Этим летом в адрес Академии наук какой только пошлости ни говорили. Упрекали ее членов даже в преклонном возрасте. Один нобелиат заграничного ныне обитания в азарте поучений соотечественникам, как им жить, под телекамеру ляпнул, что РАН — дом престарелых. А юные “герои”, вдохновленные властной беспардонностью Голодец и Ливанова, вывесили на высоченном здании академии тряпку с надписью “80+…” Мол, здесь все старые, и это ваш позор.
К счастью, все не так: почтенный возраст настоящих академиков — богатство. Причем не только их, но и всех нас, не важно, сколько лет по паспорту. Опыт и мудрость их нам нужны. А не понимают этого те, кого жизнь жестоко обделила любовью и воспитанием.
Тем не менее я сама, узнав, что в первый понедельник сентября 95-летие академика Сергея Тихвинского, решила уточнить, будет ли он в родном Институте Дальнего Востока РАН. Конечно, он советник Президиума РАН, но мало ли как… Наш автор — доктор наук Н.Боревская — сразу не поняла подоплеку вопроса, а догадавшись, заверила: “Приезжайте. Если гостей не будет слишком много, то гарантирую — Сергей Леонидович выкроит пару минут, чтобы ответить на ваши вопросы”.
По завету Конфуция
Гостей было достаточно. Все-таки Сергей Леонидович в практическом китаеведении с 1938 года, когда двадцатилетним студентом филфака Ленинградского университета, где изучал английский и китайский языки, был направлен на работу в Народный комиссариат иностранных дел СССР. Его профессионализм высоко оценили. Он переводил на встречах И.Сталина, В.Молотова, А.Микояна с зарубежными делегациями, подолгу много раз жил в Великобритании, Японии, Китае, обеспечивая выполнение межгосударственных соглашений. А диплом о высшем образовании Сергей Тихвинский получил только накануне войны, в 1941 году, когда экстерном сдал экзамены за полный курс Московского института востоковедения. Китайский язык в те годы еще не был популярен, а трудным для освоения был всегда. Из-за этого многие сокурсники Тихвинского буквально после первых лекций постарались изменить специализацию своего обучения, а Сергей не отступил. Сочтя изречение Конфуция “Учиться и постоянно совершенствовать свои знания — это ли не радость?” девизом своей жизни.
Заметим, что, получив диплом, он тут же подал заявление о приеме в заочную аспирантуру Тихоокеанского института АН СССР. Как, занимаясь дипломатической работой то в Москве, то на Западном фронте, то в Китае в годы Второй мировой, находил время для исследований деятельности философа и революционного лидера этой страны Сунь Ятсена? Стоит почитать книгу С.Тихвинского “Возвраение к “Воротам небесного спокойствия” (издательство “Памятники исторической мысли”). Она автобио-графична, и в ней такая концентрация фактов, имен, дат, что поначалу не хватает “воздуха” — каких-нибудь милых размышлений. Но уже через полчаса ты вчитываешься — и события, знакомые лишь по газетным статьям, учебникам, вдруг обретают глубину, цвет, насыщенность судьбами людей, чьи имена вошли в историю… Не плакатными героями, а сомневающимися, борющимися, ошибающимися, побеждающими, но безусловно неординарными людьми. И все это через восприятие участника событий С.Тихвинского. Ему довелось работать с сотнями ведущих политиков, военачальников, государственных деятелей, представителей творческой интеллигенции разных стран, но в книге нередки и картинки жизни обычных людей… Защитил диссертацию Сергей Леонидович в июне 1945 года в Институте истории АН СССР и уже через несколько недель подал заявление в Президиум АН СССР о зачислении в докторантуру Института востоковедения.
Нынешний директор этого института член-корреспондент РАН Виталий Наумкин тоже пришел поздравить юбиляра. Я поинтересовалась, давно ли он знаком с С.Тихвинским. Оказалось, с того периода, когда Сергей Леонидович возглавлял историко-дипломатическое управление МИД.
