Без вождя в голове. Большинство студентов не знает, кем были Ленин и Сталин.

Очередная беседа с политологом Валерией ­Касамара, заведующей лабораторией политических исследований Высшей школы экономики, — и вновь о молодежи (первый раз “Поиск” писал об этом в №35 за 2012 год). Это вполне объяснимо: обществу важно знать, что сегодня она собой представляет, чего нам всем ждать от нее в будущем. За последние четыре года политологи провели не менее десятка опросов. И большинство посвящалось молодежи. Вот она подрастет — и что тогда?

— Нам иногда говорят, что мы изучаем их уже давно и можем наконец остановиться, — рассказывает Валерия Александровна. — Но делать этого нельзя, иначе не понять изменений, происходящих в молодежной среде. Наш последний опрос, а назывался он просто — “Политические представления московского студенчества”, это подтвердил. Как обычно, мы задали вопросы примерно 100 первокурсникам из топ-вузов столицы: МГУ, МГИМО и Высшей школы экономики. И сразу вывод: по сравнению со студентами первых курсов недавних лет они сильно изменились. У них другие ценности, представления, они иначе воспитаны. У них все свое — фильмы, музыка, книги… В том числе взгляды на политику — они отличаются от остальных групп населения.
В этом году принципиальным для нас был такой факт: сдавали молодые люди ЕГЭ по истории или нет? Если да, то с ними можно было говорить, у них сложились хоть какие-то представления об истории страны, ощущался некий “каркас”. Если не сдавали, тогда дело плохо — в головах сплошная путаница.
Этот опрос мне помогли провести коллеги — младшие научные сотрудники лаборатории Анна Сорокина и Марина Максименкова.
А.Сорокина: — Многие молодые люди, как выяснилось, очень мало что знают из истории России. Далеко не все могли сказать, кем были Ленин и Сталин. Первая мировая война и Великая Оте­чественная, по их мнению, были в разных столетиях. Из позднего советского периода в памяти остались детали — хрущевская кукуруза да брежневские брови.
В.Касамара: — Огромный культурный пласт уходит буквально на глазах. Россия — страна молодая. У нас до сих пор не сформировалась устойчивая система ценностей. Поэтому очень часто и правящая элита, и средства массовой информации за идеалами, образцами поведения обращаются к прошлому — к временам Советского Союза после сталинского периода, к сложившейся тогда системе ценностей, моральным ориентирам и мифам. И сегодняшняя молодежь не смотрит вперед, поскольку не видит для себя подходящих “маяков”, а оглядывается на прошлое. И чем дальше отступает момент развала СССР, тем больше в их головах “появляется воспоминаний” о том, как хорошо тогда было. Они все реже упоминают болевые моменты нашей истории, как, например, ГУЛАГ, зато фигура Сталина всплывает все чаще.
Картина вырисовывается противоречивая. С одной стороны, прошлое они принимают, говорят о нем с сожалением, но… возвращаться туда не желают. Получается такой странный “коктейль”: молодые люди хотят жить в демократической стране, но править ею должен Сталин. Пытаются совместить несовместимое — и выходит путаница. А нам интересно, как это произошло, как у них в головах все это перемешалось.
Однако все эти противоречия не мешают нашей молодежи быть предельно прагматичной, легко вписываться в существующее у нас общество потребления. Они четко знают, какого материального достатка им необходимо добиться, сколько для этого надо зарабатывать. Трудно, как ни старайся, понять их систему ценностей, настолько, к сожалению, она оказывается шаткой. Очень мало кому удается обосновать свои взгляды, выстроить их в четкую систему. С трудом просматривается представление о базовых моральных ценностях и ориентирах, мотивирующих поступки.
— А что молодые думают о дне сегодняшнем?
В.Касамара: — Мы хотели узнать, какой в их глазах предстает Россия, как формируется отношение к своей стране. Но четкой картины опять не получилось. Все относятся по-разному: кто за оппозицию, кто за правительство. Во многом отношение молодежи зависит от взглядов родителей.
— Наверное, такая разноголосица и должна быть?
В.Касамара: — Безусловно. Чем больше позиций, тем выше шансы, что в стране будет построена демократия. Ведь одно из важнейших ее условий — это конкуренция во всех сферах жизни общества.
— Политическая элита получится из такой молодежи?
В.Касамара: — А вот это еще вопрос. Молодым людям явно не хватает образования, культуры, интеллигентности. Едва ли не главная их проблема — потеря навыка учиться. Ведь стоит выйти в Интернет, и получишь любую информацию. А думать их не учили — хороших учителей на всех не хватило. Потому и не привита способность анализировать информацию, а не просто поглощать ее, как пылесос.
