На недавнем съезде Профсоюза работников Российской академии наук был избран новый председатель организации. В итоге напряженной борьбы трех близких по силе претендентов победу одержал кандидат химических наук Михаил МИТРОФАНОВ (на снимке справа), бывший сотрудник Института синтетических полимерных материалов им. Н.С.Ениколопова (ИСПМ) РАН, в последние годы работавший в аппарате профсоюза.
Представляем нового руководителя организации, имеющей «первички» в большинстве академических структур по всей стране и объединяющей в своих рядах около 60 тысяч сотрудников.
— Михаил Юрьевич, до перехода на аппаратную работу вы более двадцати лет совмещали профсоюзную активность с исследовательской. Почему вы в свое время выбрали научную стезю и что заставило с нее сойти? С каким багажом пришли на новый пост?
— Химия была моим любимым предметом в школе. Уже тогда осознавал, что это красивая наука со множеством взаимосвязей, которые раскрываются перед тобой по мере освоения нового материала. Поступил на факультет химической технологии полимеров Московского химико-технологического института им. Д.И.Менделеева, поскольку в семье все были инженерами.
На кафедре химической технологии пластических масс студентов активно привлекали к научной работе. Я втянулся, заинтересовался фундаментальными вопросами, так что диплом защищал по исследовательскому направлению. Поскольку студенческие работы не требовали особенно глубокого погружения, а были, по сути, более-менее стандартными заданиями, осталась какая-то неудовлетворенность. Хотелось большего. Поэтому я заинтересовался новостью, что в ИСПМ РАН доктор наук Геннадий Котрелев подыскивает сотрудника на проект. Говорили, что он сильный ученый и хороший руководитель. Все подтвердилось. Более того, Геннадий Владимирович оказался еще и интересным, глубоким человеком.
Работая под его руководством, я утвердился в желании заниматься фундаментальной наукой. Поступил в аспирантуру, начал готовить диссертацию. Завершить ее в течение трех лет не удалось. Исходя из своего опыта, скептически отношусь к восторжествовавшей сегодня идее о том, что за время обучения аспирант должен успеть защититься. Уверен, в экспериментальной области, по крайней мере, в химии, стремление выполнить работу как можно быстрее губительно для качества исследований.
— Как вы оказались в профсоюзе?
— Защитив к 31 году кандидатскую диссертацию, я с подачи старших товарищей начал параллельно с основной деятельностью заниматься общественной работой. Тогда считалось: раз молодой человек продвинулся в карьере, то должен порадеть родному институту. В 90-е годы большого притока в науку молодежи не было, каждый молодой ученый был на счету. Сначала меня попросили поработать в профкоме, но очень скоро оказалось, что его некому возглавить. В результате в течение следующих 12 лет я руководил профорганизацией ИСПМ РАН.
Благодаря содержательным курсам для профактива Московской региональной организации, постоянному общению с яркими, знающими профсоюзными лидерами я довольно быстро вошел в курс дела. Начал двигаться дальше: был избран в состав Центрального совета профсоюза, потом в его президиум, возглавил молодежную комиссию, а впоследствии комиссию по нормативной базе трудовых отношений. Постепенно профсоюзная работа стала занимать львиную долю времени и одновременно все больше увлекать.
Параллельно копились проблемы, связанные с продвижением научной темы. Я занимался разработкой и созданием перспективных материалов, имеющих высокую термостойкость, — полимерных предшественников (прекурсоров) керамики. Для контроля верности избранных методов синтеза необходимы были масштабные эксперименты в производственных условиях. Работая в академическом институте, организовать такое взаимодействие было довольно сложно: никак не удавалось найти заинтересованных партнеров. Все это послужило толчком к переходу на освобожденную профработу.
— А что вас в свое время привлекло в профсоюзной работе?
— Возможность влиять на ситуацию в науке. Обычному человеку не так часто предоставляется шанс включиться в важные процессы и при этом видеть свой вклад в общее дело. Профсоюзная работа — один из видов активности, позволяющих участвовать в общественной жизни, так сказать, без отрыва от производства, реализовывать свой личностный потенциал, не порывая с профессией. Другие формы такого участия — политическая активность, госслужба — требуют, как правило, полного отказа от прежних интересов.
