31.05.19
Вроде это произошло недавно: шестеро добровольцев — три женщины и трое мужчин — попрощались с провожавшими их многочисленными корреспондентами и вошли в модуль испытательного комплекса. Металлическая дверь закрылась за ними на четыре месяцы — начался очередной наземный эксперимент Института медико-биологических проблем (ГНЦ РФ-ИМБП РАН) — «полет» к Луне, часть крупного международного проекта SIRIUS («Научное исследование в уникальном наземном комплексе»). Его организовали ИМБП РАН и HRP NASA при участии отечественных и европейских специалистов из восьми стран. SIRIUS предполагает серию изоляционных экспериментов продолжительностью 4, 8 и 12 месяцев в течение пяти лет. А начать межпланетные пилотируемые полеты планируется в 2024 году. Программа очередного наземного испытания воспроизводит основные этапы реальной космической экспедиции на Луну, включая выход на окололунную орбиту, высадку на поверхность спутника Земли и выбор места для будущего поселения.
Половина пути пройдена. Как проходит «полет», какое настроение у добровольцев? На эти и другие вопросы «Поиск» попросил ответить ответственного исполнителя эксперимента SIRIUS-19, доктора медицинских наук Александра СУВОРОВА (ИМБП):
— Мы внимательно наблюдаем, как складываются отношения между мужчинами и женщинами, между россиянами и двумя американцами. Предполагали, что могут образовываться группы, но пока такой угрозы нет. Хотя симпатии и антипатии проявляются. Главное — не произошло разделения экипажа по гендерному признаку: работает единая команда во главе с командиром. Он побывал в космосе, обладает знаниями в самых разных областях и в нужный момент умеет проявить твердость или мягкость. Его роль в экипаже очень велика.
— В каких условиях живут испытатели?
— Обстановка, прямо скажем, скромная: каюты площадью примерно 3,5 метра. В них — столик с персональным компьютером, полочка и довольно узкая койка (шириной 70 см.), соответствующая росту добровольца, с «умным» итальянским матрацем, снабженным встроенными датчиками, сообщающими о двигательной активности добровольцев. Теперь мы будем знать, как спят наши подопечные: спокойно или ворочаются во сне. Как работает их сердце — мы следим за этим и днем, и ночью. Испытателей, естественно, предупредили, чтобы не рассчитывали на удобства «пятизвездочного отеля». Они значительно реже, чем на Земле, принимают душ, ведь объем воды ограничен. Не пользуются душистыми косметическими средствами (шампунями, лаками), поскольку система жизнеобеспечения может не справиться с очисткой воздуха.
Понятно, что кроме трудовых будней, когда они выполняют научные программы, у ребят бывают и праздники, — рабочее время тогда сокращается. Они дружно отметили День Победы и три дня рождения. Не теряют связь с Землей благодаря группе психподдержки, снабжающей их различной информацией (связь с Землей ограничена и происходит с задержками).
Главное — экипаж работает самостоятельно и сейчас готовится к «высадке» на Луну. Двое испытателей останутся в «корабле» на орбите, четверо будут моделировать имитацию посадки модуля. Затем двое выйдут на поверхность спутника Земли. В обстановке виртуальной реальности они будут «передвигаться» по Луне в скафандрах, с ощущением, будто все происходит по-настоящему. Эффекта мы ожидаем большого. Во время «марсианской» высадки пульс у добровольцев был в районе 150-160 — так велико было волнение. (Тогда трансляция шла чуть ли не по всему миру.) Посмотрим, как будут чувствовать себя «космонавты» сейчас.
— Объясните, зачем нужно столько наземных экспериментов, если уже был, скажем, «Марс-500», ведь «полеты» дублируют друг друга?
— «Полеты» действительно схожи, но для нас важно каждый раз получать новые данные о состоянии экипажа. На их основе мы разрабатываем более эффективные методики и совершенствуем существующие. Нам, скажем, необходимо измерять артериальное давление космонавтов во время их выхода на Луну. В скафандре это сделать практически невозможно, поэтому создан очень простой способ получения расчетных данных с пальцев рук.
Одна из основных задач эксперимента — определение уровня стресса. Он бывает даже полезен, но только пока не зашкаливает и не начинает негативно действовать на психику. Недавно экипаж перенес заготовленную нами нештатную ситуацию, когда на станцию прибыл «грузовик» с оборудованием и продуктами и его надо было разгрузить. Но сначала нужно было смоделировать стыковку, и мы оценивали психическую работоспособность экипажа. Операция продолжалась полночи. Потом груз разложили «по полочкам» и навели порядок — в общем, эту ночь экипаж не спал. А утром добровольцы приступили к обычной программе исследований. Спать они легли лишь в девять вечера.
— И как они это выдержали?
