Чтобы узнать, как идет в стране импортозамещение, требовалось вывести на откровенный разговор производственников, видных ученых, представителей власти. А где их собрать вместе? Как подвигнуть на ответственную оценку глубинных процессов, происходящих в российской экономике? Помогло совпадение. Международный клуб директоров объявил, что свое 65-е заседание будет проводить в Ивановском государственном энергетическом университете (ИГЭУ). А именно этот вуз в Федеральной целевой программе “Исследования и разработки по приоритетным направлениям развития научно-технологического комплекса России на 2014-2020 годы” — исполнитель проекта “Разработка энергоэффективной цифровой системы управления многокоординатными обрабатывающими центрами для решения проблемы импортозамещения наукоемких средств металлообработки”.
То есть в конце октября в вуз, замахнувшийся на актуальную тему раньше, чем она была названа руководством страны приоритетной, приедет с полсотни руководителей серьезных предприятий из самых разных регионов страны. Разговор начнет президент клуба академик Абел Аганбегян, традиционно на заседаниях делающий анализ текущего состояния экономики страны. Значит, темы санкций и их последствий не минует. Обращаться будет к залу, где соберутся не просто директора, но многие создатели производств, легенды ведущих отраслей страны. Они не промолчат, выскажут свое мнение. Директорский же корпус области и губернатор П.Коньков, намеревающийся присутствовать на конференции “Научно-инновационные подходы и разработки — движущая сила развития современных предприятий”, наверняка захотят продемонстрировать инновационные производства. Есть такие в их области. Там тоже можно будет разузнать, как идет импортозамещение.
Так и вышло.
В результате из докладов ученых, цифр и диаграмм презентаций работников концерна “Росэнергоатом”, Союза машиностроителей России, глав промышленной группы “Приводная техника”, компании “Нейрософт”, из дискуссий, неожиданно вспыхнувших во время посещения технопарка ИГЭУ, парашютного завода и цехов OOO “Профессионал”, возникла пестрая мозаика мнений — пресс-дебаты по проблеме импортозамещения в Российской Федерации.
О чем говорят цифры
Сложившаяся в стране экономическая ситуация, как свидетельствуют цифры из доклада Аганбегяна, требует сосредоточения на важных направлениях развития страны. Падение ВВП в последние два года серьезнее, чем удар кризиса 2008 года. А он, считает Абел Аганбегян, травмировал Россию глубже любой другой из 20 самых развитых стран мира. Плюс произошло обострение геополитической обстановки и в результате принятых против России санкций, особенно в финансовой сфере, семь лет ослабевавший поток инвестиций вообще иссяк. Чем это страшно? Если вы не вкладываете деньги в капитальный ремонт, строительство жилья, сооружение новых производств, смену оборудования в действующей промышленности, если вы сокращаете расходы на здравоохранение и образование, то из чего будет расти экономика? Только за счет лучшего использования имеющихся ресурсов, оборудования, машин. Но износ основных фондов, утверждает академик, близится к 50%. За последние четверть века в стране просто рухнуло станкостроение, закрылись огромные предприятия, где работали тысячи людей, все новое стали закупать за рубежом. А тут еще и падение цен на нефть, от которых на 82% зависит курс рубля.
Вторая беда — после 2008 года идет отток капитала. Его, во-первых, просто вывозят за пределы страны. А во-вторых, возвращают взятые кредиты. Денег назанимали тьму. Причем правительство меньше (38 млрд долларов), чем банки (138 млрд долларов), “Роснефть”, “Газпром”, “Лукойл”, “Аэрофлот” и другие предприятия (340 млрд). На фоне этих данных предложения поднять пенсионный возраст и не индексировать пенсии академик называет экстремистскими. Считает, что идея “пройти кризис за счет малообеспеченных, смотреть на выплаты старикам как на источник дохода” недостойна. “К счастью, — говорит Аганбегян, — президент не поддается на такие предложения”.
Словом, циклический кризис, связанный со снижением инвестиционной активности, накрыл экономику страны. Валовый внутренний продукт начиная с 2012 года стал снижаться, приведя сначала к стагнации, а в этом году — к рецессии, по итогам второго квартала этого года он опустился ниже нуля на 4,6%. Подобную стагфляцию, напомнил А.Аганбегян, в 70-х годах прошлого века пережили США. Выбирались из нее 10 лет и сумели сделать это благодаря мерам рейгономики.
