Название этой научной организации вполне себе традиционное: лаборатория биомедицинской химии недавно образованного Федерального исследовательского центра фундаментальных основ биотехнологий РАН, а назначение — особое: это связующее звено между учеными, ведущими фундаментальные исследования, и их коллегами-прикладниками. Используя данные в области биологии, химии, медицины, сотрудники лаборатории разрабатывают лекарства нового поколения. В советское время это была обязанность крупного Химико-фармацевтического института, преобразованного в Центр по химии лекарственных средств. Но его давно нет, и созданием препаратов с большим или меньшим успехом теперь занимаются разные институты и фирмы, часто не обладающие необходимым опытом и квалификацией для тонкого и ответственного этого дела…
— Наша лаборатория принадлежит к редким по нынешним временам научным подразделениям, превращающим результаты теоретических изысканий в конкретный продукт — эффективные лекарства, — рассказывает заведующий лабораторией биомедицинской химии доктор фармацевтических наук Вадим Макаров. — Сегодня наш коллектив работает над принципиально новым средством для лечения нейродегенеративных заболеваний, таких как рассеянный склероз, различные старческие деменции, детский церебральный паралич, лекарственно устойчивые депрессии, — множества заболеваний, связанных с нарушениями высшей нервной деятельности. Наша лаборатория не пошла по проторенной дорожке, не стала повторять или совершенствовать уже действующие лекарства, а стремится сделать нечто абсолютно новое и такого качества, чтобы коллеги на нас равнялись. Мы вернулись к старому принципу, провозглашенному еще врачами древности: лечить надо не болезнь, а человека, ею страдающего, обратив внимание не на следствие, а на причину. Есть очень много узкоспециализированных лекарств, воздействующих на один фермент или рецептор. Эффект от этого, безусловно, есть, но подобные препараты не оказывают комплексного влияния, не стимулируют организм самостоятельно бороться с недугом.
В наши дни врачи столкнулись с таким понятием, как коморбидность — это внутренняя взаимосвязь и одновременное присутствие различных заболеваний одного и того же органа. И когда мы пытаемся лечить одно из них, то это вовсе не значит, что полностью от него избавляемся, потому что есть, скажем так, еще и параллельные недуги, развивающиеся на его фоне. Гораздо эффективнее взяться целиком за весь пораженный болезнью орган. Важнейший из них, безусловно, наш мозг.
— Но может ли одно, даже уникальное, лекарство подействовать на весь мозг, тем более что многое в нем так и остается неизученным?
— Может, если найти основную “точку приложения”. Представим мозг в виде большого раскидистого дерева. Его листья — это рецепторы, а ветви отвечают за состояние сразу нескольких рецепторных или ферментных систем. Но главное все же корень. Стоит воздействовать на него — и отклик по стволу и веткам распространится по всему дереву, не обойдя ни один лист. Поэтому наша задача — найти, придумать такое вещество, которое действовало бы на мишень в мозге, находящуюся именно в “корне”. Теперь это стало возможным благодаря открытию физиологов — они обнаружили в глубине мозга уникальный, размером буквально с горошину, участок мозга, получивший название “голубое тело” (locus coeruleus-LC) — ядро, расположенное в стволе мозга на уровне моста (участок голубоватого цвета в ромбовидной ямке). Нейроны LC являются донорами норадренергической системы. Система проекций LC очень широка — аксоны восходят к верхним слоям коры больших полушарий, достигают ядер гипоталамуса, коры мозжечка. Нисходящие проекции идут в спинной мозг. Полагают, что роль системы нейронов LC заключается в интеграции и передаче информации об уже наступивших изменениях состояния различных систем организма. В LC пересекаются пути нейромедиаторов стресса и эндогенных опиоидов, взаимодействие которых с рецепторами LC играет важную роль в формировании мотиваций, эмоций, поведенческой привязанности, реакции на стресс и боль, в контроле приема пищи, регуляции функций сердечно-сосудистой системы, дыхания и др.
Уникальность LC в том, что он является пулом “спящих клеток”, участвующих в нейрогенезе. Это уже не стволовые клетки и еще не нейроны, а клеточки, находящиеся в промежуточном, спящем состоянии. И когда появляется болезнь, связанная, скажем, с отмиранием нейронов, — депрессия, старческие деменции, травмы, то спящие пронейроны “голубого тела” способны превратиться в обычные нейроны и взять на себя часть функций пораженных клеток. Это не будет лекарство от бессмертия или ото всех болезней. Ясно, что рано или поздно человек умрет, но умрет, что называется, в своем уме, трезвой памяти и до конца своих дней будет мыслить здраво.
