Смысл осмысления. Знания об обществе способствуют развитию страны.

— В современном мире продвижение государства в рейтинге конкурентоспособности или его распад — результат не просто развития экономики или технологий организации производства, — говорит руководитель Экспертного совета по философии, социологии, политологии, правоведению, науковедению Российского государственного научного фонда, заведующая кафедрой МГИМО (университет) МИД России, президент Российской ассоциации политической науки, доктор политических наук, профессор Оксана Гаман-Голутвина. — Это во многом результат социального анализа, прогнозирования, планирования, конструирования. И все это — предметное поле наук об обществе.
Тема нашего разговора — роль Российского гуманитарного научного фонда в развитии общественных наук. Чтобы ее оценить, нужно представлять, что дают эти науки стране.

— Именно в рамках социального знания формируются ключевые для социума смыслы, — продолжает Оксана Викторовна. — Именно успех или неудача конструирующих смыслов определяет победы или неудачи крупных политических инициатив и событий. Так, например, распад СССР стал результатом отнюдь не только кризисных явлений в экономике, но следствием эрозии смыслообразующих конструкций государства, что нашло отражение в кризисе социального знания и коллапсе технологий управления. В качестве примера успеха можно сослаться на историю Сингапура. Небольшое островное государство — всего порядка пяти миллионов человек, но страна устойчиво занимает одну из наиболее высоких позиций в мировых рейтингах конкурентоспособности. Что стоит за этим успехом? Думаю, не ошибемся, если констатируем, что столь блестящий результат стал не просто следствием борьбы с коррупцией, эффективной организации государственной службы или преобразований — была разработана инновационная концепция развития, ставшая возможной благодаря эффективному социальному конструированию. Таков потенциал социального знания. И если это знание не на должном уровне, убеждена в этом, то страна не может рассчитывать на успешное развитие. Мы видим, что происходит с Украиной: она не просто распадается на отдельные территориальные составляющие, мы наблюдаем коллапс украинской государственности. Очевидно, что этот коллапс стал результатом того, что не была создана парадигма государственного строительства.
— Не ждет ли то же самое Россию?
— Я думаю, что сегодня роль государства в политике, экономике, социальной жизни в России существенно выше, чем на Украине. Поэтому, к счастью, у нас ситуация несколько иная. Но вместе с тем нельзя сказать, что какое-либо государство застраховано от подобного рода риска — конечно же, нет. И главное, здесь невозможно достичь абсолютно гарантированного результата на все времена. Иначе говоря, конкурентоспособность — не только уже достигнутый результат, но состояние, которое нужно поддерживать посредством постоянных и концептуально выстроенных усилий. Что невозможно без адекватного развития современного социального знания. С этой точки зрения роль социальных наук не переоценить.
Тем не менее мы нередко сталкивались с их недооценкой. В плане противостояния этой недооценке в течение последних 20 лет РГНФ сыграл крайне важную роль. Не то что ряд научных школ — целый ряд научных направлений смогли не только выжить, сохраниться, но и предъявить обществу новые результаты благодаря тому, что фонд оказывал значимую финансовую поддержку и исследованиям, и издательской деятельности, и программам академического обмена.
При этом у государства денег на научные исследования было не так много, особенно сразу после распада СССР. На отдельные направления выделялись порой весьма скромные суммы. Тем не менее в первое постсоветское десятилетие эта поддержка позволила ученым выжить, а в течение второго — достичь результатов, по ряду направлений сопоставимых с мировым уровнем.
— Известно, что проектов всегда было больше, чем возможностей у фонда. На что ориентируются эксперты при выборе? Кроме качества, конечно.
— Полагаю, что фонд сумел решить стратегическую задачу — в условиях недостатка средств (будем откровенны, объемы грантов были, как правило, весьма скромными) эффективность их использования зависела от точности и адекватности выбора ключевых направлений. На мой взгляд, фондом была избрана эффективная стратегия: во-первых, поддерживать наиболее актуальные для социальной практики темы, а во-вторых, обозначить и исследовать эти проблемы как междисциплинарные.
Например, сейчас как одна из наиболее значимых поддержана тематика “Проблемы согласия в многонациональном государстве. Изучение уровня идентичности различных групп населения, этнические и внутрирегиональные взаимоотношения”. Достаточно в любой день послушать новости, чтобы убедиться: эта проблематика имеет архиважное значение для государства. И очевидно, что она не может быть решена в рамках одного научного направления. Здесь востребованы усилия и конфликтологов, и социологов, и философов, и политологов, и религиоведов.
Другие примеры междисциплинарности — направления “Тенденции социоструктурных изменений и эффекты политических реформ в российском обществе”, “Проблема формирования гражданского общества в России”, “Проблемы модернизации инновационного развития страны и ее регионов”. Немало проектов по молодежной проблематике, а также посвященных изучению роли семьи, образования, Интернета в социализации подрастающего поколения. Надо сказать, что молодежь как объект изучения в 1990-е годы была пасынком социальных исследований. В 2000-е ситуация несколько изменилась, но нельзя сказать, что она безоблачна. Не только отечественный, но и мировой опыт свидетельствует: если социализация молодежи происходит стихийно, то социальные катаклизмы высоковероятны. Конечно, следует избегать и другой крайности — чрезмерной зарегулированности процесса социализации. Но вместе с тем оставлять этот процесс на откуп стихии вряд ли целесообразно.