Как быть нам? Академик надеется, что мы сумеем выкарабкаться быстрее. “Но для этого надо действовать: переходить к новой политике форсированных инвестиций, снижать ключевую ставку ЦБ, создавать современную инфраструктуру отраслей, стимулировать импортозамещение, налоговые послабления для экономики знаний. На Санкт-Петербургском экономическом форуме президент назвал эти пути, однако воз и ныне там”.
Откуда взять деньги? Аганбегян сказал, что они есть: в 2014 году активы наших банков превзошли объем ВВП, сейчас они составляют 72 триллиона. На инвестиции из этой суммы у нас идет 1,5%, в других странах — от 5 до 10%. Чрезвычайно мало у нас и инвестиционных кредитов: 9%, в развитых странах от 30 до 50%, в развивающихся странах , например в Китае, — 20% и выше.
Реакция членов клуба и гостей ИГЭУ на предложенные меры оказалась разной. “Импортозамещение — это миф”, — прозвучало в зале.
Аганбегян не согласился. Сказать, что его совсем нет, неправильно. Публикуются данные по большой номенклатуре промышленной продукции. В ней указано, что по некоторым товарам резко растет российское производство. Например, выпуск сыра вырос на 23%. Он никогда больше чем на 5% не рос. Это, конечно, не французский сыр, но тем не менее.
В сельском хозяйстве довольно сильно прирастает производство зерна, молока, мяса птицы и свинины. Это хорошо. Но легко занять место, когда импортер уходит, и трудно удержаться, когда он попытается вернуться. Цены наши подрастут, они свои сбросят. Нужно технологически переоборудовать производство, чтобы по уровню качества и затрат не уступать иностранному поставщику. А наши пока пришли замещать со старой техникой, никто им инвестиций не дал, чтобы они надолго заняли нишу. Так что импортозамещение не такое большое, как хотелось бы.
А может, замещение — благо?
— Еще надо разобраться, импортозамещение — зло для нас или благо? — озадачилась вопросом доцент Московского авиационного института Надежда Балановская (на втором снимке). И в докладе о трансформациях и перспективах текстильной отрасли страны сама ответила на него, что скорее — благо.
— Сегодня необходимость импортозамещения — шанс возродиться отрасли, — считает Надежда Адамовна. — Да, сейчас 77% текстильных товаров на нашем рынке импортные, в основном из Китая и Турции, ибо с распадом Союза мы потеряли хлопок как отечественное сырье. Но в технических-то тканях мы можем развернуться. Здесь по сырью — углеводородам — у нас конкурентов мало. Но технические ткани в структуре нашего текстиля занимают в несколько раз меньшее место, чем в Германии. А вообще здесь впереди Китай и Турция, Япония и США. Нам на этом направлении надо задействовать государственно-частное партнерство, возрождать и строить новые производства. Сейчас разрабатывается Стратегия развития текстильной промышленности до 2025 года — и это момент, когда текстильная отрасль может внести свою лепту в поднятие экономики. Когда кризис кончится, техническое развитие предприятий определит их конкурентоспособность. Когда уравновесится курс рубля и доллара, работать станет сложнее, ведь конкуренты не спят, стараются не потерять российский рынок. Так что импортозамещение — шанс исправить экономическое положение в отрасли.
— Если бы все было однозначно, — не согласилась профессор Ирина Волкова, замдекана факультета бизнеса и менеджмента НИУ “Высшая школа экономики”, но диплом у нее — ИГЭУ и экономикой энергетики она занимается давно. — Вспомните, еще в 2010-м мы рассматривали импортозамещение как политику инновационного развития. Ее, кстати, так до сих пор и реализует Китай, который пускает к себе крупных производителей с условием, что те создадут в стране R&D-департаменты, будут учить людей. А у нас сегодня пытаются практиковать импортозамещение как протекционизм российского производителя. Но это приведет к отставанию от мирового уровня, а мы и так не впереди планеты всей…
— В протекционизме не было бы ничего плохого, — продолжала Ирина Олеговна, — если бы он не выхолащивал конкуренцию. Мы анализировали уровень импортозависимости электроэнергетического комплекса по его разным секторам:
магистральные, региональные и распределительные сети. Когда распался Союз, у нас для всего была своя техника, потом мы стали переходить на импортную. И сейчас в магистральных сетях, в генерации тока у нас зависимость по оборудованию, технологиям, системам управления как минимум на 60-70%, а где и на 100%. По мнению профессионалов, здесь мы от “Сименс” и “Альстом” отстали лет на сорок. Но ведь они 30 лет назад вложили в это оборудование невероятные по нашим меркам средства. Вот и выходит, что по высокомощным сетям мы сильно зависимы от импорта, по среднему напряжению — региональные сети и низкому — городские, районные — гораздо меньше.
