Гостем петербургских ученых, собравшихся в зале Датского института культуры, стал профессор Технического университета Копенгагена Томас Бор, чей визит был приурочен к 90-летию вручения Нобелевской премии его знаменитому деду Нильсу Бору.
Для создателя квантовой теории атома 1922 год, когда он получил премию, был вдвойне счастливым — у него родился сын Оге. Тот, в свою очередь, был удостоен Нобелевской премии за разработку коллективной модели ядра в 1975 году. Всю жизнь Оге сохранял близкие отношения с отцом, в годы вынужденной эвакуации в Англию и США, где шла работа над “атомным проектом”, был его ассистентом, участвовал в подготовке статей.
Естественно, что выросший в такой семейной среде Томас не мог не стать физиком. Он охотно поделился воспоминаниями о дедушке, предупредив, однако, что это займет не менее двух часов (условие было безоговорочно принято).
Своеобразным эпиграфом к лекции стала фотография из семейного архива, на которой Нильс и Оге что-то увлеченно обсуждают у испещренной формулами доски, а у их ног крошечный Томас на маленькой доске выводит свои каракули. Любопытно, что он выбрал иную, чем дед и отец, область физики, занявшись изучением нелинейных свойств жидкости. Впрочем, первая серьезная студенческая работа Нильса Бора, которую тот выполнил в лаборатории своего отца Христиана (профессора физиологии Копенгагенского университета, дважды номинировавшегося на Нобелевскую премию), была посвящена исследованию поверхностного натяжения струй воды.
По признанию гостя, с годами его легендарный дед все более открывается ему как проницательный философ, склонный к парадоксам. К примеру, он был убежден, что ученый не должен излагать свои мысли яснее, чем думает (“Нелегко понять, еще сложнее осуществить”, — прокомментировал Томас), разделял “просто правду” и “глубокую правду”. “Просто правда” предполагает, что ее противоположность есть ложь, тогда как “глубокая правда” исходит из того, что ее противоположность — другая “глубокая правда”.
Эти рассуждения были окрашены неизменным чувством юмора. Датские журналисты, в свое время навестившие “национальное достояние” на его семейной даче в Тисвилде, были весьма удивлены, увидев прибитую к дверям подкову: “Профессор Бор, неужели вы верите в подобные приметы?” — “Разумеется, нет. Но, говорят, они помогают даже тем, кто в них не верит”.
Особое место лектор уделил рассказу о многолетней дружбе Нильса Бора с Петром Капицей, Львом Ландау и другими советскими учеными. Он принимал их у себя в институте и на вилле “Дом чести”, в резиденции самого уважаемого гражданина Дании, где, с перерывом на войну и немецкую оккупацию, прожил около 30 лет. После ареста Ландау он обратился напрямую к Сталину с письмом в защиту ученика, которое, возможно, сыграло ключевую роль в его освобождении. Датский физик трижды приезжал в Советский Союз, в 1934 и 1961 годах это были события мирового масштаба.
Интерес к нашей стране и российской науке в самой звездной научной семье Датского королевства передается по наследству. Родители Томаса столь упорно изучали наш язык, что записывали русские слова на рулонах туалетной бумаги. Сам он впервые побывал в Москве еще в начале 1980-х по приглашению коллег из Института теоретической физики им. Л.Д.Ландау в Черноголовке, так что реплики слушателей понимал без перевода
На вопрос корреспондента “Поиска”, не хочет ли он продолжить семейную нобелевскую традицию, Томас ответил с легкой иронией:
— Это не та вещь, о которой я постоянно думаю. Кроме того, когда вручали Нобелевскую премию моему отцу, мы с женой были рядом с ним, и в каком-то смысле я тоже получил ее.
Аркадий СОСНОВ
На снимке: Нильс, Оге и Томас Бор. Конец 1950-х. Фото из журнала Life Magazine.
Нет комментариев