На днях Центр стратегических и международных исследований США опубликовал результаты Глобального рейтинга благополучия молодежи, в котором Российская Федерация заняла 25-е место среди 30 стран мира. Оценивались вовлеченность молодых людей от 10 до 24 лет в гражданскую деятельность, их экономические возможности, образование, здоровье, обеспеченность коммуникационными технологиями и безопасность. Возглавила список Австралия. Мы уверенно обошли Нигерию, но существенно уступили, к примеру, Вьетнаму. Такая ситуация, понятно, не может быть пределом наших мечтаний.
Надежды на изменение качества жизни российской молодежи сегодня связывают с началом реализации новой Стратегии развития молодежи РФ до 2025 года, принятие которой ожидалось в феврале этого года. Однако обнародованный Минобрнауки в конце 2013-го проект подвергся активной критике, в том числе со стороны лидеров молодежных организаций. Процесс совершенствования документа затянулся, в результате стратегия не принята и по сей день.
О более чем 20-летних попытках преодоления трудностей становления государственной молодежной политики (ГМП) в постсоветской России, а также о причинах неудач и вариантах выхода из сложившейся ситуации повествует доклад экспертов Российской академии народного хозяйства и госслужбы при Президенте РФ (РАНХиГС) “Молодежь России 2000-2025: развитие человеческого капитала”. Авторы работы, подготовленной по заказу Росмолодежи и ставшей основой для обсуждаемого ныне проекта новой стратегии, опираются на небезынтересный фактологический и статистический материал.
Сфера невезения
История формирования государственной молодежной политики в постсоветской России, представленная в докладе, свидетельствует: отсутствие должного правового и финансового обеспечения стало главной причиной, мешавшей достижению серьезных результатов на всех этапах. К примеру, выполнение первой федеральной программы “Молодежь России”, принятой в 1994 году и нацеленной на “создание правовых, экономических и организационных механизмов осуществления государственной молодежной политики”, увенчалось к 1997 году отсутствием по всем направлениям каких-либо значимых достижений.
В то же время, отмечается в докладе, к концу 1990-х годов нормативно-правовое оформление и становление организационной структуры ГМП в целом состоялись. Несмотря на то что система органов, ответственных за работу с молодежью, полностью сформирована не была, а нормативная база оставалась слабой как на федеральном, так и на региональном уровне. Само же молодое поколение рассматривалось тогда как социально не защищенная группа населения, а не как перспективный ресурс общественного и государственного развития.
Тем не менее до 2005 года федеральную программу, как основной инструмент реализации ГМП, продлевали дважды. Концепции же ФЦП “Молодежь России” до 2010 и на 2011-2016 годы так и не были приняты, и цикл применения целевого программирования в государственной молодежной политике, как констатируют авторы доклада, прервался.
Отнюдь не поспособствовало развитию ГМП в России и наложение в 1999 году тогдашним Президентом РФ Борисом Ельциным вето на проект ФЗ “Об основах государственной молодежной политики в Российской Федерации”, подготовленный Госдумой и одобренный Советом Федерации РФ.
Сегодня, когда власть заявляет о невозможности ответить на вызовы времени без опоры на качественный человеческий капитал, многие аналитики открыто говорят о кризисе молодежной политики, связывая его, в первую очередь, с отсутствием и специального федерального закона, и адекватной вызовам времени стратегии выстраивания и реализации ГМП. Действующая “Стратегия молодежной политики до 2016 года”, утвержденная Правительством РФ в 2006 году, изначально рассматривалась как компромиссный документ, требующий в перспективе кардинального пересмотра. Однако лишь недавно этот вопрос был поставлен на повестку дня.
“Если в предыдущее десятилетие численность молодежи в Российской Федерации росла, то вплоть до 2025 года она будет снижаться в силу демографических причин, причем… по отношению к 2012 году… более чем на четверть. Особенно сильное снижение численности молодежи будет в самых продуктивных и с экономической, и с социальной точек зрения возрастах (23-28 лет) — от 35 до 50%”, — констатируют в докладе специалисты РАНХиГС. Такая ситуация, считают они, “поставит на карту” в ближайшем будущем экономический рост страны, а значит, рост благосостояния ее населения и его воспроизводство. Новую модель молодежной политики, по мнению экспертов, необходимо сориентировать на повышение веса этой части человеческого капитала, то есть она должна способствовать “наращиванию молодежью социальных и экономических компетенций, повышению культуры, дисциплины и производительности труда, привлечению молодых людей к инновационной деятельности, а также включать нравственную и патриотическую составляющие”. Определяющие условия достижения означенных целей — создание принципиально новых инфраструктур в молодежной среде, инвестирование в данную сферу как государственных, так и частных ресурсов, формирование условий для самоорганизации и самореализации молодежи.
Преодолеть проклятие
Говоря о финансовом обеспечении государственной молодежной политики, авторы доклада обращают внимание на не решенную до сих пор проблему оценки ее эффективности. Молодежная проблематика лежит в сфере, для которой само выстраивание моделей и методик расчета экономической эффективности, как отмечают эксперты, “сопряжено со значительными интеллектуальными, финансовыми, временными затратами”. Для качественной оценки состояния молодежной политики не хватает фактологического материала: последние социологические исследования проводились до 2010 года.