— Сети делятся на государственные и олигархические, — не удержался от реплики Владимир Колмогоров, знаток рынка электроэнергии России. В выступлении с трибуны он прямо заявил, что “киловатт-час по 5-6 рублей не даст провести импортозамещение. А высокая цена возникает в регионах, где как грибы множатся территориальные сетевые организации с участием чиновников. По стране их 3,5 тысячи! Вот где корни роста региональных тарифов”.
Представитель же Высшей школы экономики не отступала: “Мы провели опрос эксплуатантов оборудования и экспертов, представляющих НИИ, инжиниринговые центры, академические структуры: они часто положительно отзывались о продукции российских производителей, но объясняли, почему не могут предпочесть отечественное по условиям закупок — подводит высокая цена. Крупные зарубежные поставщики легко сбрасывают ее, когда хотят завоевать регион, а у наших такой возможности нет, ибо мал объем производства”.
— Дайте денег — все сделаем, — раздался возмущенный голос из зала.
— Не факт, — заупрямилась Волкова. — Даже если у наших загрузка цехов сейчас 40%, не уверена, что сделают: высока зависимость от импортных комплектующих. Те же трансформаторы, которые мы производим, требуют определенной стали и картона с электроизоляционными свойствами. Их закупают за рубежом. Отсюда новый выверт импортозамещения — импортоперераспределение: попытка все купить в Азии, а не налаживать выпуск нужного качества у нас.
Днем позже, когда члены клуба отправились знакомиться с производством “очень больших ложек” — ковшей для экскаваторов разных мастей, мы услышали от Дмитрия Воробьева, гендиректора ООО “Профессионал”, который сам водил высоких гостей по цехам, что тормозит планы его предприятия. В России его фирма — единственная из числа изготовителей навесного оборудования для дорожных, горных работ по индивидуальным заказам, да и в мире таких всего с десяток. Безграничный объем работы и на внутреннем, и на внешнем рынке. Делают ковши разного калибра, от 30 тонн и выше вообще не имеют конкуренции. Можно уверенно развиваться, но тормозит странная реакция поставщиков после введения санкций.
— Они пытаются жить, будто их эта проблема не коснулась, — объясняет Дмитрий Николаевич. — Нам же санкции жизнь и улучшили, и ухудшили. С одной стороны, доллар сильно вырос, мы смогли снизить цену на наш товар, и он шустрее стал продаваться в США, Европу, Африку, Азию и Японию. А плохо то, что некоторые комплектующие мы сами из-за границы завозим. Гидроцилиндры, скажем, нам перестали продавать. Сейчас ищем российское предприятие, которое могло бы дать альтернативу, но, к сожалению, не все годятся по качеству — не та культура производства. И вот еще что — мы от своих поставщиков металла второй год требуем, чтобы они калили сталь до износостойкости 400-500 единиц. Руководство “Северстали” — “за”, коммерсанты тоже: износостойкая сталь в 3-4 раза дороже стоит. А в цех пришли — нам мастер с раздражением высказал, что мы им забот прибавили. Но ведь мудреного в калении ничего нет, просто надо вложить деньги, модернизировать производство. Не с рабочих только спрашивать, а организовать дело по-современному. Не хотят. Но мы настаиваем. Мы даже у себя все методы каления стали ввели. Зачем? У нас 20 тысяч запчастей к экскаваторам, мы своей продукцией потеснили импорт по ковшам, стрелам, рукоятям, по гидроразводкам, осям-втулкам. За рубежом ось будет стоить 40 тысяч рублей, втулка 50 тысяч, а с нашего собственного производства — 5-7 тысяч рублей. Мы давно этим занялись. Делаем из отечественной, с советских времен известной стали, но калим ее и изделиями из нее замещаем импортные аналоги. А уповать на азиатских производителей нечего. Полумеры — те же грабли, только наступим позже.
