Представители гуманитарных наук все чаще используют в своих исследованиях не только инструменты, но и подходы, характерные для естественных наук. Поверка гармонии алгеброй открывает новые возможности, позволяет им находить нестандартные решения. Российский фонд фундаментальных исследований такую активность последовательно поощряет. Не случайно одно из поддерживаемых РФФИ направлений называется “Естественнонаучные методы исследований в гуманитарных науках”.
До недавнего времени во главе соответствующего экспертного совета фонда стоял известный ученый-археолог Евгений Черных. Теперь на этом посту его сменил специалист в области когнитивной психологии, психологии творчества, интеллекта и одаренности член-корреспондент РАН Дмитрий Ушаков. Он возглавляет лабораторию Института психологии РАН, преподает на психологическом факультете МГУ им. М.В.Ломоносова, является вице-президентом международной организации “Евроталант”, Европейского комитета по образованию одаренных детей и юношей при Совете Европы, членом редколлегий и редакционных советов многих научных изданий. По просьбе “Поиска” Дмитрий Ушаков рассказал о том, как при поддержке фонда наводятся мосты между гуманитарными и естественными науками.
— Дмитрий Викторович, еще два года назад ваше направление называлось “Науки о человеке и обществе”. Теперь в рубрикаторе значатся “Естественнонаучные методы исследований в гуманитарных науках”. Поменялась ли суть при этом переименовании?
— В новом названии более отчетливо выделены приоритетные для РФФИ сферы внутри гуманитарного цикла. В рамках естественнонаучных методов исследований в гуманитарных науках фонд поддерживает восемь направлений, которые, по мнению наших экспертов, относятся к комплексным, интеграционным (см. гистограмму). Обязательное условие для участников конкурса — использование в своих исследованиях естественнонаучных методов. Поэтому большинство проектов по нашему направлению относится к междисциплинарным, которым в последнее время уделяется много внимания.
— Какие естественные науки в особой чести у гуманитариев?
— Безусловно, математика и информационные технологии, а также биология. Математические методы широко используют экономисты, психологи, лингвисты, социологи. Даже историки к ним прибегают. Так, председатель исторической секции нашего экспертного совета профессор Л.Бородкин занимается математическим моделированием исторических событий. Он, например, на основе дифференциальных уравнений построил модель Столыпинских реформ, которая описывает, как происходило расслоение крестьянства в ходе преобразований.
Наряду с математикой многие гуманитарии применяют информатику, биологические науки, изучающие организм человека. Археологи и антропологи используют также методы физико-химических, геолого-минералогических наук. После расшифровки генома человека появилась возможность оценивать генетическую эволюцию наших предков, уточнить соотношение разных ветвей дерева антропогенеза — сапиенсов, неандертальцев, недавно открытых в нашей стране денисовцев. В целом палеогенетика дает новые возможности в исследовании прошлого человечества.
— Арсеналами каких точных наук пользуются психологи?
— В первую очередь — математики и биологии. В психологии сформировались два направления применения математики. Первое — обработка данных. Кстати, именно прогресс в гуманитарных науках во многом стимулировал развитие математической статистики. В результате современного психологического эксперимента часто возникают большие и сложноорганизованные массивы данных. Чтобы выяснить, насколько точны предложенные гипотезы, применяются такие методы статистической обработки информации, как факторный анализ, структурное моделирование, современные теории тестирования.
— А вы можете привести пример из своей области, показывающий, “как это работает”?
— Пожалуйста. Я занимаюсь исследованием природы интеллекта. В понятие “интеллект” входит большое количество разных способностей — вербальные, числовые, пространственные. Есть так называемый текучий интеллект (способность решать новые задачи), кристаллизованный интеллект (включающий эрудицию) и многие другие виды, коррелирующие между собой. Анализ структуры корреляций выявляет генеральный фактор, который влияет на уровень развития всех интеллектуальных возможностей человека. Также существует много групповых факторов, которые влияют на отдельные группы способностей. Уже этот анализ предполагает использование такого метода математической статистики, как структурное моделирование.
Проверка дальнейших гипотез требует еще более сложных статистических моделей. Например, существует гипотеза, согласно которой чем выше интеллект, тем меньше связаны между собой способности. Другими словами, у людей с невысоким уровнем интеллекта всевозможные способности развиты примерно на одном уровне, а вот у высокоинтеллектуальных где-то густо, а где-то пусто. Чтобы проверить, связан ли уровень интеллекта с нагрузкой по генеральному и групповым факторам, на выборке из нескольких сот людей проводят пару десятков психологических тестов. Затем создают факторную модель, выявляют латентные группы и на этом основании проверяют гипотезу. И это далеко не самая сложная задача обработки данных, с которой сталкиваются психологи.