Анализируя действующее законодательство, авторы доклада пришли к выводу, что сегодня возможности государства для реализации ГМП достаточно ограничены. Путь к совершенствованию законодательной базы по первоочередным направлениям — разработка и принятие специального федерального закона. В нем должно, в частности, найти свое отражение распределение полномочий по формированию и реализации молодежной политики между федеральным уровнем и уровнем субъектов РФ, создание системы специализированных норм и нормативов ее ресурсного обеспечения, а также определение источников и форм ее финансирования. В том числе поддержка научно-методических, межведомственных и иных экспертно-аналитических структур этой сферы.
Очередной безрезультатной попыткой принять такой закон стал подготовленный в 2013 году Орловским областным Советом народных депутатов проект ФЗ “Об основах государственной молодежной политики в Российской Федерации”. Он не был поддержан Правительством РФ и отклонен Госдумой. По мнению специалистов, эту задачу не решить без новых подходов и моделей, основанных на экономических, социальных обоснованиях и расчетах на средние и долгосрочные перспективы.
Большое место в докладе уделено теме унификации терминологии молодежной политики. Эксперты напоминают, что “в настоящее время в федеральном законодательстве отсутствует определение таких ключевых понятий, как “молодежь”, “молодые граждане”, “работа с молодежью”, “государственная молодежная политика” и т.п., что создает значительные трудности в осуществлении федеральными органами исполнительной власти полномочий по реализации ГМП, а государственными органами субъектов РФ и органами местного самоуправления — полномочий по реализации программ и мероприятий по работе с молодежью”. При определении понятий и возрастных границ предлагается использовать как отечественную, так и зарубежную практику в области законодательства, сбора и обработки статистических и социологических данных. Исходя из проанализированного опыта эксперты, к примеру, предлагают установить границы для определения молодежного возраста в РФ — 15-29 лет.
Существенная часть доклада посвящена анализу опыта ведения ГМП в зарубежных государствах — как наиболее экономически развитых, так и интенсивно развивающихся. Обращает на себя внимание тот факт, что, согласно приведенным в работе данным, в России, обладающей преимуществом перед многими передовыми странами Европы по количеству молодых людей, затраты на поддержку и развитие этой части населения возмутительно малы. В 2012 году в РФ молодежь составила 24,48% от общей численности населения, в то время как, к примеру, в Финляндии — 18,6%. В 2012 году эта страна выделила 72 млн евро на работу с молодежью (причем 85% — муниципальные бюджеты), а Германия на своих 14,03 млн молодых людей (17,1% населения) — 332 млн евро, и эти затраты из года в год увеличиваются. У нас же главной задачей финансового обеспечения молодежной сферы уже в течение нескольких лет остается, по определению экс-руководителя Росмолодежи Сергея Белоконева, “преодоление проклятия 10 млн евро”: больше данной суммы на ГМП до сих пор не выделялось. Причем непосредственно на молодежную политику расходуется порядка 10-20% от этого объема средств, а основная часть идет на оздоровление детей. Для оценки эффективности бюджетные расходы на нее как на федеральном, так и на региональном уровне необходимо выделить в самостоятельный подраздел.
“В данном контексте сокращение расходов на молодежную политику в федеральном бюджете, после того как будет завершена в 2014 году поддержка региональных бюджетов в области оздоровления детей, неэффективно, — указывают докладчики. — Напротив, представляется целесообразным их повышение до уровня как минимум 1,5-2 млрд руб. в год в 2015 и 2016 годах”. В случае же реализации активного сценария развития молодежи, изложенного в докладе, необходимо увеличить указанные расходы до 4,5-5 млрд руб. Тогда, обещают эксперты, удастся не просто сохранить человеческий капитал молодежи, но и увеличить его к 2025 году в 1,65 раза в номинальном выражении и почти в 1,5 раза в реальном.
Как эффективно аккумулировать и распределять средства на ГМП? Специалисты РАНХиГС предлагают наладить многоканальное финансирование молодежной политики с обязательным введением принципа “двух ключей”, который предполагает участие представителей молодежи в решении широкого круга вопросов социальной и экономической политики.Также необходимо межведомственное взаимодействие в реализации проектов и программ. В ряду задач по финансированию, поставленных в докладе, — привлечение негосударственных средств, развитие государственно-частного партнерства, в том числе в деле поддержки молодежных стартапов, увеличение финансирования ГМП на федеральном уровне, создание системы программ-вызовов (предложения регионам на условиях софинансирования участвовать в федеральных молодежных проектах) и др.
В заключение еще об одном выводе аналитиков, который, как кажется, необходимо учесть в новой модели долгосрочной стратегии ГМП независимо от того, какая ее версия станет-таки приемлемой для всех заинтересованных сторон. Общее число молодежи будет уменьшаться к 2025 году с 35 млн до 25 млн человек — в разных регионах разными темпами. Наиболее стремительно, чем стране в целом, по расчетам экспертов, “стареть” суждено Москве и Санкт-Петербургу. Таким образом, новую молодежную политику нужно выстраивать дифференцированно, с учетом демографических особенностей каждой территории.
Татьяна ВОЗОВИКОВА
Фото Ольги
Прудниковой
Нет комментариев