Ректор Казанского федерального университета Ильшат Гафуров возглавил вуз в 2010 году, через несколько месяцев после выхода президентского указа о создании на базе Казанского государственного университета им. В.И.Ульянова-Ленина кузницы знаний нового типа. В соответствие с историческим решением и последовавшим за ним объединением шести образовательных учреждений поволжского региона структура одного из старейших вузов России существенно видоизменилась. Как показало время, изменения произошли не только количественные, но и качественные. Так, в этом году КФУ впервые вошел в рейтинг лучших университетов мира по версии Times Higher Education (в диапазоне 301-350 места) и стал четвертым среди 18 оцененных российских вузов. И хотя заветная цель — оказаться к 2020 году в числе 100 ведущих университетов мира — пока далека, деятельность КФУ в этом направлении впечатляет. О деталях участия Казанского федерального университета в Проекте 5-100 в беседе с корреспондентом “Поиска” рассказывает Ильшат Гафуров:
— Ильшат Рафкатович, КФУ оказался в числе 15 вузов, на которые возложены определенные надежды, подкрепленные в рамках Проекта 5-100 солидным госфинансированием, и которые сумели предложить программы развития, предполагающие вхождение в пятерку 100 лучших мировых университетов. Как вам удалось занять место в этом списке избранных?
— В 2010 году, когда КФУ получил статус университета федерального уровня, произошло объединение шести вузов. До этого некоторые работали самостоятельно в течение 70 лет, но практически все они в свое время отпочковались от Казанского государственного университета. Процесс объединения шел почти пять лет и завершился лишь недавно. В том же 2010 году была сформулирована Программа развития КФУ, в которой мы сфокусировали все наши ресурсы на четырех приоритетных направлениях: медицина и фармацевтика; геология, нефтедобыча и нефтехимия; космические и ИТ-технологии; новые материалы.
— Из чего вы исходили, выбирая приоритеты?
— Мы поставили во главу угла востребованность этих направлений — обществом, государством, бизнесом. И, конечно, исходили из того, что Казанский университет имеет определенный задел в их разработке.
— Между созданием КФУ, принятием Программы развития университета в формате его федерального статуса и началом вашего участия в “5-100” прошло два с половиной года. Легко ли было переориентироваться на решение новых задач?
— Мы подходили к этому с практически разработанным проектом, он прошел достаточно жесткий отбор и был признан годным для участия в конкурсе. Международный совет, который возглавлял Дмитрий Ливанов, заключил, что наш проект вполне реализуем и все, что в нем указано, при определенных условиях может дать хороший результат. Однако первоначальная Программа развития федерального статуса вуза в основном была ориентирована на создание соответствующей инфраструктуры. Вопросы, связанные с вложением в человеческий капитал, в ней практически не поднимались. А Программа 5-100, особенно в первый год финансирования, на 80 процентов была “заточена” на привлечение перспективных ученых, академическую мобильность, формирование мотивационных факторов и на обеспечение определенных мотивационных доплат тем людям, которые задействованы в проекте. При этом в качестве приоритетов у нас были определены ровно те же направления, которые мы изначально для себя выбрали.
— То есть программа развития вуза по Проекту глобальной конкуренции 5-100 все же базируется на Программе создания федерального университета?
— Они реализуются параллельно, но взаимно дополняют друг друга. Я считаю, что мы получили определенный кумулятивный эффект от реализации этих двух программ. В Проекте 5-100, на мой взгляд, преимущество имеют достаточно небольшие университеты, которые могут быстро переформатироваться, а таким большим, как наш, где более 7000 сотрудников, 47 000 студентов, это делать тяжело. Тем не менее, результаты, которых мы достигли в течение двух лет, существенны, и университет не только попал в международные рейтинги, но и достаточно динамично в них продвигается.
— В чем ваши достижения, а в чем — узкие места, с которыми еще нужно справляться?