— С обработкой данных ясно. А где вы еще используете математику?
— Вторая широкая область применения математических методов в психологии — моделирование. Приведу пример. Наша секция поддержала выделение гранта научному коллективу под руководством профессора Л.Куравского, который создает методы диагностики, использующие вероятностные модели движения взора человека. Для представления динамики распределений взгляда по поверхности участники проекта применяют аппарат теории марковских процессов. Разработки профессора Куравского успешно используются, например, при оценке профессиональных навыков и психофизиологического состояния летного состава, а также операторов сложных технических систем.
Применяемые в гуманитарных науках математические модели пока описывают лишь небольшую часть интересующих нас систем. Поэтому развитие новых математических методов для разных гуманитарных дисциплин — отдельная сложная и актуальная задача.
— Кто занимается ее решением — продвинутые в технических науках гуманитарии или заинтересовавшиеся гуманитарными проблемами математики?
— Бывает по-разному. Возглавляющая секцию социологии нашего экспертного совета профессор Ю.Толстова по образованию математик, а руководитель секции по экономике профессор Е.Хрусталев — физик, окончил Московский физико-технический институт. Они освоили вторую, гуманитарную специальность и активно занимаются соответственно разработкой методов анализа социологических данных и информационно-математическим моделированием экономических объектов. Но есть и гуманитарии, освоившие на высоком уровне математику, хотя таких не очень много.
Мне думается, людей, имеющих два базовых образования — гуманитарное и математическое, будет становиться все больше.
— Как применяются в психологии биологические методы?
— У психологии имеется мощная биологическая составляющая, связанная с нейрофизиологическим субстратом психологических процессов и генетикой. Сегодня на Западе наблюдается бум в исследовании человеческого мозга. Президент США Обама анонсировал многомиллиардную инициативу “Исследования головного мозга с помощью инновационных нейротехнологий”. Аналогичные программы есть в Евросоюзе. Работы в этом направлении активно ведутся и в России. Наша секция поддерживает ряд проектов по психофизиологии. Среди них есть, например, проекты по нейроэкономике: исследования активности мозга в процессе решения задач, относящихся к экономическому поведению, с применением томографии (в основном — магнитно-резонансной).
Еще одна дисциплина на стыке психологии и биологии — психогенетика. Уже несколько десятилетий психогенетики изучают родственников (особенно моно- и дизиготных близнецов), подвергая их различным психологическим тестам. Благодаря этим исследованиям стало известно, что многие личностные черты и интеллект высоконаследуемы. В ряде случаев генетика объясняет более половины дисперсии психологических признаков. Обнаружены и неожиданные факты. Стало известно, например, что чем старше человек, тем больше его интеллект зависит от генетики.
В последние годы в связи с секвенированием генома человека появилась возможность сопоставлять психологические особенности людей с конкретными генами. Эти работы могут иметь серьезные социальные последствия. Представьте себе, что некоторые свойства человека можно будет с большой точностью предсказывать на стадии эмбриона. А если на них еще и научиться воздействовать? Все это требует внимания и большой осторожности.
— Какова история ваших личных отношений с Российским фондом фундаментальных исследований?
— Я неоднократно получал гранты фонда, был экспертом, возглавлял секцию психологии Экспертного совета по применению естественнонаучных методов в гуманитарных науках, а недавно стал руководителем этого совета.
— Почему вы решили взять на себя такую серьезную общественную нагрузку, как руководство экспертным советом?
— На определенном этапе занятий наукой становится интересно выйти за пределы своей области и “навестить” соседние. Мой личный путь идет от психологии интеллекта, а эта область относится к междисциплинарным. Так, эмпирически установлено, что средний интеллект жителей страны хорошо коррелирует с ее достижениями — социальными, экономическими, политическими. Для анализа этой проблематики необходимо связать психологические и социально-экономические понятия. Мы интерпретируем это через понятие решения задач: интеллект позволяет лучше решать задачи, а решение задач лежит в основе экономического процветания.
