Реформа РАН: между прошлым и будущим

Анатолий Кусраев, д.ф.-м.н., директор Федерального научного центра “Владикавказский научный центр Российской академии наук”
1. Владикавказский научный центр РАН — один из первых научных центров, успешно прошедших процесс реструктуризации в рамках реформы РАН. В соответствии с приказом ФАНО России от 30 сентября 2015 года была проведена реорганизация ФГБУН ВНЦ РАН: к нему присоединили шесть организаций. Этому предшествовал год подготовительной работы. Сегодня, когда пройдены самые сложные этапы реорганизации, можно с уверенностью сказать, что она позволила сохранить научные коллективы и научные направления институтов, создать единый механизм принятия управленческих решений, сформировать единую программу развития. На мой взгляд, удалось остановить негативные тренды, сложившиеся за последние десятилетия инерционного развития. Кроме того, возникли новые возможности, как, например, осуществление междисциплинарных проектов, действенное участие в разработке и научном сопровождении стратегии развития региона, конструктивное взаимодействие с органами исполнительной власти субъекта РФ. Отмечу также, что ФАНО сформировало систему оценки результативности научных организаций, которая, в свою очередь, запустила процесс внутреннего анализа эффективности деятельности научных работников и подразделений в научных организациях. Разумеется, эта система страдает определенными недостатками и нуждается в совершенствовании, но она позволяет выявлять как болевые точки, так и точки роста, и факторы эффективности, поэтому полезна при выработке управленческих решений.
2. В соответствии с законом 253-ФЗ Российская академия наук —  главный экспертный орган страны в сфере науки, техники и технологий. Поэтому на РАН фактически возложена ответственность за научно-технологическое развитие Российской Федерации. Угрозы и риски для России, связанные с быстрыми технологическими и геополитическими сдвигами в мире, не оставляют выбора: в ближайшее десятилетие наша страна должна войти в число государств с шестым технологическим укладом. В решении столь масштабной задачи ключевую роль должна сыграть наука, и, как мне видится, РАН суждено стать интеллектуальным центром стратегического прогнозирования и подготовки стратегических решений для руководства страны.
Представляется, что дальнейшее развитие федеральных научных центров РАН в регионах России должно быть связано с реализацией проектов (назовем их флагманскими), нацеленных на решение крупных федеральных проблем и одновременно на формирование инновационного кластера в регионе. Научные центры все разные, они имеют разные конкурентные преимущества и разный потенциал роста, следовательно, разными будут и решаемые ими проблемы. Но эти проблемы должны иметь серьезный интеграционный потенциал, способный объединить науку, высшее образование и бизнес. В качестве примера упомяну два флагманских проекта Владикавказского научного центра РАН. 
Первый проект — “Геолого-геофизический полигон” — состоит в формировании системы комплексных геолого-геофизических и гляциологических наблюдений на территории Большого Кавказа с последующим созданием международного исследовательского центра на этой основе. Такая система наблюдений необходима как для целого ряда институтов РАН, ведущих фундаментальные исследования в области наук о Земле, так и для обеспечения безопасности жизнедеятельности населения и защиты важных инфраструктурных объектов большого густонаселенного региона — Юга России.
Второй проект — создание “Северо-Осетинского селекционно-генетического центра сельско­хозяйственных растений” — нацелен на решение проблемы обеспечения растениеводства собственным семенным фондом, снижение критической зависимости селекционно-семеноводческого сектора страны от импортного посевного материала. Реализация такого проекта определит вектор инновационного развития АПК региона на десятилетия вперед, приведет к формированию высокотехнологичного кластера в АПК.
Можно ожидать, что вновь образованное Министерство науки и высшего образования, продолжая логику проводимой ФАНО политики, поддержит формирование и продвижение флагманских проектов, что будет способствовать как становлению и развитию ФНЦ в регионах, так и инновационному развитию самих регионов. Более того, министерство, как я прогнозирую, займется структурной перестройкой нашей инновационной сферы, модернизацией ее управления и финансирования. В частности, надеюсь, будет найдено решение давно уже назревшей проблемы — разработки и внедрения нормативно-правовых и финансово-экономических механизмов реальной интеграции академической науки и высшего образования.
Валерий Бухтияров, академик РАН, директор Института катализа им. Г.К.Борескова СО РАН  
1. Ответ на этот вопрос я бы хотел начать со своего тезиса, который часто озвучиваю научным сотрудникам: все изменения в системе управления научным процессом на уровне РАН, ФАНО, министерства касаются, в первую очередь, дирекции института, а на каждодневную работу ученых влиять не должны. Именно с таких позиций и нужно оценивать результаты реформ. 
Среди наиболее серьезных изменений, которые произошли в 2013 году, я бы выделил снятие с Сибирского отделения РАН статуса главного распорядителя бюджетных средств, завоеванного отцами-основателями, и переход институтов в систему ФАНО. Добавили ли эти изменения что-либо к работе институтов, кроме огромного количества бумаг, сказать сложно. Более того, я полагаю, если бы РАН осталась учредителем институтов, количество бумаг со временем приблизилось бы к нынешнему уровню. Таковы реалии нашего законодательного поля. Да, дирекции пришлось перестроить свою работу —  чаще бывать в Москве, выстраивать взаимоотношения с новыми людьми — но мы старались и стараемся, чтобы это не слишком задевало научных сотрудников. Определенный порядок в документах, прежде всего, относительно оформления имущественных прав собственности Российской Федерации, за эти годы Федеральным агентством был, безусловно, наведен, но в нашем институте он и так всегда был. Самая существенная потеря, с моей точки зрения, которая произошла за счет вышеупомянутых причин, —  это прекращение работы Приборной комиссии СО РАН, через которую Сибирское отделение реально обеспечивало закупку крупного оборудования в институты. С тех пор мы уже не можем себе позволить дорогие приборы, несмотря на многочисленные гранты. Действительно, при рассмотрении приборной базы лабораторий, например, при выборах завлабов на новый срок, каждый из них докладывает, что оборудование было закуплено в 2010-2012 годах, крайне редко — в 2013-м или 2014 годах. Но приборная база устаревает, и если ситуация с научной инфраструктурой не изменится, то через 5-7 лет уровень российской науки снизится до критических отметок. 
2. Повторюсь, что если мы будем продолжать эффективно работать, оставаться одним из лучших институтов в области химии и лучшим в области катализа, то Институт катализа по-прежнему будет востребованным, несмотря на изменения в структуре управления научной сферой России. Недавно мы праздновали 60-летие, подводили итоги, и я с гордостью хочу отметить, что институт за прошедшие пять лет с начала реформ ничего не потерял, а, наоборот, многое приобрел. Но произошло это не благодаря реформе, а за счет самоотверженной работы сотрудников. Они правильно понимают, что в настоящий момент кроме проведения фундаментальных исследований  необходимо искать коммерческие приложения наших разработок. Общий бюджет ИК СО РАН, составивший в 2017 году около миллиарда рублей, делится на три равных части: средства, полученные по госзаданию, поступления от грантов и федеральных целевых программ, прямые заработки от хоздоговоров и зарубежных контрактов. И это, с моей точки зрения, практически идеальный вариант. 
Виталий Бердышев, академик РАН, научный руководитель Института математики и механики УрО РАН
1. Негатив — 90%, позитив — 10%.
2. Движение вспять: к прежнему статусу РАН и возвращению институтов в академию.

Нет комментариев