— Если говорить о достижениях, то главное, что нам удалось, — это не размазать ресурсы Программы 5-100 по многочисленным направлениям подготовки. Мы ведь выпускаем специалистов самых разных профилей — и учителей (в структуре КФУ — 2 педвуза), и экономистов, и госслужащих, и инженерные кадры (в структуре КФУ есть Политехнический институт). Проблема была в том, что большой сегмент у нас поначалу занимал “гуманитарный блок”, который, увы, не дает существенного вклада в Программу 5-100.
— В силу не слишком большого публикационного потенциала?
— Конечно. Гуманитариям сложно публиковаться в высокорейтинговых журналах на английском языке. Как, например, филолог, занимающийся татарской филологией, будет писать статьи в англоязычные журналы?
— Означает ли концентрация ресурсов на четырех магистральных направлениях, что “гуманитарному блоку” не достается от Программы 5-100 никаких средств и люди обижены?
— Нет, не означает. По приоритетным направлениям — либо с нуля, либо на базе существующих факультетов — нами были созданы институты. Их руководители приравнены по статусу к проректорам, то есть получили достаточные полномочия для принятия решений. Все другие науки, в том числе филологические, так или иначе нашли свое применение в этих приоритетных направлениях. В частности, в тандеме с медиками печатают статьи по когнитивной лингвистике наши филологи. Экономисты сотрудничают с нефтехимиками, они тоже заняли свою нишу. Специалисты в области Education, которые занимались системой образования и подготовкой учительских кадров, нашли себе партнеров из Сингапура, Великобритании и ряда других стран, с которыми сегодня проводят совместные исследования. Таким образом, гуманитарии стали давать существенный вклад в публикационные показатели.
Конечно, журналы, в которых они печатаются, несопоставимы по цитируемости, импакт-факторам с теми, где публикуют статьи медики, физики, химики. Но, тем не менее, совместные усилия наших ученых работают на продвижение университета в мировых рейтингах, поскольку узнаваемость вуза резко пошла вверх. Кстати, примерно полтора года назад и гуманитарная составляющая стала финансироваться как приоритетная. В основном — в тех областях, которые так или иначе связаны с первыми четырьмя приоритетами. Достаточно большое число публикаций появилось по исследованию исламского фактора. Отмечу, что этому также способствовала правительственная ФЦП по изучению истории и культуры ислама.
— Тема сейчас очень актуальна…
— Мы оказались в числе пяти вузов России, которые реализуют этот проект. Он актуален и для России, и для нас, как республики, где достаточно долго компактно и толерантно уживаются люди разных конфессий, и для Европы, которая сегодня испытывает серьезное напряжение, связанное с мигрантами, с формированием новой культуры и выстраиванием взаимоотношений с теми людьми, которые приезжают на территорию европейских стран. Поэтому тема ислама стала интересной для ученых, работы в этом направлении активно публикуются и цитируются.
— А что абитуриенты — оценили они ваши приоритеты? Охотно ли поступают в КФУ?
— Вопрос востребованности наших исследований и образовательных программ является для нас основным ориентиром развития. Если программы востребованы, стоит ожидать притока талантливой молодежи. Можно по-разному относиться к ЕГЭ, но это пока единственный объективный измерительный фактор “качества на входе”, и мы рады, что ЕГЭ поступающих в КФУ из года в год растет. Растет и количество иностранных студентов. Если в 2010 году их обучалось около 700, то в этом году к нам поступили порядка 3200 человек из 90 стран мира.
— Какие факультеты в основном выбирают иностранные студенты?
— Они обучаются практически на всех факультетах, но наиболее интересны иностранцам Институт международных отношений, истории и востоковедения и Институт фундаментальной медицины и биологии, где лекции читаются на английском языке.
— Почему обучение иностранных студентов важно для вас?
— Это один из критериев оценки вуза. Считается, что если университет дает хорошее образование, значит он должен быть интересен не только россиянам, но и абитуриентам из других стран.
— Когда я ехала к вам из аэропорта Казани, мне показали корпуса общежитий, которые достались вам после Универсиады-2013 и которые теперь занимают студенты КФУ. Они стали хорошим подспорьем вузу?