— Погруженность в академическую среду очень выделяла Тихвинского из массы людей, которые делали то, что им предписывает рутина, бюрократический ритуал, — сказал В.Наумкин. — Сергей Леонидович, по-моему, всю свою жизнь совмещал практику с творческой деятельностью. В среде востоковедов такие люди есть, но столь многогранных личностей, достигших таких высот во всех сферах, которыми занимались, немного. Ведь Тихвинский, столько десятилетий отслужив государству (он имеет ранг Чрезвычайного и Полномочного Посла), причастен к изучению мировой политики, архивного дела, японоведения, проблем Дальнего Востока. А главное он — патриарх китаеведения. Его ни с кем сравнивать не надо, он уникальный. В МИД заведовал отделом Азии в Управлении планирования внешнеполитических мероприятий, был ректором Дипломатической академии, в шестидесятые возглавлял академический Институт китаеведения, был у нас заместителем директора, а в 1981-1988 годах был избран академиком-секретарем Отделения истории Академии наук. Вот и сейчас, будучи человеком серьезного возраста, не оставляет своего дела. Он по сути сердце 10-томного издания “История Китая”. Я по своему опыту знаю, какой объемный труд — подобные работы: Китай с древнейших времен по сегодняшний день. Так вот, грешен — у меня не всегда хватает времени на переписку, а от Сергея Леонидовича я, как член редколлегии этого многотомника, то и дело получаю письма. С соображениями по концепции отдельных глав, томов, рекомендациями, кого из экспертов привлечь по каким вопросам. Он вникает в вещи, которые его, как главного редактора издания, могли бы не волновать. Дал бы подчиненным задание и ждал исполнения. А он во всем старается вникнуть в суть да еще открыт для дискуссии. Например, присылает членам редколлегии копию своего введения, чтобы те внесли уточнения. Да оно блестяще написано!
— Он удивителен даже в мелочах. А ведь из мелочей состоит жизнь, — чуть помолчав, говорит В.Наумкин. — Он единственный из моих знакомых, который письменно благодарит за поздравления к юбилею. Это человек уходящей культуры, которая была создана поколениями много старше нашего и, к сожалению, исчезает… Вот сегодня ему принесли 7-й, только что изданный, том “Истории Китая”. Всего будет 10, и они станут на долгие-долгие годы памятником его таланту, труду, жизни.
Учитесь ответственности
В какой-то момент и мне удалось поклониться юбиляру, поздравить его и спросить: а какой период взаимоотношений нашей страны и Китая он считает самым лучшим? И каковы, по его мнению, перспективы наших контактов?
— Взаимоотношениям России и Китая более 400 лет. Чего только за эти века не было! — громко и четко сказал Тихвинский, явно не собираясь отделываться ответом из общих фраз. — Вспомним начало: XVII столетие, в Китае, завоеванном маньчжурами, у власти Цинская династия, а русские землепроходцы двинулись на восток. В этих бородатых, русоголовых, порой рыжих высоких людях маньчжурам привиделась опасность. Их сначала даже звали демонами-ракшасами, по скифской мифологии. “Ракшасы” строили остроги — крепости, распахивали вокруг землю. Пашню засеивали рожью, пшеницей, занимались охотой. Их добыча — пушной зверь — была весьма привлекательна. Маньчжуры — народность дальневосточная, с типичным разрезом глаз, мало чем отличающаяся от монголов, китайцев, — европейцев раньше не встречали. Они увидели в русских угрозу своим владениям и послали экспедиции, чтобы уничтожить русские поселения на Амуре. Важно было остановить проникновение русских на восток. И в Нерчинске в 1689 году был подписан мирный договор о том, что Россия дальше не двинется.
