Диагноз — перекос. Как достичь возрастного баланса в науке?

В 2017 году доля молодых исследователей в возрасте до 40 лет в общем числе ученых страны перевалила за 40%, а в вузовской науке превысила 60%. Это выглядело позитивно: заработали меры против “старения” науки. Однако тут же, как это нередко бывает при достижении недостаточно продуманных целей, проявился непредвиденный нюанс, слишком очевидный и значимый, чтобы не испортить чистую радость от успешного эксперимента по омоложению кадрового состава отрасли. Оказалось, что его возрастная структура отнюдь не оптимизировалась, поскольку “перекос” от слишком большого числа пожилых исследователей сместился в другую сторону, — доля молодых ученых выросла также несоразмерно. Что же касается группы опытных научных сотрудников в продуктивном возрасте от 40 до 60, то здесь наблюдается практически невосполняемый провал, который свидетельствует об оттоке “взрослеющей” ученой молодежи в другие сферы деятельности. Отметим также, что общая численность кадров в науке за несколько последних лет не только не росла, но и продолжала уменьшаться. По заданию отраслевого регулятора — Минобрнауки России — проблемой разрыва между поколениями занялись эксперты Российского научно-исследовательского института экономики, политики и права в научно-технической сфере (РИЭПП) совместно с коллегами из Финансового университета при Правительстве РФ и Центрального экономико-математического института РАН. Предложенные ими подходы обсудили участники XII Ежегодной итоговой научной конференции РИЭПП. На первом круглом столе в рамках ее программы с докладом “Моделирование возрастной структуры научных кадров” выступили директор Центра макроэкономических исследований Финансового университета при Правительстве РФ (ФУ), главный научный сотрудник ЦЭМИ РАН и РИЭПП профессор Евгений Балацкий и научный сотрудник ФУ, старший научный сотрудник РИЭПП Максим Юревич. 

Существуют разные представления о том, как следует выстраивать кадровую политику в науке. На Западе при проведении фундаментальных исследований в области естественных наук практикуется формирование коллективов, половину которых составляют ученые в возрасте не старше 40 лет. Также при организации научной деятельности предлагается принимать во внимание пики возрастной продуктивности с учетом специфики разных дисциплин. К примеру, у физиков он приходится на 32-33 года, у математиков — на 23, а астрономы наиболее продуктивны в 40-44. Имеет значение и коллективный характер исследовательской деятельности, подразумевающий обеспечение преемственности знаний, распределение выполняемых работ по стажу, регалиям и т.д., наконец, поддержку научных школ. 

Согласно принципу “три к одному”, предложенному в конце 70-х годов прошлого века советским и российским экономистом Георгием Лахтиным, научный сотрудник имеет в подчинении трех лаборантов, руководитель исследования — трех квалифицированных ученых и т.д. Этот принцип применяется и сегодня в различных модификациях. Например, в Китае внедрена система “кадровых пирамид”: во главе — один или несколько постоянных профессоров, уровнем ниже — около пяти постдоков. Порядка 10 соискателей ученой степени образуют фундамент. Такая модель, согласно оценке докладчика, дает вполне разумные результаты.

— Наша страна обладает огромным арсеналом инструментов по нормализации возрастной структуры. Но напрямую, “в лоб”, как это делается сейчас, ее регулировать нельзя, поэтому мы и получаем парадоксальные результаты, — подчеркнул Евгений Балацкий. На нескольких конкретных примерах он показал, чем обернулись такие институциональные эксперименты в ходе эпопеи по “накачке” контингента научной молодежи в России. 

Так, число грантов, выделяемых в рамках конкурсов Совета по грантам Президента РФ ведущим научным школам, примерно в 20 раз меньше, чем то, которое достается молодым кандидатам и докторам наук. Кроме того, с 2017 года молодежь стала активно занимать позиции руководителей ведущих научных школ, вытесняя таким образом другие возрастные группы из этой системы. 

Еще один пример — введение в академических институтах денежных надбавок “за молодость” начинающим исследователям для стимулирования их притока и удержания. Доплаты дифференцированы в зависимости от возраста молодых сотрудников по регрессивной шкале, то есть с годами величина этой надбавки уменьшается, и при этом приобретенные опыт и квалификация в расчет не идут. Апофеозом применения такого инструмента поддержки стал факт начисления младшему научному сотруднику без ученой степени зарплаты большей, нежели главному научному сотруднику, доктору наук и профессору. Между тем когда время, отведенное на “молодость”, заканчивается и доходы резко падают, многие из “созревших” ученых меняют место применения своих профессиональных знаний, уходя в другие отрасли. 

Разрастание в кадровой структуре отдельной возрастной группы до гипертрофированного, как считают эксперты, размера в результате ее искусственной поддержки вызывает вопрос: а на что ориентировались управленцы? Во всяком случае, потребность в определении оптимума возникла у регуляторов только после получения отрицательной обратной связи. 

Однако оказалось, что такого понятия, как “оптимальная возрастная структура”, не существует, поскольку нет критериев ее оптимальности. 