— Ситуация усугубляется тем, что на самом деле нет у нас никакой политики протекционизма российского производителя, — продолжала представитель высшей школы. — Нет никаких формальных механизмов, которые могли бы использовать крупные потребители для предоставления преференций российским предприятиям. Все, что в этих целях мы предлагали Федеральной сетевой компании, ФАС отверг. А ведь настоящее импортозамещение здорово помогло бы отрасли: по нашим подсчетам, за пять лет действенные меры могли бы снизить зависимость от импорта, скажем, “Россетей” с 45 до 15%. Реально заменить импортное оборудование российским почти на 200 млрд рублей. Это был бы огромный вброс инвестиций в отечественную экономику, в наш энерготехнический комплекс. Но сама ФСК таких денег не найдет. То есть импортозамещение — процесс комплексный, сложный. В любом случае просто создавать тепличные условия для отечественных производителей, я убеждена, чревато.
Есть и третий факт, едва ли не самый значимый: плачевное состояние дел с импортозамещением в сфере производства средств производства.
Потерянная отрасль
Ночью выпал снег и своим кружевом обелил впечатление от улиц Иванова: область дотационная, живет скромно. Но есть в ней предприятия, куда квалифицированные инженеры едут из Москвы. Таким оказался ООО “Полет”, где работают 576 человек. Так сказала его генеральный директор Юлия Портнова. Признаться, на конференции она меня удивила своим выступлением: построила его на противоречиях между природой и техносферой, на осмыслении политики технологического порабощения, применяемой развитыми странами против тех государств, которым от природы достались завидные ресурсы. Проще было бы директору-женщине сетовать на трудности предприятия, ощутившего тяготы санкций. Но она предпочла заявить о себе как о председателе Общественной палаты Ивановской области.
Зато по заводу водила гостей, демонстрируя профессионализм руководителя предприятия, где у каждого изделия с 1941 года есть паспорт качества, на заводе есть военная приемка. Тем не менее разрешила фотографировать: “У нас в основном “людская тематика”. Для десантников и спортивная. Еще шьем парасейлы для катания за катером и грузовые парашюты для МиГ-23 и Су-24”.
Тройной контроль изготовления каждого узла, жесткие нормы, но в отделе кадров — очередь, предприятие в Иванове — модное. “Мы умудрились, сохранив все, что было заложено хорошего в промышленности СССР, соединить с новыми трендами: у нас коллективный договор, профком, социальные программы, забота о детях и об уходящих от нас на пенсию. Средняя зарплата — 40 тысяч. У “Полета” хорошая репутация”. Еще бы, если Портнова настойчиво рекомендует всем приходящим сюда на ответственные должности как минимум пройти парашютную подготовку, а как максимум — совершить прыжок с изготавливаемым здесь парашютом. Чтобы ответственность ощутить. Сама она тоже прыгала, предварительно до этого две недели под контролем заслуженного конструктора парашютов Вадима Маляева укладку делала, разбирала по частям, как что работает. Цель — понимать, что с подчиненных требовать, потому что “патриотические речи — звук, а непривязанная к куполу стропа — людская жизнь”.
Пройдя по заводу, увидели, что много в нем традиционного, но есть и современное: станки с числовым программным управлением. Операторы — люди с высшим образованием. Один, как я услышала, из ИГЭУ. “Такой инженер мне троих квалифицированных токарей или фрезеровщиков заменяет, а их нехватка”, — отозвался о нем начальник цеха металлообработки Андрей Щебнев. Портнова же добавила: “Уже не зазорно с дипломом. Двигаться по пути автоматизации можно, только опираясь на высококвалифицированные кадры. Но, если откровенно, с точки зрения производственника, бакалавр — что выпускник техникума, недоученный он инженер. Перекос есть между образованием и промышленностью…”
— Ощутили ли вы санкции? – спрашиваю Портнову.
— Самым серьезным образом, — отвечает Юлия Владимировна. Она как раз демонстрирует новые типы парашютов, разрабатываемые КБ завода.