Договор этот был по существу навязан России маньчжурами и китайцами: у них было войско 20 тысяч, а у наших — только 1,5 тысячи человек. А во время столкновений, предшествующих Нерчинскому договору, масса русских казаков и землепроходцев была взята в плен и доставлена в Пекин к маньчжурскому императору — показать. Многие из пленных были ранены, покалечены в боях, но император Канси был прогрессивным человеком, его даже потом называли китайским Петром Великим. Он очень милостиво принял русских военнопленных, зачислил их в свою гвардию и дал им “для кормления и несения службы” северо-восточный угол у пекинской городской стены. А еще приказал выдать им “воровских” женок из числа вдов китайцев, монголов, маньчжуров, которые были казнены за те или иные преступления. Среди русских оказался священник Максим Леонтьев, который вывез из Албазина, нашей крепости, икону Спасителя. Он и перекрестил женщин в православную веру… С албазинцев, по сути, начались торговые отношения с Китаем и его изучение. Из Сибири в Пекин шла пушнина, а к нам — шелка, хлопчатобумажные ткани, ревень, лекарственные травы… После кончины Леонтьева Тобольская епархия прислала в Пекин другого священника, а в 1713 году там появилась официальная Российская духовная миссия. Ее составы менялись: кроме священников приезжали врачи, художники, купцы… Они не ленились изучать китайский, маньчжурский, тибетский, монгольский языки, местные обычаи, нравы, легенды, историю и по возвращении в столичные города — Москву, Петербург — заложили основы востоковедения. Со своей стороны они знакомили китайцев с русской культурой, для обслуживания караванной торговли и ведения пограничных вопросов создавали группы переводчиков.
Заметив, что за моей спиной к нему выстроилась очередь приехавших поздравить его, Сергей Леонидович закруглил рассказ: “Все это подробно изложено в книжках. Я только подчеркну, что добрые прочные отношения складываются тогда, когда люди идут навстречу друг другу и, соблюдая свои интересы, стараются не вредить партнерам. Тем более — соседям. Как я оцениваю будущее наших отношений? Сомневаться в китайцах оснований нет. Нам одновременно угрожают и японцы, и американцы. Конечно, китайцы имеют свои экономические интересы. Им нужны нефть, газ, но таков современный мир. Нам тоже от них надо много чего. Мы продаем, покупаем, это нормально, но политически мы в одном лагере. И не зря в ООН голосуем синхронно по целому ряду вопросов, вот и по сирийской проблеме мы союзники. Да вы спросите любого присутствующего здесь дальневосточника: каково его мнение о Китае? Все скажут, что, несмотря на очень сложные проблемы, реальность нас толкает к дальнейшему сближению”.
Я послушалась совета академика и задала вопрос о перспективах сотрудничества двух наших стран нескольким присутствующим ученым. Ответ был таков: “Мы нужны Китаю, а Китай — нам. Хотя сложностей много. И главная — отнюдь не китайская миграция на территорию нашей страны. Это надуманная проблема. Важнее вопросы военно-технического сотрудничества и экологической безопасности. Пока китайцы не придут к какой-то новой модели своей экономики, где природа будет защищена, а не только эксплуатируема, придется жестко отстаивать наши интересы. С другой стороны, надо наводить порядок у себя, чтобы под видом березового бруса не уходили в Китай эшелоны кедра. В глобальной политике у нас есть позитивные сдвиги: если раньше китайцы избегали двигаться с кем-то в одной упряжке, мол, не пристало это великой стране с великим будущим, то теперь, не отрицая такого видения перспективы своей страны, они начинают вместе с нами влиять на международный расклад сил. Однако и при этих переменах нам надо избегать опасности превратиться в сырьевой придаток индустриально мощного Китая. Если это начнет осуществляться, последствия (и экономические, и социальные) будут удручающими. Ибо вызовут всплеск антикитайских настроений, которые пока возникают часто из-за нашей собственной несостоятельности в отдельных вещах. Поэтому надо развивать свою страну и находить те сферы сотрудничества, где мы могли бы выступать с Китаем на равных”.
Собственно, к этому своими трудами и стремится всю жизнь патриарх китаеведения академик Тихвинский. С юбилеем, глубокоуважаемый Сергей Леонидович!
Елизавета ПОНАРИНА
Фото Николая СТЕПАНЕНКОВА
Нет комментариев