Можно привести интересный пример междисциплинарного проекта, поддержанного фондом, — “Цивилизационные надломы как кризисы жизнеспособности социальных организмов: сравнительный исторический анализ по мотивам радикальных социальных трансформаций в XX веке”. Авторы анализируют понятие надлома и переводят это предельно общее понятие на язык конкретных показателей. В конечном итоге они выделяют порядка 25 индикаторов, посредством которых возможна диагностика либо здоровья нации, либо ее кризисного состояния.
— Каким научным школам отдаете предпочтение — столичным или региональным?
— Это нередко весьма непростая проблема для эксперта. С одной стороны, по многим направлениям более сильные центры расположены в Москве, однако если финансировать из года в год только столичные центры, то в регионах никогда не сформируются сильные научные школы…
Благодаря квалифицированной экспертизе удается достичь достаточно сбалансированного финансирования проектов московских, питерских и региональных. Ориентация экспертов — всегда на качество. Но при финальном подведении итогов экспертный совет ориентируется на достижение разу­много баланса, и при прочих равных эксперты, скорее, поддержат региональных ученых.
Анализ отчетов подтверждает это. Так, например, из числа завершенных в 2013 году социологических проектов на Москву приходилась одна треть, на Санкт-Петербург — 10%, 60% проектов было выполнено за пределами столичных городов. Еще более показательна статистика по продолжающимся социологическим проектам: в Москве — только 17%, в Санкт-Петербурге — 29%, остальные — в регионах. Такая же картина по проектам молодежным: снизилось число московских и выросло количество питерских и региональных.
Относительно правоведения есть основания говорить о значительно большей активности молодежи из провинции. Преимущественно это вузовская наука. Показательно, что подавляющее большинство проектов — и завершенных, и продолжающихся — выполнено именно авторами из региональных вузов. Региональные ученые очень активны, качество их заявок из года в год повышается.
— А каково соотношение академических и вузовских проектов, получивших поддержку фонда?
— Различное. Это зависит от направления, от того, как исторически складывались научные школы и каков сегмент того или иного научного направления в РАН. Кроме того, несмотря на то что в последние годы отчетливо наблюдается приток в академию молодых кадров, тем не менее, как правило, средний возраст сотрудников РАН достаточно высок. Этим объясняется тот факт, что молодежные заявки поступают в значительной мере из вузов. Хотя это не означает, что в РАН нет качественных молодежных проектов. Отнюдь.
В подтверждение тому можно сослаться на результаты экспертизы заявок на президентские гранты: РГНФ является оператором этой программы, осуществляя экспертизу заявок молодых кандидатов и докторов наук, научных школ. Как эксперт программы, могу сказать, что из РАН приходят великолепные заявки: академические институты демонстрируют очень высокий уровень исследований. Но сотрудников РАН просто по определению меньше, чем вузовских преподавателей. Поэтому заявок из вузов больше.
— На каких критериях основаны экспертные оценки?
— В последние годы взят курс на формализацию критериев, использование наукометрических показателей, в частности — использование разнообразных индексов (например, индекса цитирования), что призвано еще больше повысить объективность экспертизы. Необходимо отметить, что использование наукометрических показателей — относительно новый подход, который в настоящее время является объектом широких дискуссий в самых разных аудиториях относительно того, по каким критериям оценивать эффективность ученого, в том числе его публикационную активность. Мы полагаем, в частности, что однозначная ориентация на приоритет журнальных публикаций в ограниченном числе журналов — при всей важности этого жанра — не должна быть безусловной: для гуманитария монография значит больше, чем отдельная статья в самом престижном журнале.
В этом плане крайне востребован научный анализ самих наукометрических показателей. В рамках направления “Науковедение” Институт философии РАН подготовил серьезную теоретическую работу, посвященную анализу критериев оценки результативности гуманитарных исследований. Специалисты-науковеды также подготовили к публикации проект, содержащий “оценку оценок”, то есть исследование критериев. Это позволит экспертному сообществу лучше понять адекватный алгоритм оценки.
— Как фонд выбирает приоритеты?
— Этот вопрос постоянно в поле внимания руководства фонда. На последнем заседании Совета РГНФ в феврале 2014 года этот вопрос также обсуждался. В качестве приоритетных были определены три направления: во-первых, проекты, ориентированные на междисциплинарные исследования: во-вторых, проекты, актуальные для различных направлений науки. Например, политическая реформа в современной России: еще совсем недавно в России было семь партий, сегодня их — более 70 и еще столько же ожидает своей регистрации; 54 партии приняли участие в избирательных кампаниях 2013 года. Очевидно, что ситуация принципиально меняется. И столь же очевидно, что без тщательного изучения она вряд ли может быть правильно понята. Это справедливо и для других направлений. Третий приоритет — проекты, посвященные значимым событиям в истории российской и мировой науки и культуры. Например, в 2012 году отмечалось 200-летие Оте­чественной войны 1812 года. В текущем году будем отмечать 100-летие начала Первой мировой войны, которую иногда называют забытой войной — настолько эта проблематика оказалась “в тени” последовавшей революции и Гражданской вой­ны. Такого рода даты позволяют заполнить существующие “белые пятна” карты нашей памяти.
В текущем году РГНФ отмечает свое 20-летие. Убеждена, что без поддержки фонда современная российская гуманитарная наука вряд ли была бы на том уровне, на каком сегодня находится. Сердечные поздравления коллективу фонда с юбилеем и благодарность за помощь и поддержку!
Учитывая, что данный выпуск газеты выходит в канун праздника 8 Марта, хотела бы от души поздравить “лучшую половину”, как принято говорить, замечательного коллектива фонда с наступающим праздником и пожелать дальнейших успехов во всех начинаниях!

Беседовала Наталия БУЛГАКОВА

Нет комментариев