В Тюмени есть не совсем обычное научное учреждение. Институт проблем освоения Севера (ИПОС СО РАН) изначально задумывался как база для создания целого комплекса академических структур. Но 1990-е не позволили воплотить идею в жизнь. Тем не менее институт сохранился, более того, в одиночку сумел сделать немало. О важной работе, которую ведут сегодня ученые института, о достигнутых результатах и планах на будущее нашему корреспонденту рассказал директор ИПОС доктор исторических наук Анатолий БАГАШЕВ. Но вначале речь пошла о том, как все начиналось.
— К середине 1980-х, когда промышленный рост западно-сибирского (особенно тюменского) Севера шел ускоренными темпами, назрела необходимость в открытии комплексного академического учреждения, который формировал бы научно-техническую политику освоения этих территорий, — вводит в курс дела Анатолий Николаевич. — И в 1985 году был создан наш институт. Его направления деятельности охватывали практически все аспекты развития северных регионов.
Сотрудники занимались инженерной геокриологией, разрабатывали научные основы оптимизации и функционирования электроэнергетических систем в условиях Севера, изучали проблематику социально-экономического развития, планирования, управления Западно-Сибирским нефтегазовым комплексом. Они поднимали вопросы охраны природы в связи с “промышленной экспансией”.
В общем, ИПОС задумывался как многопрофильная, но, по сути, стартовая, временная организация, на базе которой должны были сформироваться и выделиться в самостоятельные структуры профильные институты. Предполагалось, что, создав условия для этого, наше учреждение прекратит свое существование.
Первые годы работы института, действительно, отмечены бурным ростом филиалов, которые открывались не только в Тюмени, но и в других городах — Свердловске, Сургуте, Надыме. Появились отделения в Нижневартовске, Салехарде, Новосибирске, Новокузнецке. Планировалось открытие самостоятельных подразделений в Ямбурге, на полуострове Ямал и в других значимых пунктах Западно-Сибирского нефтегазового комплекса.
За первые пять лет деятельности института складывалась структура уникального научно-исследовательского центра, объединяющего специалистов биологического, гуманитарного, естественно-научного профиля. До этого фундаментальные и прикладные исследования в регионе велись в рамках вузов, что было явно недостаточно.
В 1990-е годы намечалось создание Института криосферы, Центра прикладной этики, Ботанического сада, Института гуманитарных проблем Севера, Института механики многофазных систем, Института углеводородных ресурсов и энергетических систем, Биологического института, а также филиала Института катализа СО АН. Но перемены в стране разрушили и эти планы, и многое из того, что уже было сделано. Численность научных сотрудников института уменьшилась с 305 до 54 человек, были ликвидированы все иногородние структуры. Удалось выстоять только двум направлениям — гуманитарному и эколого-биологическому.
— Что сегодня главное в работе института?
— Наиболее важным мы считаем всестороннее изучение фундаментальных проблем первоначального заселения северных территорий, этногенеза и этнической истории коренного населения в культурном и эколого-ландшафтном единстве Севера Евразии. Особый акцент — на “легкоранимых” экосистемах, коренных жителях — это ненцы, ханты, манси и другие народности, до сих пор ведущие традиционный образ жизни (оленеводство, рыболовство, охота, собирательство). Комплексные, междисциплинарные исследования выполняют археологи, этнографы, антропологи, биологи института. Ежегодно мы организуем экспедиционные отряды, которые работают как в субарктических высотах (Ямал, Гыдан, Тазовский полуостров), так и в более южных районах — таежной и лесостепной зонах.
Благодаря археологам мы можем “заглянуть” очень глубоко в дописьменную историю Севера. О жизни людей эпохи неолита, бронзы, раннего железного века, их материальной и духовной культуре, способах существования удалось узнать уже не мало. Но до сих пор практически ничего не известно о человеке позднеплейстоценового периода — периода первоначального заселения Северной Азии (примерно 12-50 тысяч лет назад). Восполняя этот пробел, мы ведем исследования источников древних костных остатков. В гористых районах это пещеры — места обитания крупных хищников и людей. В равнинной части Западной Сибири — пляжи рек. Уже несколько лет мы изучаем пляжные сборы, в которых должны быть останки палеолитического человека. Нашли несколько перспективных экземпляров, близких по сохранности костям плейстоценовых животных. Сейчас ведется их радиоуглеродное датирование и палеогенетические исследования, которые позволят, возможно, впервые заявить о присутствии человека современного вида на территории Западной Сибири 40 тысяч лет назад.
— Насколько я понимаю, есть и другие интересные результаты?