— Нормально, что и подтверждает анализ первых результатов, полученных от системы контроля двигательной активности, измеряющей сердечный ритм, артериальное давление и др. Нам важно было установить, задремывали ли испытуемые. Скоро мы будем точно знать, кто как перенес это испытание.
— Какие еще сюрпризы вы подготовили добровольцам?
— Мы вызвали увеличение уровня углекислоты в одном из отсеков корабля и предположили, что нарушено действие системы жизнеобеспечения. Экипажу пришлось проверить работу газоанализатора, другого оборудования и установить причину ЧП: сбой ли это в работе аппаратуры или в системе жизнеобеспечения? Задачу они решили, потратив на это два-три часа. Угрозы, естественно, не было — просто мы их слегка проэкзаменовали.
В другом случае смоделировали медицинский случай. У испытателя «заболело» колено, и он пожаловаться врачу. Тот осмотрел «повреждение» и сообщил на Землю свое заключение. Дежурный врач рекомендовал комплекс мер и выписал нужное лекарство. (К сожалению, на борту нет рентгеновской установки, хотя вопрос этот обсуждается, и в будущем она обязательно появится.)
— Космонавты несколько лет готовятся к полетам, а добровольцы такой возможности не имеют. Как они ощущают себя во время эксперимента? Чувствуют ли свою оторванность от «земного» образа жизни?
— Да, это есть. Судим об этом по выражениям лиц и речи ребят во время общения с родными и друзьями. (Они пользуются электронной почтой, и письма, хотя и с задержкой, доходят до адресатов). Вечером добровольцы докладывают на Землю, как у них прошел день. Видеообращения — важный материал для нас. Иногда отчеты бывают предельно короткими — лишь бы развязаться с поручением, все, мол, нормально. Признак — тревожный. Значит, человек замкнулся в себе и чувствует себя некомфортно. Другое дело — сообщения подробные, развернутые: делал то-то, участвовал в том-то… Это говорит об открытости испытателя, его заинтересованности и увлеченности делом. С ним, считаем мы, все благополучно. Случаются едва ли не капризы: это не нравится, здесь не так. В этом случае подключаются психологи, чтобы сгладить волну негатива, — нельзя давать ему накапливаться.
— Не возникает ли сложностей на гендерной почве: кто-то кому-то симпатизирует или, наоборот, возникла антипатия? В замкнутом пространстве это возможно?
— Для себя мы вывели некую формулу: в течение двух-трех недель даже плохо совместимые члены экипажа учатся, как перетерпеть различные неудобства. Хотя легкое раздражение действительно накапливается. Но его можно снять — для этого есть различные методики. Например, коллективное обсуждение важной темы (фильма), интересующей весь экипаж (действо фиксируют видеокамеры, и оно становится предметом анализа). Мы наблюдаем, как наши подопечные встречаются во время еды, как проводят свободное время. Это хороший признак. Правда, неизвестно, как поведет себя экипаж «на обратном пути», когда программа выполнена и остается лишь вернуться на Землю. Тогда и сказываются усталость, напряжение, ощущается потеря интереса, ведь все уже известно, а впереди еще долгий «полет». Все, что они хотели рассказать о себе, они уже рассказали, а «копнуть глубже» им вряд ли захочется. В психологическом плане этот отрезок самый тяжелый.
По опыту МКС известно, что космонавтов выручает мотивация, — они занимаются делом, отвлекающим их ото всяких ненужных мыслей. Профессионалы способны контролировать свои чувства и эмоции. Но и наши добровольцы умеют концентрироваться на успешном выполнении миссии. И это их здорово поддерживает.
— Присутствие в экипаже двух американцев влияет на общую атмосферу?
— У наших американцев, замечу, советские корни. У одного родители из Средней Азии, у другого — из Прибалтики. И это помогает сплочению коллектива. За два месяца все преуспели в знании языка: один американец быстро осваивает русский, а четыре наши женщины — английский. Главное — как я уже говорил — экипаж сложился и представляет собой единую команду. По моим наблюдениям, они будут общаться после окончания испытания. А это дорогого стоит.
— Половина эксперимента закончена. Какие выводы вы делаете?
— Считаю, что предварительно надо больше времени готовить экипажи к самостоятельной работе, чтобы им не надо было доучиваться в «полете». Нужно навести порядок с анкетами-опросниками. Их очень много, часто они дублируют друг друга, и их заполнение вызывает раздражение испытателей, поскольку кажется бессмысленным занятием. Они не замечают, что вопросы чем-то да отличаются. Из их ответов мы узнаем, например, искренен ли человек, правдиво отвечает на вопросы или что-то скрывает. В этом смысл опросников: вроде ты все уже сказал, а на самом деле нет. Суть часто кроется в деталях.
Юрий ДРИЗЕ
Фото Олега Волошина
Нет комментариев