метеоритами, пока те лежали на Земле. Как вы относитесь к таким выводам?
— Спокойно. Ведь основная масса оппонентов — люди, которые не занимаются древними микроорганизмами, но агрессивно относятся к этой идее. Но я к этому привык и утверждаю: жизнь на Земле произойти не могла. Конечно, концепция Опарина (А.И.Опарин — советский биолог, академик, автор гипотезы, одно время считавшейся официальной, согласно которой зарождение жизни на Земле — длительный процесс становления живой материи из недр неживой природы путем химической эволюции) придумана изящно, но для того, чтобы его схема работала, нужно было, чтобы в момент зарождения жизни Земля была покрыта теплым океаном. Однако воды тогда на планете не было! Мало того, в самых древних документированных осадочных породах периода, когда вода уже была, обнаруживаются эукариоты, то есть организмы с ядром, а это высочайший уровень организации. Поэтому противоречия очевидны. Вообще живой микромир до сих пор крайне слабо изучен, одних только протистов — простейших одноклеточных — сотни тысяч видов, описана лишь маленькая их часть. Это все нужно глубоко исследовать, думать над этим, настоящее же изучение следов жизни в метеоритах, ледяных кометах — дело будущего.
— Значительная часть вашей работы связана с западными коллегами, лабораториями. В каком состоянии эти связи сейчас?
— Какие-то заморожены, какие-то продолжаются, несмотря ни на что. Но приведу один оптимистичный факт. Я являюсь президентом Палеонтологического общества нашей страны, и каждый год оно проводит свои сессии, где делаются около сотни докладов. В них участвуют до 15 стран. Так вот, в 2022 году в нашей сессии очно или заочно приняли участие представители Украины, Грузии, Новой Зеландии, Эстонии, Польши, Великобритании, Соединенных Штатов, я уж не говорю о Китае и других дружественных государствах. То есть ученые используют все возможности для продолжения профессиональных контактов.
— Сегодня все чаще приходится слышать, что в нынешних сложных условиях ученые должны выдавать конкретные результаты, направить все силы и средства на импортозамещение, а фундаментальные исследования отходят на дальний план.
— Это грубейшая ошибка. Импортозамещение, конечно, необходимо, и мы должны создавать продукцию не хуже, чем на Западе, но по большому счету это игра в догонялки. Прорваться вперед и с опережением ликвидировать пробелы в нашей экономике можно, только полагаясь на фундаментальную науку. А она сопряжена с тремя вещами: во-первых, никто не должен мешать ученым думать в том направлении, в каком они считают нужным, во-вторых, деньги на нее следует выделять небольшие, но стабильные и неприкасаемые и, наконец, в-третьих, нужно смириться с тем, что половина выхода от фундаментальных исследований окажется «трухой», — это нормально. Зато вторая половина принесет неоценимую пользу стране, всей цивилизации, причем не исключено, что часть этой «трухи» будет понята человечеством лет через сто.
Материал подготовили Андрей и Елена Понизовкины, Людмила Занько
Фотопортрет работы Сергея Новикова
Фото: scientificrussia.ru
Нет комментариев