— А топ-вузы тогда для чего?
В.Касамара: — Мои студенты меня радуют, это могу сказать точно. У них глаза горят. Даю им самые разные книги, и они читают с удовольствием. Хочу, чтобы узнавали как можно больше из самых разных сфер и тренировали мозги. Понимали: мир многогранен, потому так интересен. А иначе не быть им политологами. Политика — очень сложная сфера: сегодня нужно заниматься одним, завтра другим. Но всякий раз надо уметь понять, найти, выделить причины, а затем предугадать последствия. Без многостороннего образования этого не достичь. Вузы, на мой взгляд, эти навыки прививают и белые пятна стирают. Так что надежда есть: кто-нибудь из этих ребят в будущем станет элитой и заменит нынешнюю.
А сделать это, считаю, необходимо: уровень наших высших политических слоев оставляет желать лучшего. Еще раз убедилась в этом, закончив очередное исследование. Мы сопоставили взгляды российских и французских парламентариев: решили посмотреть, есть ли разница между ними, а если есть, то в чем? Францию же выбрали потому, что ее политическая система очень похожа на российскую.
Принципы свободы, равенства, братства для французской элиты не пустые слова. Это системообразующие ценности нации. Замечу, что самого слова “элита” французские парламентарии избегают, о себе говорят как о политическом классе, который, они твердо уверены, страдает от чрезмерной закрытости и нуждается в ротации. Парламентарии выступают за конкуренцию в политической жизни, которая должна поддерживаться всеми институтами страны. И делать это необходимо ради обновления политического класса. Чувствовалась в их словах ностальгия по былым временам, по былому величию и готовность сделать все для возрождения республики.
Как и французские парламентарии, наши думцы тоскуют о прежних временах. В эпоху Советского Союза мы были сильными и все нас боялись. Но если у наших явно просматривается склонность к мифотворчеству, то у французов нет. Они адекватно оценивают ситуацию.
Мы не ставили себе цель глубоко вникнуть в политические проблемы Франции: наше дело сопоставить позиции, взгляды, отношение, но политики сами очень четко их обозначили. Они не избегали разговора о проблемах и были заточены на способах их решения. Одна из острейших проблем Франции — старение населения и, как следствие, нашествие воспользовавшихся вакуумом мигрантов. С “плавильным котлом”, где все народы перемешиваются, как-то не очень получается, а потому возникают многочисленные противоречия на культурной и религиозной почве. Проблемы серьезнейшие, но французы не делают вид, что их нет. У нас же все только начинается, мы еще обсуждаем вопрос: пускать мигрантов или нет? А французы думают, как с ними уживаться.
Нам было интересно узнать, как французские и российские политики себя оценивают. Оказалось, что французы видят свои недостатки, не чужды самокритики и открыто говорят об этом в интервью. У наших депутатов ничего этого зачастую нет: они не в состоянии критически смотреть на свою деятельность, склонны отождествлять себя с идеальной политической элитой, а потому и ротация кадров им не нужна (иначе думали лишь единицы). В общем, демонстрировали полное благодушие. Им ближе идея богоизбранности нынешней политической элиты, исключающая всякую обратную связь с населением. Они забывают или вовсе не знают, что одна из главнейших обязанностей избранного народом представителя законодательной власти — постоянный контакт с избирателями. Он необходим, чтобы понять, как он, депутат, выполняет требования проголосовавшего за него населения. Общество представляется им безликой массой, на которую нужно всячески влиять и ею руководить. Это именно масса, а не гражданское общество. У французов все наоборот. В общем, разница между парламентариями огромная.
М.Максименкова: — С французами было легко контактировать: например, договориться об интервью по электронной почте. Они охотно шли нам навстречу, и это очень к ним располагало. А российских депутатов приходилось всеми силами уговаривать принять участие в исследовании.
В.Касамара: — На нас произвели впечатление открытость, доброжелательность, воспитанность французских политиков. Они не боялись встречи с нами, отвечали на все вопросы. Конечно, парламентарии — и французские, и российские — люди разные, под одну гребенку стричь никого нельзя. Но… однозначно могу сказать: потребуется время, чтобы наши депутаты достигли их уровня, если, конечно, у них будет на то желание. А подтолкнуть их должна конкуренция: надеюсь, они встрепенутся, когда в думские “двери” начнут стучать молодые претенденты на власть.  

Юрий Дризе
Фото Николая Степаненкова

Нет комментариев