Коротко об истории предмета. Идея создания подобного препарата витала в воздухе еще в 70-х годах прошлого века. Пристальное внимание ученые обратили на сложные соединения — алкалоиды, выделяемые из растительного сырья. Некоторые из них оказывают достаточно специфическое воздействие на мозг. Но тогда для использования этих перспективных растительных соединений не было необходимых технологий. Они появились только недавно, их исследовали и получили синтетические аналоги. Мы разрабатываем препарат вместе с биологами, фармакологами, терапевтами, имеющими опыт проведения экспериментов, связанных с мозговой деятельностью человека. Среди наших партнеров — Федеральный медицинский исследовательский центр психиатрии и наркологии им. В.П.Сербского, с которым мы провели целый ряд опытов, Ростовский государственный медицинский университет и др.
Коллеги, прежде всего фармакологи, подсказывают нам, какие конкретно заболевания, в первую очередь, может охватить будущий препарат. Но до этого, безусловно, еще очень далеко, и сегодня мы проводим массу чрезвычайно сложных и дорогостоящих экспериментов, для которых требуется множество животных, чтобы набрать необходимую статистику. При создании лекарственных препаратов одним из важнейших становится исследование взаимосвязи между структурой и активностью (к сожалению, в этой работе мы не можем синтезировать 1000 производных).
Полный синтез природных соединений крайне сложен, создание их производных чрезвычайно затруднено — поэтому мы говорим о получении максимум 10-15 производных. Чтобы решить, какие из них наиболее перспективны, нужно обобщить всю имеющуюся информацию и, включив интуицию, постараться подобрать те самые несколько искомых молекул, обладающих наибольшей активностью, которые нужно синтезировать, а затем выбрать те, что будут претендовать на звание лекарства. Чтобы наша идеальная молекула воздействовала не на ветви с листьями, как я уже говорил, а на корень воображаемого дерева, охватив все поврежденные участки мозга одновременно.
— Что будет представлять собой ваше уникальное средство?
— Мы обобщили и проанализировали наработки наших коллег, провели последовательные исследования — и вышли на группу соединений, обладающих нужной нам специфической активностью. Это полусинтетические вещества, в основе которых лежит природное соединение, алкалоид (получить вещество целиком из растений вряд ли возможно по причине очень высокой стоимости: оно бы стоило миллионы долларов). У нас уже есть несколько производных, обладающих разной степенью активности. На это ушло порядка четырех лет — совсем немного для такого рода исследований. Работы продолжаются, замечу, что они не только наисложнейшие, но и дорогостоящие, а денег нам пока никто не предлагает. Теперь необходимо синтезировать еще несколько производных, чтобы было из чего выбрать наиболее перспективное химическое соединение, которое, как я говорил, станет вероятным кандидатом на лекарство.
— Откуда вы берете средства?
— Пока мы финансируем исследования из своих собственных денег, заработанных на других наших проектах. Но продолжаем искать партнера или фонд, которые помогли бы нам в создании препарата. Ищем не только в России, но и за рубежом: так, сейчас мы ведем переговоры с Европейской комиссией.
— Сколько еще времени нужно ждать ваше чудо-лекарство?
— Этого, к сожалению, не знает никто. При удачном стечении обстоятельств доклинические исследования надеемся закончить года через три. Если будут деньги. Затем на очереди клинические испытания — еще лет пять. И все. Рассчитываем, что фармпромышленность освоит выпуск препарата в двух формах. Одна — таблетка, содержащая малое количество лекарства, — будет производить поддерживающий эффект. Ее мы рекомендуем пожилым людям, имеющим предрасположенность к различным старческим деменциям. Вторая, с большей дозировкой, будет предназначаться для лечения всевозможных нейродегенеративных заболеваний.
— На Западе есть нечто подобное?
— Подозреваю, что несколько крупных мировых фирм работают в том же направлении. Но многого ли они добились — неизвестно. Никто ничего не публикует, все затаились и спешат закончить начатое, чтобы обогнать конкурентов и быть первыми. Замечу, что подобные сложнейшие разработки не дают большого количества публикаций. Наоборот, если бы мы напечатали статью, это значило бы, что у нас ничего не получилось. Ведь если дела идут хорошо, то все продолжают исследования, чтобы как можно быстрее получить патент и найти инвестора для промышленного изготовления. Думаю, лет через десять мы будем готовы к общению с коллегами.
Юрий Дризе
Фото Андрея Моисеева
Нет комментариев