По нехорошей традиции от августа многие экономисты ждали всяческих напастей, но месяц закончился без потрясений. Хотя вопросы все равно остаются. Экономика Запада находится в зоне турбулентности: сворачиваются производства, растет безработица… Кризис бродит по Европе, как бы и к нам не нагрянул. Опасны ли для нас неприятности, происходящие у соседей? Затронут ли нашу экономику негативные явления и как это отразится на стоимости углеводородов — нашем всё?
С немудреными этими вопросами мы обратились к директору Центра конъюнктурных исследований НИУ “Высшая школа экономики” Георгию Остапковичу.
— Действительно, ситуация в еврозоне достаточно серьезная, — считает Георгий Владимирович, — разворачивается долговой кризис в Греции, возможно, он перекинется на Испанию, Италию, Португалию. Это главная проблема. Непредсказуемая ситуация складывается и в экономике США — основного потребителя энергоресурсов. Явно замедляется экономический рост в азиатских странах, прежде всего в Китае. Но финансово-экономическим кризисом я бы это не назвал. На мой взгляд, налицо нормальные циклические колебания, и происходят они постоянно: подъемы сменяются спадами и наоборот. Уверен: долговой кризис в Европе закончится, темпы промышленного роста в Китае и США стабилизируются. Но нас больше волнует состояние экономики России. Мнения экономистов разные. Многие говорят о наступлении кризиса, о подъеме второй его волны. Правительственные чиновники, напротив, успокаивают: мол, все под контролем, мы справимся.
По моему мнению, кризиса у нас нет. Положение отечественной экономики я бы определил, как вялотекущий рост с фрагментами стагнации. Экономика, безусловно, ослабела и топчется на месте. Но… Посмотрим на данные Росстата. В 2011 году рост ВВП составил 4,3%. И по итогам семи месяцев этого года показатель порядка 4%. Германия или Франция счастливы были бы достичь таких темпов роста, для них они очень хороши. Но не для нашей экономики. Мы только компенсируем потери от кризиса 2008-2009 годов. Тогда экономика страны “упала” на 8%. Это одно из самых глубоких падений и для европейских стран, и для стран СНГ. Лишь в конце прошлого — начале нынешнего года по большинству отраслей мы наконец вышли на показатели начала 2008-го. Но признаем: хотя и были некоторые ошибки, кризис мы миновали достаточно спокойно — выручил стратегический многомиллиардный резерв — наша “подушка безопасности”. Предполагалось, что в течение двух последних лет рост производства ускорится, однако из-за ухудшения экономической конъюнктуры за рубежом эти надежды не оправдались.
Повторю: финансово-экономического кризиса сейчас у нас нет, но если вы спросите, будет ли он в дальнейшем, на все 100% уверен: да! Потому что явление это имеет, как уже говорилось, циклический характер. Но на вопрос, когда “обрушится” рынок, думаю, никто из уважающих себя экономистов не даст точного ответа. Можно спрогнозировать ухудшение или улучшение экономической конъюнктуры, однако попытку назвать точную или даже примерную дату наступления кризиса я назвал бы экономическим шарлатанством. Да и кризис перестает быть кризисом, если всем известно, когда он наступит.
Классический кризис, в моем понимании, — это обвал финансовой составляющей экономики страны, базовых видов экономической деятельности и основных социальных индикаторов (доходы населения, занятость и т.д.). Как это и случилось у нас в конце 2008 — начале 2009 года. Тогда промышленные показатели “рухнули” на 16%, ВВП “упал” на 8%, инвестиционная активность вообще прекратилась, иностранный капитал эвакуировался обратно за границу. А сегодня? По итогам семи месяцев этого года практически по всем показателям у нас отмечен рост. Финансовая система достаточно устойчива, базовые отрасли экономики в плюсе, промышленность развивается ни шатко ни валко, но прогресс все же есть. И если ничего непредвиденного не случится, цены на углеводороды не упадут до 50-70 долларов, то по итогам года экономика России выйдет на свои 4% (3,5% — так уж точно) по объему ВВП. Сам по себе результат совсем не плох, но для нашей страны недостаточен. Тем более что надо выполнять глобальные задачи, поставленные президентом: войти в пятерку ведущих стран мира. Для этого нужны куда более внушительные показатели — 7-8%. К сожалению, признаем: на докризисные, близкие к двузначным показателям темпы развития в ближайшие 5-10 лет мы вряд ли выйдем, и зависит это не только от нас, но и от состояния мировой экономики.
Надо отдавать себе отчет, что период дешевых ресурсов и рабочей силы закончился. Сегодня эти факторы не являются основными драйверами экономического роста. На первый план должны выходить другие приоритеты, в том числе модернизация производственная, а также политическая и управленческая, переход на инновационный путь развития, вложения в человеческий капитал и расширение венчурного, вывод на мировые товарные рынки помимо сырья еще и готовой продукции, создание благоприятного предпринимательского и инвестиционного климата.
— Кстати, как обстоит дело с инвестициями сегодня? Любят нас инвесторы?
— Вопрос, я бы сказал, диалектический. Вместе с притоком иностранных инвестиций у нас происходит практически равновеликий отток капиталов. Зарубежные инвесторы в Россию идут, инвестиций достаточно много. Правда, большинство из них не прямые, а так называемые прочие, или портфельные.
— Поясните, пожалуйста.