— Если говорить об инфраструктуре нашего университета, то она — одна из лучших в России. В Казани мы на 100 процентов обеспечили студентов общежитиями, не хватает мест только в нашем филиале в Набережных Челнах, но года через два они и там появятся в достаточном количестве. Действительно, объекты, построенные для Универсиады, частично переданы нашему университету, и еще на части объектов создана Поволжская академия спорта. Мы обеспечены сегодня спортивными сооружениями, это тоже работает на повышение конкурентоспособности университета. И то, что на территории города проводится большое количество крупных международных спортивных мероприятий, среди которых недавний чемпионат мира по водным видам спорта, также способствует тому, что территория Казани стала более узнаваемой.
— Кроме внушительного масштаба ваш вуз характеризуют еще и продолжительная история, многолетние традиции. Насколько это все в помощь?
— Традиции в развитии КФУ играют достаточно большую роль. Тот вуз, который мы сегодня создаем, базируется на фундаменте и научных школах, которыми всегда гордился Казанский университет. В выборе приоритетных направлений мы, кстати, исходили и из накопленного за десятилетия научного потенциала. Например, если говорить о медицине, то до 1930 года медицинский факультет находился в структуре Казанского университета. С этим же периодом его истории, кстати, связаны и сделанные в его стенах крупные открытия. Надеюсь, после возвращения медицинского института в лоно университета они возобновятся. Мы сейчас создали собственную клинику. И это не только база практики, но и трансляция наших научных достижений в практическую медицину.
Не забывая о традициях, мы стремимся следовать и современным трендам. Недавно в КФУ созданы новые структуры — так называемые Open Labs. Мы открыли их исходя из желания решить кадровый вопрос и предложили ученым, которые хотят реализовать свои амбициозные планы, сделать это у нас, воспользовавшись имеющейся для этого инфраструктурой. Ранее из приобретенного в рамках проекта передового оборудования мы скомпоновали соответствующие лаборатории, но увидели, что нашими учеными они используются с эффективностью примерно 30 процентов. Значит, на 70 процентов есть возможность привлечения людей со стороны.
— И ученые это услышали?
— Да, к нам пришло достаточно много молодых исследователей — как россиян, так и иностранцев, которые совсем недавно защитили диссертации и которым в своих институтах до должностей завлабов пришлось бы еще расти и расти. А здесь они получили возможность реализации собственных проектов в рамках наших приоритетов. Мы предоставляем им жилье, оплачиваем их труд. Они приняты на работу временно, но если захотят и если будут удовлетворять нашим требованиям, то смогут остаться.
— А удалось ли вслед за кад-ровым решить квартирный вопрос?
— Нашим сотрудникам мы выдали порядка 400 квартир по социальной ипотеке под 7% в год с отсрочкой платежа до 25 лет — это проект президента Татарстана, который реализуется на территории нашей республики. Причем первоначальная стоимость квадратного метра в первых квартирах составляла примерно 25 тысяч рублей, что значительно ниже рыночной. По-моему, это достаточно выгодные условия. Мы для себя сделали вывод, что надо создавать хорошую инфраструктуру для научно-образовательной работы, а параллельно — социальную инфраструктуру для людей.
— Тогда, возможно, и из-за рубежа ученые подтянутся…
— А у нас уже работают около 70 титулованных ученых из различных стран мира, в том числе из США.
— То есть вы создали такие условия, от которых невозможно отказаться?
— Самое главное для этих исследователей — то, что у нас есть такая же научная инфраструктура, как у них дома. А еще — достаточно много молодых, креативных, желающих продвинуться в науке молодых людей. Я имею в виду наших аспирантов.
— Как вам удается их удержать, почему они не уезжают в США, Европу?
— А зачем? Они могут у нас реализовать свои амбиции, для этого есть все условия — и по оплате труда, и по социальной части. При этом я не говорю, что они не уезжают. Мы поощряем академическую мобильность, и если по истечении определенного времени молодые исследователи захотят поехать поработать за рубеж, они уедут уже состоявшимися людьми. В то же время наши партнеры из западных университетов присылают сюда своих аспирантов.
— Можно ли говорить, что за рубежом сегодня знают казанских специалистов — ваших выпускников?