Не понимаю людей, которые говорят, что профсоюз мало что может сделать. Я понял, что он может до удивления много и многое дает человеку: учит инициативности, настойчивости, коммуникабельности.
— Можно поподробнее о том, какие возможности открываются перед профактивистом?
— Поделюсь своим опытом. Наращивая активность в профсоюзе, я, несмотря на тягу к «бумажной» работе — с документами, нормативной базой, постепенно перешел к взаимодействию с партнерскими организациями. Началось все с развертывания совместных массовых действий. «Прописаться» в качестве представителя профсоюза в различных общественных структурах, а также в официальных рабочих группах и комиссиях оказалось неожиданно просто — бери и делай. Я взялся и понял, что профсоюзу просто необходимо развивать контакты с другими организациями, участвовать в реализации их планов, корректируя под свою повестку. Работы здесь много, непаханая целина. Постараюсь содействовать тому, чтобы это поле деятельности осваивала профсоюзная молодежь.
— Какие наиболее острые вопросы сегодня стоят перед профсоюзом?
— Те же, что перед всей научной сферой. Финансирование науки, по оценке Профсоюза и РАН, совершенно недостаточно для достижения тех целей, которые поставлены перед учеными властью. Планы построены красивые, но они не подкреплены ресурсами, поэтому с большой вероятностью будут сорваны. Это чревато разочарованием общества в науке, причем стрелки, как водится, переведут на ученых. А значит, жди сокращений и дальнейшего ухудшения материально-технического обеспечения институтов.
Серьезные риски несет и непроработанность нормативной базы, регулирующей деятельность отрасли. Остро необходимы подготовленные на более высоком уровне новый закон о науке, профессиональные стандарты и другие документы, определяющие положение работников.
Есть у нашего профсоюза и внутренние проблемы, с которыми сталкиваются многие другие общественные организации: уменьшение членской базы, кадровый голод, настороженное, порой переходящее во враждебное отношение к общественным объединениям в стране. Последняя проблема пока нас, к счастью, не сильно затронула. А вот понять, что необходимо делать, чтобы люди захотели пополнить наши ряды и действовать солидарно, — задача на самое ближайшее время.
Это серьезный вызов, и на него придется отвечать. Голову в песок не спрячешь. Если говорить о падении численности, существует черта, за которую заступать нельзя физически. Переход в ранг организаций, объединяющих лишь небольшую часть профессионального сообщества, означает работу по совершенно другим правилам. Нам хотелось бы сохранить традиционные основы профсоюзной деятельности — широкое представительство интересов работников.
Еще одна из важных задач, которую мы должны решить, — научиться эффективно отстаивать свои позиции во внешнем мире.
— Как вы оцениваете шансы справиться с решением всех этих проблем? В каком состоянии организация выходит на очередной послесъездовский виток?
— Профсоюз работников РАН — достаточно успешно функционирующая общественная структура. Нас воспринимают всерьез, с нами охотно взаимодействуют. При этом по сравнению с профсоюзом, объединяющим работников высшей школы, численность наших рядов не так уж велика. Но при этом наш кадровый ресурс позволяет эффективно защищать интересы членов организации путем серьезного диалога с властями разных уровней во взаимодействии с другими общественными объединениями. На вновь избранных руководящих органах и на мне как председателе лежит большая ответственность: не растратить, а нарастить накопленный потенциал.
— Мы часто пишем о том, что власть не слышит ученых, а вы утверждаете, что профсоюзу удается с ней эффективно взаимодействовать. Можете привести примеры?
— Пожалуйста. Во многом благодаря профсоюзу академической науке удалось избежать массовых сокращений в ходе реформирования бюджетного сектора, которое было запущено принятием закона №83-ФЗ от 8 мая 2010 года. Многие помнят, что этот документ ознаменовал переход от сметного обеспечения учреждений к финансированию выполняемых ими работ — госзаданиям. Во многих сферах, например, в медицине и образовании, реформа и, в частности, оптимизация сети учреждений, проводилась жестко и конфликтно, с тотальными нарушениями прав работников. Наших сотрудников это коснулось значительно меньше, многие изменений даже не почувствовали.
