Если политика — это искусство возможного, то этнополитика, по мнению Майи Аствацатуровой, — это искусство только возможного. Сомневаться в этой сентенции не приходится, ведь Майя Арташесовна — доктор политических наук, профессор Пятигорского государственного лингвистического университета, член Совета при губернаторе Ставропольского края по вопросам межэтнических отношений, член Комиссии по миграционным вопросам Совета при Президенте РФ по межнациональным отношениям.
Северный Кавказ составляет всего два, а Северо-Кавказский федеральный округ — всего один процент территории России. Однако интерес к этому региону у российского общества неослабный. “Это вызвано тем, что регион всегда отличался своеобразием, — говорит Майя Аствацатурова. — Малоземелье, большое количество народов, культур и религий. Множество этнических идентичностей, конкурирующих между собой. Это объективные факторы, существовавшие всегда. Ныне субъекты региона, их элиты (и это касается, кстати, не только Северного Кавказа) переживают новый виток жесткой социально-экономической, идейно-мировоззренческой конкуренции, порожденной постмодернизмом, постиндустриальными процессами, мировым экономическим кризисом. Все эти факторы детерминируют собственные этнополитические риски на Северном Кавказе.
— Майя Арташесовна, процессы, происходящие в регионе, сегодня изучают в Южном научном центре РАН, Северо-Кавказском федеральном университете, Северо-Осетинском, Дагестанском госуниверситетах, в Ставропольском филиале МГГУ им. М.А.Шолохова, у вас в Пятигорском государственном лингвистическом университете. На выходе получается обширный многоплановый научный материал. Как объединить его, получить квинтэссенцию взглядов ученых и предложить их власти в виде рекомендаций?
— В июле этого года я принимала участие в Х конгрессе этнографов и антропологов, проходившем в Москве. И перед выступлением поняла, что мой доклад “набит” этнополитическими штампами. Мы, эксперты, сами нередко мыслим ими, пытаясь навязать их органам власти и управления, которые, в свою очередь, начинают их транслировать.
К сожалению, экспертное сообщество не всегда поспевает за изменением ситуации. Кроме того, у ученых есть некая инерция. Поэтому нужны молодые, хорошо подготовленные кадры. И они есть. Например, в ПГЛУ сложилась целая плеяда “вменяемых” молодых ученых, стоящих на патриотических позициях. При всей критической оценке общественно-политической ситуации в СКФО они не собираются уезжать из страны и связывают свой карьерный рост и жизненный путь с ПГЛУ, с Пятигорском, с Северным Кавказом. Кстати, эмиграционные настроения не очень распространены и среди студентов нашего университета, думаю, такая же картина и в вузах других городов СКФО в отличие, скажем, от мегаполисов России.
Если раньше на юге традиционным центром исторической, культурологической, этнополитологической экспертизы был Ростов-на-Дону, то сегодня ситуация изменилась. В университетах Ставрополья (СКФУ, ПГЛУ) и северокавказских республик ведутся серьезные исследовательские работы. Эти вузы играют не только образовательную, но и градообразующую и даже нациеобразующую роль. На их площадках формируются региональные элиты, современная интеллигенция, рождаются различные идеи и проекты. В регионе Кавказских Минеральных Вод координатором научной, образовательной и практической деятельности в сфере межэтнических и этноконфессиональных отношений является ПГЛУ.
В 2013 году при Министерстве образования и науки РФ создана масштабная надтерриториальная исследовательская структура — Распределенный научный центр, одна из задач которого — исследование межэтнических и этноконфессиональных отношений на Северном Кавказе. Проект охватывает три округа — ЮФО, СКФО и ПФО. Возглавляет центр академик РАН Валерий Тишков, в регионах по проекту работают известные эксперты. ПГЛУ — один из опорных вузов этого проекта в СКФО. Первый доклад центра только что прошел презентацию. Но, я с вами согласна, координации все-таки недостаточно.
— Одной из таких действенных площадок, на мой взгляд, должен стать Совет ректоров вузов СКФО, его профильные комиссии, в частности по межнациональным отношениям, которые предложила создать на последнем заседании совета ректор Ставропольского государственного педагогического института Людмила Редько.
— Безусловно. Это предложение поддерживает председатель Совета ректоров вузов СКФО, ректор ПГЛУ Александр Горбунов. В округе создан Общественный совет под председательством полномочного представителя Президента РФ в СКФО Александра Хлопонина, в котором сформирована Комиссия по проблемам межнациональных отношений. Ее возглавляет полномочный представитель Республики Дагестан в Ставропольском крае Абдулла Омаров, который входит и в Совет при губернаторе Ставропольского края по вопросам межэтнических отношений. Иными словами, площадок для контактов у ученых, экспертов, работников органов власти и управления стало больше.
Другое дело, что работу этих структур следует вести адресно и предметно: проводить выездные заседания и встречи с населением, больше рассказывать об их деятельности в СМИ. Населению явно не хватает встреч с людьми, которые в состоянии транслировать здравые идеи и отвечать на острые вопросы. Нужна целенаправленная, идеологическая, пропагандистская работа под привлекательными, понятными и достоверными лозунгами.
— Но какими?
— Постоянно задаю себе этот вопрос. Думаю, что идея российской идентичности отвечает этим задачам. Я, например, ощущаю себя прежде всего россиянкой, а уже потом представительницей какого-то определенного народа. Но на Северном Кавказе множество людей сначала ощущают себя представителями определенного этноса, а уже потом россиянами, и для этого есть немало оснований. Мы сегодня наблюдаем широкий спектр самоопределений — политических, культурных, социальных, гендерных, как по горизонтали, так и по вертикали. И далеко не всегда гражданская идентичность и принадлежность к государству представляются привлекательными и приоритетными.