— Конечно. Хорошо зарекомендовали себя наши физики, химики, биологи, математики. Очень много выпускников работают сегодня в топовых университетах в различных уголках мира, но связь с alma mater сохраняют, поддерживают свой вуз не только на словах, а ведут совместные с нами исследовательские проекты, руководят аспирантами.
— По первому диплому вы физик, но до прихода на должность ректора КФУ успешно работали на посту мэра Елабуги, решали сложные хозяйственные задачи…
— И в зависимости от ситуации мне говорили: вы человек науки — никогда не сможете стать чиновником, или: вы хозяйственник — как вы будете руководить вузом? Но ведь КФУ — не просто научно-образовательное учреждение. Это достаточно большой холдинг. Мы создаем сегодня в университете опытное производство, центры индустриального партнерства. Мы должны от идеи дойти до прикладных вещей и начать продавать результаты наши исследований в качестве готового продукта…
— То, о чем вы говорите, можно наблюдать в крупных западных вузах. Взять, к примеру, Гарвард или MIT. Перед вами есть ориентиры такого порядка? Каким вы видите свой вуз лет через 20?
— Мы изучали опыт по созданию и продвижению многих западных университетов. Должен сказать, что там совершенно другая среда, другое законодательство, и очень большой вклад в развитие вузов делает реальный бизнес. По сути, бизнесу там позволено перераспределять государственные деньги: если бизнесмен вкладывает средства в развитие университета, то эти суммы затем покрываются налоговым вычетом. То есть если бы он не сделал спонсорский вклад в университет, он отдал бы эти деньги в качестве налогов. У нас, к большому сожалению, бизнес не заинтересован поддерживать университеты, это делается по доброй воле людей, которые так или иначе связаны с вузом. В России другое законодательство, другие условия, поэтому для нас не всегда то, что делают зарубежные партнеры, приемлемо. Нам нельзя запускать совместные предприятия и получать полноценный доход, при наших университетах нет выделенных технопарков, они не могут создавать холдинги, как ряд европейских или американских вузов. Но жизнь стремительно меняется, и мы, пусть в непростых условиях, пытаемся внедрить у себя все элементы предпринимательского университета.
— Так все же, через 20 лет — крупный научный, образовательный, предпринимательский центр — каким бы вам хотелось видеть КФУ?
— Мне хотелось бы видеть все перечисленное. И я не думаю, что для этого нужно ждать 20 лет. Надеюсь, что уже лет через 10 наш университет значительно укрепит свои позиции, станет ведущим научно-исследовательским, образовательным и предпринимательским центром, будет иметь в своей структуре достаточное количество предприятий, доход от которых позволит покрывать текущие затраты.
— Что позволяет вам строить такие планы?
— Возвращаясь к началу разговора, добавлю, что однажды на Ученом совете я задал коллегам вопрос: стоит ли участвовать в Проекте 5-100? Было ясно, что работа предстоит непростая и в чем-то она противоречит концепции федерального университета, согласно которой мы должны готовить специалистов для нашего федерального округа. Если бы мы жестко подошли, то пединституты должны были бы отбросить. Точно так же, как и Академию государственной и муниципальной службы — какие там научные показатели могут быть?
— Балласт…
— Балласт, и очень большой. Поэтому мы и решили поначалу сконцентрироваться на тех направлениях, по которым ведутся исследования во всем мире. Там занято много ученых, значит, и наши работы будут цитироваться. В область наук о жизни вовлечено огромное количество ученых, нефтью занимается весь мир, и поэтому любое продвижение здесь актуально. Но не только по публикациям нас оценивают. Допустим, в рейтинге Times учитывается финансирование со стороны индустрии. Известно, что в первую очередь с университетами сотрудничают компании нефтехимического, медицинского, фармацевтического профиля. Мы в этих направлениях и работаем.
— То есть вы просто все хорошо просчитали — в этом стратегия успеха?
— Я бы сказал, что в основе — расчет и интуиция. Действительно, ничего особенного… Плюс мы пашем с раннего утра до поздней ночи.
Беседовала Светлана Беляева
Фото предоставлено пресс-службой КФУ
Нет комментариев