— Насколько я понимаю, речь идет об особом щадящем подходе к академическому сектору науки? Как этого удалось добиться?
— Главная проблема при реорганизации бюджетного сектора состояла в том, что немногие представляли, что и как надо делать, поэтому решения принимались скорые и примитивные. Дров наломать можно было много, и они ломались. Понятно, что игнорирование интересов людей, вывод их в разряд «колесиков и винтиков» очень упрощает управленческие схемы.
Мы во многом этого избежали, добиваясь в каждом конкретном случае индивидуального подхода. Так повелось со времен нахождения институтов в ведении Академии наук, и эти правила, к счастью, были во многом сохранены после перевода институтов в подчинение Федерального агентства научных организаций.
Кстати, реформа РАН — яркий образец примитивного управленческого подхода: из системы управления наукой убрали важнейшую организацию, а потом стали методично шаг за шагом восстанавливать отнятые у нее функции, потому что без этого невозможно обойтись.
У нашего профсоюза были наработки, позволившие, не сильно уклоняясь от решения поставленных реформаторами задач, вести процедуры аккуратно и осознанно. Мы договорились с работодателем об адресном сокращении ставок, гибком изменении штатных расписаний, прагматичной схеме введения системы эффективных контрактов. Профсоюз работников РАН разработал и согласовал рекомендации по переходу к новым формам управления, убедил ФАНО и руководителей организаций, что все вопросы, связанные с изменением системы оплаты труда, должны решаться на договорной основе.
Еще один пример. Как известно, указ президента 2012 года о доведении средних зарплат бюджетников до 200% от среднерегиональных наряду с пользой принес и много проблем. Руководители организаций крутились как могли, но и профсоюз не остался в стороне. Он участвовал в добывании дополнительных средств и распределении этих денег. Если бы не «допы» и не согласованный с профсоюзом взвешенный подход ФАНО и Минобрнауки к не выполнявшим указ институтам и директорам, целый ряд организаций мог просто исчезнуть. «Нарушителей» принудили бы сократить численность до такого состояния, что их существование стало бы невозможно, а после потери жизнеспособности ликвидировали бы.
— Вы сказали, что собираетесь наращивать потенциал и повышать эффективность профсоюза. Как это сделать в условиях, когда массовые действия фактически находятся под запретом, а люди разочарованы и запуганы?
— На самом деле люди не стали инертнее. Просто жизнь ускорилась, и немногие сегодня могут долго концентрировать внимание и силы на решении общих задач. Нельзя требовать от них слишком многого. Один готов поучаствовать в подготовке обращения, другой может помочь распространить его в социальных сетях, третий — довести информацию до своего коллектива. Нужно переходить к распределенным формам работы, включая активистов в процесс в его активной фазе, когда массовые действия реально необходимы и могут принести максимальную отдачу.
Кроме того, профсоюз должен стать базой разнообразной информации — не только документов, но и лайфхаков, приемов, примеров. К сожалению, в традициях академической среды решать проблемы в закрытом режиме, не афишируя договоренности. Однако сегодня открытость и прозрачность становятся необходимыми условиями работы.
Нужно наращивать и такую составляющую профсоюзной деятельности, как повышение правовой и экономической грамотности. Человек, облеченный полномочиями говорить от лица своих коллег, должен обладать определенным уровнем знаний в тех областях, за которые он отвечает. Этот подход особенно востребован у молодежи. В ходе общения с молодыми представителями профсоюзного актива, которые участвовали в работе нашего съезда, я понял, что они хотят учиться, развиваться, готовы к командной работе.
— Вы смотрите в будущее с оптимизмом?
— Скорее, так: в моем пессимизме есть просветы.
Вера Александрова
Фото Николая Андрюшова
Нет комментариев