— Вот их, — говорит она, — можно сделать только из инновационных материалов, потому что в конструкции самого купола в принципе придумать ничего нельзя, можно лишь за счет формы и размера деталей изменить тактико-технические характеристики. Меняя же сырье, можно, например, попробовать создать дальнолет — парашют, десантируясь с которым на высоте порядка 10 тысяч метров при попутном ветре можно проникнуть в глубь территории противника на полсотни километров. Но материалы для такого изделия у нас не выпускают. Своих нет, мы эту индустрию — химическую промышленность производства технического капрона — убили. У нас проблема и с композитными отечественными материалами для подобных целей, для авиации. Как выкручиваемся? Переходим на партнеров наших зарубежных компаньонов в странах БРИКС. Так что настоящего импортозамещения нет. Чтобы начать использовать отечественное капроновое полотно, нужны наработки, соответствующие производственные мощности, а они отсутствуют.
— Моя позиция, — подчеркнула Ю.Портнова, — орудия производства должны производиться внутри страны. Пока мы не решим эту проблему, говорить об импортозамещении бессмысленно. Какой прок делать конечные операции в цепочке изделия, если до этого, начиная со станков, а к ним — инструментов, а к ним материалов — своих нет. Нужно возвращаться к производству средств производства.
Тему тут же подхватил профессор Масютин, заместитель генерального директора концерна “РУСЭЛПРОМ”. На конференции Святослав Анатольевич твердил, что импортозамещение в финансах не состоялось, импортозамещения в умах тоже не произошло. И вообще, пока замещаем — безнадежно отстаем, нужно говорить только об импортоопережении. Вот и на заводе он напомнил коллегам:
— Я вскользь сказал в своем выступлении о четвертой промышленной революции, известной как “Индустрия 4.0”. Пять лет назад ее возглавили бизнесмены, политики и ученые Германии. Они определили ее как инструмент повышения конкурентоспособности обрабатывающей промышленности через усиленное внедрение “киберфизических систем” в заводские процессы. Ожидается, что европейские инвестиции в четвертую промышленную революцию составят 140 миллиардов евро в год. Из почти 280 опрошенных в Германии компаний 131 сообщила, что уже “вовлечена в Индустрию 4.0”. Ничего подобного у нас пока нет, но есть новая подпрограмма производства средств производства Минпромторга. Государство готово за три года дать порядка 32 млрд рублей тем, кто возьмется всерьез заняться импортозамещением в этой сфере.
— Ну, это не всем под силу, — трезво отозвалась Юлия Портнова. — Каждый должен заниматься делом, в котором профессионал. Где искать деньги на это — вторично, сначала надо найти людей, которые захотели бы либо возродить те заводы, которые развалили уже, либо построить новые с нуля.
Кризис и возможность
— А надо ли с нуля? — не согласился с этой точкой зрения ректор ИГЭУ профессор Сергей Тарарыкин. — Ну что нас все тянет в крайности: разрушить “до основания”, закрыться от импорта на максимальную глубину железного занавеса, как при социализме. Лучше без фанатизма, исходя из потребностей сегодня и завтра. Нам, считаю, надо не замещать импорт на 100 процентов, а там, где это критично для безопасности и перспектив развития страны, избавляться от импортозависимости. Термин несколько медицинский, но, мне кажется, более точный.
Сергей Вячеславович Тарарыкин — руководитель проекта по импортозамещению в ФЦП ИР. Судя по отчетам, вывешенным на сайте дирекции программы, работа идет по плану. Но есть еще несколько свидетельств тому в виде дипломов международных салонов и выставок в столицах европейских государств, есть инновационный наукоемкий продукт, отмеченный руководством Минпромторга и крупнейших станкостроительных предприятий страны. Молодые сотрудники НПП “Мехатроника” — партнера кафедры вуза “Электроника и микропроцессорные системы” с гордостью показывали гостям из Международного клуба директоров свою работу. Смысл проекта — разработка системы управления многокоординатными обрабатывающими центрами для решения проблемы импортозамещения наукоемких средств металлообработки. Если учесть, что 97% оборонной продукции делается в России сейчас на импортных станках, а они устаревают, ломаются, да еще и попали под санкции, то плакат “Разработано и произведено в России” над образцами продукции, созданной в “Мехатронике”, не мог остаться незамеченным.
Губернатор П.Коньков был так впечатлен увиденным, что на конференции клуба привел в пример этих ребят, мол, “наши снимают с 5-осевых обрабатывающих центров блоки управления фирмы “Сименс” и заменяют их собственными, сделанными самостоятельно в Иванове!”