— Никакие наукометрические показатели не могут восприниматься в качестве таких критериев — это лишь косвенные показатели результативности, — констатировал профессор Балацкий. — Решить поставленную регулятором задачу в классическом виде нельзя, поэтому имеет смысл говорить о квазиоптимальной структуре, то есть некоем подобии оптимальной. 

Чтобы эту структуру определить, ученые предложили два альтернативных подхода — демографический и конкурентный. Первый предполагает, что воспроизводство научных кадров происходит равномерно: ежегодно в науку приходит определенное число новых сотрудников (выпускники магистратуры в возрасте от 23-24 лет), которые работают в науке, постепенно старея (примерно до 70 лет), а затем увольняются. Возрастной диапазон молодежи — 16 лет; следующие 20 лет исследователя относят к зрелым ученым и еще 11 лет — к пожилым. Длительность всех этих периодов и определяет пропорции распределения всех ученых по возрастным группам, при этом учитывается, что численность вновь входящих в науку существенно не меняется во времени. Плюс такого упрощенного подхода — относительно постоянные показатели, на которые можно ориентироваться. 

Конкурентный подход более сложен, здесь не обойтись без моделирования. 

Предполагается, что между возрастными группами существует конкурентное взаимодействие, в результате которого их численность становится взаимозависимой, так как рост одной возрастной группы может идти за счет вытеснения сотрудников из другой или, наоборот, требовать ее роста. 

По словам Евгения Балацкого, это напоминает модель “хищник — жертва”, однако в ситуации с учеными имеет место более общий случай межгруппового взаимодействия: оно может принимать форму как конкуренции, так и сотрудничества. Ученые предположили, что это взаимодействие происходит только между двумя ведущими группами, которые и формируют кадровую возрастную структуру и ядро взаимоотношений в науке, тогда как третья выступает в качестве балансирующего контингента, заполняя нишу, оставленную ей первыми двумя. 

Для определения квазиоптимальных пропорций элементов структуры при конкурентном подходе использовались дифференциальные и балансовые уравнения, в которые вошли показатели фактических долей молодой, зрелой и пожилой групп исследователей в процентах от их общей численности.

Модели, выстроенные исследователями, показывают, что в разных странах рынок научных кадров функционирует по-разному. Так, в России и Франции его сегодня определяют молодые и пожилые исследователи, а в Великобритании — зрелые и пожилые. В этой стране ситуация считается наиболее сбалансированной: фактические значения численности возрастных групп не выходят за пределы зоны, очерченной демографическим и конкурентным сценариями. Во Франции они сдвинуты к границе, очерченной демографическим подходом, и отчасти выходят за ее пределы, сигнализируя о наличии проблемы — избытке пожилых ученых. В России очертания всех элементов реальной возрастной структуры довольно далеко смещены по отношению к зоне квазиоптимальных значений, то есть наш национальный рынок научных кадров нестабилен, и подобрать рациональную стратегию его развития пока не представляется возможным. Согласно обоим сценариям, нам необходимо добиться существенного доминирования группы зрелых исследователей, как было до 1994 года. 

— Наш рынок всегда будет требовать таких пропорций, в этом его специфика, которую обязательно следует учитывать, — подчеркнул Евгений Балацкий. 

Что категорически нельзя и что нужно делать, исправляя кадровую политику в научной сфере с учетом сложившейся ситуации? В первую очередь эксперты рекомендуют не копировать чужие модели, даже если они очень успешны, а также не ориентироваться на заведомо невыполнимые параметры. Например, конкурентный подход диктует двукратное увеличение группы зрелых исследователей в России, но этого в обозримом будущем достичь невозможно. 

— Нам нужен двухшаговый подход. Вначале следует взять за основу целевой демографический сценарий как более щадящий и адаптировать к нему существующую структуру. Это реально сделать в разумные сроки. После выхода на соответствующие контрольные цифры появится возможность для реализации конкурентного подхода, — уверен эксперт. 

Для достижения успеха государство должно обеспечить широкую систему специальных поддерживающих мер, в том числе и по решению проблемы дефицита зрелых исследователей, поскольку в ряде научных направлений и во многих организациях вообще отсутствует внутренний ресурс для увеличения их количества. По мнению профессора Балацкого, улучшить ситуацию может привлечение зарубежных ученых — прежде всего, русскоязычных специалистов из бывших республик СССР, причем необязательно ведущих. При этом прямая поддержка конкретных возрастных групп вообще не должна иметь места, так как она сразу становится дискриминационной по отношению к другим. Осуществлять такое регулирование можно только путем запуска специальных адресных исследовательских проектов, в которых численность представителей данных групп будет сбалансирована. Наличие заинтересованного заказчика — обязательное условие, и с этим согласились все собравшиеся за круглым столом эксперты. 

Еще один важный вывод, сделанный в ходе исследования: проблема недостаточности числа ученых в возрасте от 40 до 60 лет, составляющих самое работоспособное и продуктивное звено кадровой структуры научной отрасли, глобальна. В XXI веке разрыв поколений в науке стал типичной болезнью, и перманентную борьбу с ней ведут практически все страны мира.