— Прямые инвестиции направляются непосредственно предприятиям на модернизацию и развитие стратегически важных для страны объектов производственной инфраструктуры, на реализацию инвестиционных проектов по внедрению современных технологий. Инвестор вкладывает средства, скажем, в автомобильный бизнес и договаривается с заводом, как тот будет расплачиваться — деньгами или продукцией. Портфельные инвестиции, а их сейчас большинство, — это ссуды и займы, торговые кредиты и кредиты, скажем, Мирового банка, МВФ, МБРР и т.д. Их надо отдавать, да еще с процентами, хотя и небольшими. Но количество инвестиций, к сожалению, увеличивается не теми темпами, как нам бы хотелось (не то, что в Китае). Причин на то масса, но главная — инвестиционный климат в нашей стране, оставляющий, мягко говоря, желать лучшего, и достаточно низкий репутационный имидж России. Отрицательные его стороны: несовершенство законодательной базы, недостаточное внимание к иностранным инвесторам, коррупция, административное давление… А тут еще ухудшение мировой экономической конъюнктуры.
— Она влияет на стоимость углеводородов?
— Безусловно. Пока цена нас устраивает: российский бюджет сбалансирован примерно при цене в 117 долларов за баррель. Цена в 115-112 долларов, на которую мы выйдем по итогам текущего года, практически обеспечит нулевой дефицит бюджета. Еще одно подтверждение, что кризиса в стране нет. Но как пойдет дело дальше? Похоже, спрос на нефть и газ достиг предела. Вряд ли стоимость барреля поднимется выше 115 долларов (если, конечно, спекулянты не прибегнут к финансовым ухищрениям). Это оптимальная цена и для бюджета, и для развития экономики. Добыча нефти и газа — ведущая наша отрасль — приносит половину дохода в федеральный бюджет. И чтобы выше была цена, нам тоже не надо: деньги сами из “трубы” текут, а если их станет еще больше, мы вообще ничего предпринимать не станем. Зачем реформировать экономику, если и так хорошо?! Вот мы и сидим на нефтегазовой игле — и это фундаментальная проблема нашей экономики. А если, не дай Бог, цена опустится до 70–80 долларов за баррель, придется урезать статьи бюджета, в том числе социальные. В сегодняшних условиях развития гражданского общества это может привести к непредсказуемой социальной ситуации.
— Даже неловко в который раз об этом спрашивать, и все-таки: что нужно сделать, чтобы наконец слезть с этой самой иглы?
— Не скажу ничего нового: нужно политическое решение. Если мы не перейдем к новой экономической модели роста, не начнем ее освоение, то так и застрянем на отметке в 3-4%. И как же тогда, спрашивается, повысить производительность труда в полтора раза, как того требует президент?
За рубежом для подъема экономики вводят действенные, опробованные временем меры: модернизируют производства, повышают производительность труда, идут даже на сокращение управленцев и рабочих… А отечественные предприниматели предпочитают вообще не делать резких модернизационных и инновационных шагов. И их можно понять. В условиях нашей непредсказуемой экономической политики, когда “правила игры” меняются чуть ли не каждый год, “директорский корпус” косо смотрит на нововведения типа повышения ЕСН в начале 2011 года, потому что не в состоянии просчитать их эффект на четыре-пять лет вперед.
На мой взгляд, на определенный срок нужно установить мораторий в сфере законодательной и налоговой политики, придерживаться понятных, обоснованных таможенных правил. Чтобы предприниматели, не страшась форс-мажора, могли составить бизнес-планы своего развития и спокойно их осуществлять. Вместо этого они запускают проверенный механизм частичного ухода в тень. Когда по отчетности работнику платят одну зарплату, а в действительности он получает другую. Когда между субъектами экономики присутствуют не только рыночные, но и в большом объеме договорные отношения.
— Ваш Центр конъюнктурных исследований предлагает практические меры оздоровления экономики?
— Я бы сказал, мы готовим для этого информационно-аналитическую базу. Ежеквартально Росстат опрашивает, а центр анализирует мнения руководителей приблизительно 22 тысяч предприятий базовых отраслей экономики страны. Нас интересуют мнения предпринимателей об основных показателях финансово-экономической деятельности своих предприятий, например, спрос на их продукцию и как он меняется. Загрузка мощностей (а это очень важный показатель), численность работающих, факторы, лимитирующие производство, состояние оборудования (во многом, кстати, устаревшее: около 20% выпущено в СССР до 1990 года, а в развитых странах и 10 лет — срок критический). Вопросы стандартные, но, главное, понятные респондентам, и отвечать им на них легко. Из первых рук мы получаем упреждающую информацию без прикрас и лакировки.
Так складывается система индикаторов — общепринятых в мировой практике. За рубежом к ним приковано всеобщее внимание, поскольку по ним в том числе судят о состоянии экономики. В России, к сожалению, они пользуются гораздо меньшей популярностью. Эти сведения центр использует для подготовки аналитических материалов. Мы не анализируем итоговую бухгалтерскую отчетность или статистические данные, составляя картину дня вчерашнего, а работаем на опережение. Опережающую информацию различные ведомства используют для выработки прогнозов, основанных на данных, представленных непосредственно предпринимательским сообществом.
— Казалось бы, управленцы должны были бы в очередь выстраиваться за вашими материалами?
— На самом деле очередей нет, из рук наши документы не вырывают. За рубежом этот метод куда более востребован. Однако у нас на разных уровнях, в том числе в Правительстве РФ и Министерстве экономики, есть заинтересованные эксперты, которые используют наши материалы при оценке текущего состояния экономики и при составлении прогнозов. Но хотелось бы большего… Чтобы они служили как бы мостом, соединяющим принимающих решения управленцев и предпринимателей. Тогда, глядишь, у нас были бы другие, куда более впечатляющие показатели роста.
Юрий Дризе
Фото Андрея Моисеева
Нет комментариев