— Безусловно. Сформировавшийся в институте самый крупный в азиатской России палеоантропологический коллектив основной упор делает на решении проблем происхождения древнего и современного коренного населения Северной Азии и изучении механизмов адаптации человека к экологическим условиям западносибирского Севера на групповом (популяционном) уровне. На основе разнообразных данных прослежены важные этапы истории антропологических типов Северной Евразии. Мы определили генезис расовых компонентов, пределы изменчивости палеопопуляций в современных угорских, самодийских, тюркских, монгольских группах — и в пространстве, и во времени. Реконструировали основные направления их этногенетических связей в различные исторические эпохи — камня, бронзы, раннего железа, Средневековья и Нового времени. Предложили новую концепцию генезиса южных самодийцев, согласно которой антропологический тип, характерный для современных селькупов, уходит корнями в эпоху неолита, определяет физический тип населения кулайской общности в раннем железном веке и средневековых популяциях Среднего Приобья.
Все это позволило построить новую систематику антропологических типов Северной Евразии, определить временные рубежи и их территории. В Западной Сибири повсеместно “фиксируется” антропологический комплекс, своеобразие которого отделяет популяции этого региона как от представителей европеоидной и монголоидной больших рас, так и от групп смешанного происхождения. Выделение народов — носителей этого комплекса признаков в самостоятельную локальную “западносибирскую формацию” означает, что когда-то существовали единство и сходство их этногенетических факторов. Выделен особый, западносибирский очаг расообразования, который входит в состав первичного восточного очага и выделяется из него в финале эпохи палеолита, когда еще существовал генетический мост между монголоидами Азии и Северной Америки.
Новая систематика расовых общностей (по сравнению со всеми ранее предложенными) в наибольшей степени описывает этнолингвистическую дифференциацию народов Северной Евразии, более адекватно отражает родственные связи между этносами и их исторические судьбы. Объединение разных подходов позволяет проводить комплексные биоантропологические (историко-экологические) реконструкции древних обществ.
— В чем особенности и отличие ваших исследований?
— Поскольку Североевразийский регион только начал исследоваться в этом плане, то все полученные результаты не имеют аналогов, они создают основу для представлений о влиянии культурно-экологических взаимодействий на человеческий организм. Например, нам удалось доказать, что природно-климатические условия таежной зоны Западной Сибири не оказывали решающего влияния на распространение стоматологических заболеваний (в том числе кариеса) среди населения в эпоху раннего железа и Средние века, вплоть до появления русских.
Палинологи института подняли интересную и малоизученную тему — происхождение и развитие земледельческой традиции в Западной Сибири. Анализ пространственно-временного распределения палеоботанических индикаторов земледелия показал, что первым и наиболее ранним районом культивирования злаков была территория Среднего Притоболья (междуречье Туры и Исети). Население лесостепной полосы стало приобщаться к земледелию и создавать “производящее хозяйство” примерно на рубеже II–I тысячелетий до нашей эры, когда условный ареал возделывания пшеницы и ячменя охватывал лесостепное Притоболье, Северный Казахстан, Барабу, лесостепное Приобье. Но с раннего железного века в западных и центральных районах земледелие угасает. Однако формируется его новый очаг с выращиванием проса и ячменя в юго-восточных районах. Этот очаг практически не расширился и сохранился в предгорьях Алтая даже в Средневековье.
Современное коренное население Западной Сибири интенсивно изучают этнографы. Это особенно актуально в связи с исчезновением традиционных видов деятельности, духовной и материальной культуры, которые, помимо прочего, деформируются из-за промышленного освоения края и техногенного воздействия на экологию. Мы изучаем процесс формирования этнокультурной специфики обских угров, самодийцев, тюрков, а также проблемы их этнодемографии, этноэкологии, формирования родовых структур, традиционного природопользования, верований, обрядов.
Результаты исследований позволяют судить о степени изученности того или иного народа. Например, в коллективной монографии “Этнография и антропология Ямала” (Новосибирск: Наука, 2003) представлено исследование традиционной материальной и духовной культуры сибирских ненцев, рассмотрена родоплеменная организация и этнодемографические процессы в их среде, по единой методике исследованы антропологические особенности локальных ненецких популяций. Выделены основные этапы этногенеза и этнической истории коренного населения Ямала, проанализированы происхождение самодийцев и выделение ненцев в самостоятельный этнос, факторы внешнего воздействия на этнические процессы. Рассмотрена система их религиозных представлений и мировоззрения в целом. Это первая полная публикация данных по физической антропологии ненцев, описанных в сравнении со всеми доступными на сегодня материалами по окружающим (энцам, нганасанам, хантам, селькупам) и территориально удаленным от арктического побережья этническим группам. Благодаря такой работе можно понять, что этот этнос наиболее изучен и подробно охарактеризован в Северной Евразии.
В перспективе мы планируем подготовить к публикации серию подобного рода материалов. Не все народы пока охвачены исследованиями, не все археологические культуры достаточно полно изучены. Белые пятна на исторической карте всегда были и будут, а наша задача уменьшать их количество и размеры. Наиболее жгучей остается проблема первоначального заселения, но есть уверенность, что в ближайшем будущем мы сможем доказать, что Homo sapiens sapiens обитал в Западной Сибири как минимум 40 000 лет назад.
Беседу вела
Фирюза ЯНЧИЛИНА
Фото предоставлено А.Багашевым
Нет комментариев