Признаться, я подумала, что оговорился Павел Алексеевич. Как это — похозяйничать в технике, цена которой порядка 40 с лишним миллионов рублей! Оказалось, наоборот, все понял. И не он один. Летом свою работу “Мехатроника”, в которой немногим более 25 сотрудников и которая организована как малое инновационное предприятие три года назад по Федеральному закону №217, демонстрировала свои достижения на крупнейшей ежегодной выставке “Металлообработка” в Экспоцентре столицы. Не на планшетах, а вживую: станок работал, вращал и резал сложную лопатку, что используют для оснащения самолетов.
— Это была наша совместная работа с KOVOSVIT MAS, — рассказал лауреат многочисленных международных выставок, где представляла свои разработки “Мехатроника”, инженер Георгий Булдукян, — первый 5-координатный станок MCV1000 5AX, оснащенный российской комплектной системой ЧПУ. Народ к нам шел непрерывно. Глеб Сергеевич Никитин, первый заместитель министра промышленности и торговли, дважды приходил. Все осмотрел, всюду заглянул — и спрашивает: “А какова у вас локализация?” Мы с Юрием (директор НПП “Мехатроника” Ю.Тарарыкин) его не поняли. Оказалось, интересуется, чьи у нас комплектующие. Юрий распахнул дверцу шкафа управления: там все российское, локализация — стопроцентно отечественная.
Это, надо подчеркнуть, был прецедент. Ребята, не так давно окончившие провинциальный вуз, демонстрировали не дешевые системы для простых токарных станков, коих в стране море, а суперсложное управление обрабатывающим центром, которым гордится чешский KOVOSVIT MAS — один из крупнейших европейских производителей современных обрабатывающих центров и станков с ЧПУ. Сегодня чехи ставят на свою продукцию системы управления только лучших западных фирм, а российские молодые инженеры делают лучше. Зачем?
— Со станкостроением и особенно с металлобработкой, а на ней держится оборонка, в России беда, — объяснил мне днем позже ректор ИГЭУ. — В одночасье династии, целые города станочников в перестройку остались не у дел. Но девиз “все купим!” работает не всегда, даже если деньги есть. Первый звоночек прозвенел, когда присоединили Крым, стали завозить туда оборудование, а оно в какой-то момент отказалось работать. И новое, и что там было. Появились сообщения, что станки, мол, находятся на оккупированной территории и обслуживаться не будут. Все оборудование контролируется теперь через GPS-системы, через Интернет, плюс считывается информация, что на них производят. Звоночек был, как холодный душ, стали смотреть на импортозамещение по-другому.
Мы же в ИГЭУ давно осознали проблему. В Иванове ведь сильное машиностроение было. В СССР вообще существовал серьезный конструктивно-технологический задел, тьма народу работала в станкостроении, делали оборудование с таким запасом прочности, что служить может лет по тридцать, выдерживает два-три ремонта. И это на свалку? Расточительно. Приводные комплексы, автоматику токарно-фрезеровочных станков модернизировать надо. И головы для этого есть. И возможности. Это реальный способ ухода от импортозависимости.
— Так, выходит, у ребят из “Мехатроники” — светлое будущее. Работы, судя по плачевному состоянию отрасли, им на много лет вперед хватит? — интересуюсь у ректора.
— Нет у них планов зацикливаться на одной модернизации. Они пытаются везде успеть, все в своем деле освоить. Судя по фурору, какой они произвели на выставке в Экспоцентре, перспективы у них отличные. Отправляют свою работу в Азов на завод Промышленно-финансовой группы МТЕ. К ним приезжают с новым заказом из Мурманска, с “Сатурна”, входящего в Объединенную двигателестроительную корпорацию. Есть контакты с “Алмаз-Антей”, с зарубежными станкостроителями. Это настоящая инновационная деятельность: их программно-аппаратные комплексы — реальное движение интеллектуальной собственности от идеи — через разработку, патент, изделие — до наукоемкого продукта, который меняет к лучшему научно-технологический комплекс России. И, надеюсь, избавит ее от импортозависимости. Санкции — это плохо, но они заставили нас задуматься: а правильно ли путь выбрали? Кто-то из выступавших на конференции напомнил, что в Китае слова “кризис” и “возможность” одинаково пишутся. Это стоит учесть.
Елизавета ПОНАРИНА
Фото автора
Полностью спецвыпуск КПД представлен в формате PDF
Нет комментариев