Когда государство уходит из идеологической и мировоззренческой сферы, что произошло в постсоветской России, этничность как важная и знаковая идентичность человека выдвигается на первый план. Этот маркер очень живуч, как бы ни пытались его оптимизировать, трансформировать, нивелировать. Задача государства — направлять его в выгодное для себя и для всей нации русло.
Государству нужна ясная, взвешенная национальная политика. В этом плане рубежным стал 2012 год, когда указом Президента РФ была утверждена Стратегия государственной национальной политики РФ до 2025 года. В ее разработке я и мои коллеги из СКФО принимали участие. Стратегию можно критиковать, но это первый документ с 1996 года, когда были приняты Концепция государственной национальной политики РФ и Федеральный закон “О национально-культурной автономии”. Важно и то, что одним из первых указов Владимира Путина в качестве Президента РФ был указ “О достижении межнационального согласия”.
— Остается, правда, открытым вопрос: как это самое согласие обеспечивать?
— Одна из проблем заключается в том, что развитие Северного Кавказа базируется сегодня не столько на общероссийских, демократических, светских принципах, сколько на архаико-этноконфессиональных. Этому есть определенный социальный заказ “снизу”, но также, в немалой степени, и “сверху”. Возможно, власть усматривает в этом некий стабилизирующий, оптимизирующий ресурс, снижающий градус межэтнической конкуренции и противоречий. Однако, на мой взгляд, увлечение архаичной этноконфессиональной атрибутикой не может быть магистральным путем развития региона как неотъемлемой части современной демократической России. Когда в ПГЛУ появились студентки в хиджабах, некоторым из них я задавала вопрос: что их подвигло на такой шаг? И поняла, что в большинстве случаев это желание обратить на себя внимание, как-то выделиться из студенческой массы, а вовсе не истинная вера, от принципов и догматов которой эти девушки были очень далеки. Но были и те, кто отстаивал именно конфессиональные убеждения.
Человеку невозможно “назначить” этничность, национальность, предписать конфессиональную принадлежность. Невозможно его “вогнать” в какую-то этническую группу, как и “изъять” его оттуда.
В нашем университете действуют около 20 центров национальных языков и культур. Все они являются площадками взаимодействия и общения. Их задача — дать ответ на главный вопрос: хотим ли мы при нашем этнокультурном разнообразии как гражданская нация жить вместе в России? Именно проблема гражданского единства как единства самой высокой пробы должна занимать умы ученых, представителей власти и руководителей национально-культурных организаций. Если хотите, российское гражданство — это высший политический, правовой, идеологический, мировоззренческий и нравственный универсум, доступный каждому россиянину.
Население Северного Кавказа пережило тяжелейшие потрясения, следствия которых тянутся в будущее. Я, как и многие мои друзья и коллеги, пережила события 1981 года в Северной Осетии, конфликт между осетинами и ингушами и их последствия после принятия закрытого постановления ЦК КПСС по СО АССР. В 1992 году там же, во Владикавказе, во время осетино-ингушского конфликта тоже было пережито немало. Армяно-азербайджанский конфликт, чеченский этносепаратизм, терроризм, национально-религиозный экстремизм…
Последствия вражды, конфликтов очень трудно преодолеть. Годами, десятилетиями, столетиями угли межэтнической вражды могут тлеть. А если их еще и умело ворошить… Но везде и всегда я не устаю повторять: “Жить без конфликтов выгоднее”.
— Не кажется ли вам, что в такой многонациональной и многоконфессиональной стране, как Россия, объединяющие лозунги должны быть исключительно гражданскими?
— Полностью с вами согласна. Считаю одним из серьезных рисков попытки замены гражданской идеологии религиозным мировоззрением, попытки соотнести положительные или отрицательные качества человека с его конфессиональной принадлежностью, попытки внушить, что человек верующий — достойный человек, а неверующий — менее достойный. Любая религия или этничность во многом интолерантны, иначе они не сохранили бы свое оригинальное содержание. Есть абсолютно четкий тренд в конкуренции между религиями, между конфессиональными институтами: с увеличением их числа усиливается и соперничество.
Возьмите наш округ: была одна епархия Русской Православной церкви, теперь в СКФО — митрополия и три епархии РПЦ. Было единое Духовное управление мусульман Карачаево-Черкесии и Ставрополья, теперь у ставропольских мусульман самостоятельное ДУМ. Действуют также Координационный центр мусульман Северного Кавказа, представительство Российской ассоциации исламского согласия. Все эти институты объективно вступают в разные отношения, нередко конкурентные, в том числе и с органами власти, что требует постоянного внимания власти, политиков, экспертов.
И еще на один вектор противоречий, который, правда, только вырисовывается, но который может иметь далеко идущие последствия, хочу обратить внимание. О нем я заявила на Ставропольском форуме Всемирного Русского собора в декабре 2012 года. Это вектор противоречий между светской и воцерковленной частями общества, между атеистами и верующими. Я — атеист и не скрываю этого, так как атеизм — обоснованная система взглядов, предполагающая, что бога нет. А если предположить, что бог есть, то, вероятно, он и предопределил появление теизма, деизма и атеизма. Сегодня научное сообщество предпринимает попытки найти некую компромиссную терминологию. Например, не употреблять термин “атеизм”, а использовать такие термины, как “свободное светское мировоззрение”, “агностицизм”… Хотя это совершенно разные вещи. Впрочем, подобные тенденции проявляются и в других странах.
Беседовал
Станислав ФИОЛЕТОВ
Нет комментариев