Надо сказать, что нашим предшественникам удавалось успешно переходить с индивидуального уровня на коллективный. В период становления гуманитарных наук (в XIX веке) экономикой, социологией и психологией занимались одни и те же люди (вспомним, например, Карла Маркса или Эмиля Дюркгейма). По мере накопления эмпирических данных и усложнения объектов ученые вынуждены были специализироваться в узких областях. Сегодня, строя экономические модели, их авторы принимают человека за константу. Иначе модели слишком усложняются. При таком подходе в экономике не учитывается разница менталитетов.
— Почему, с вашей точки зрения, РФФИ важно сохранять такое направление, как “Естественнонаучные методы исследований в гуманитарных науках”?
— В настоящее время интеграция разных областей знания идет очень интенсивно, в том числе между естественнонаучными и гуманитарными дисциплинами. В РФФИ существует хорошо выстроенная экспертная система по техническим и естественным наукам, что создает особенно благоприятные условия для оценки гуманитарных проектов со значительной естественнонаучной составляющей.
Другое дело, что мы исключаем дублирование, чтобы одинаковые проекты не получали поддержку в разных фондах. Выполнения этого условия от фондов требуют все жестче. Мы предупреждаем об этом своих исполнителей.
— А как РФФИ защищается от дублирования?
— Фонды обмениваются между собой информацией. Мы получаем сведения о поддержанных заявках по нашему направлению из РНФ и РГНФ. Речь идет не о том, что названия проектов дословно совпадают (такого сегодня не встретишь), но о пересечениях сущностных моментов работ. В случае обнаружения таких фактов заявки отвергаются, даже если их поддержали эксперты и секции.
— То есть контроль у вас не на входе, а почти на выходе?
— Да, так удобнее работать. Когда большая часть заявок отсеяна, легче искать совпадения. Мы ведь проводим не автоматическое наложение, а сравнительный анализ проектов.
— Как обстоят дела с финансированием вашего направления?
— Доля направления “Естественнонаучные методы исследований в гуманитарных науках” в общем финансировании РФФИ невелика. Но дело не столько в доле, сколько в том, достаточно ли финансирование для поддержки того или иного направления. Это финансирование определяется числом грантов, помноженным на их средний размер. Я считаю, что число поддерживаемых грантов в настоящее время близко к оптимальному. “Проходимость” в 30% обеспечивает и достаточное качество грантов, и высокую планку, отсекающую работы не слишком высокого качества. А вот размер гранта, конечно, необходимо увеличивать.
— Интересно узнать ваше мнение по поводу некоторых моментов организации работы фонда. Как вы относитесь, например, к распределению квот в зависимости от числа поданных заявок?
— РФФИ как фонд общего профиля должен поддерживать проекты из разных областей в соответствии с активностью работающих в них ученых. Эта активность и становится основанием для установления квот. При этом фонд предоставляет гранты и на проведение ориентированных исследований (ОФИ), темы которых определяются как членами Совета фонда, так и на управленческом уровне. Сочетание этих механизмов дает вполне гармоничную картину.
— Как вы относитесь к решению фонда знакомить заявителей с рецензиями на их проекты?
— Это хорошая практика. “Рассекретив” рецензии, фонд в определенной степени “подставился” под недовольство заявителей, рискнул своим авторитетом. Но для участников конкурса он сделал полезное дело. В конце концов, открытость — это часть общей научной культуры.
— Вы учились за границей, сотрудничаете с европейскими научно-образовательными структурами. Можно ли перенести какие-то полезные особенности организации работы научных фондов на российскую почву и стоит ли это делать?
— Наша система научных фондов сыграла огромную роль в сохранении науки в стране. РФФИ и РГНФ были организованы, когда существовали только зарубежные образцы, поэтому при их создании использовался западный опыт. Но заложенные в их основу принципы были очень хорошо адаптированы под российские реалии. На Западе руководители проектов, как правило, не получают заработную плату из грантовых средств. Там ученые, получившие постоянное место работы, имеют достаточно хороший доход. Из гранта оплачивается работа молодых исследователей без постоянных позиций. Для молодежи это шанс закрепиться в науке. Мотивация руководителя другая — добиться реализации своих идей.
Российская же система фондов была выстроена с учетом низкого уровня базовых зарплат ученых. Благодаря фондам активные и способные люди смогли получать больше и поэтому не ушли из науки. Эта схема работает по сей день, и вполне успешно.
— Как появление РНФ сказалось на работе других фондов?
— Научные фонды существуют не сами по себе, они часть общего научного пространства. Поэтому необходимо понимание, как будет функционировать система в целом.
Создание РНФ, выделяющего на фундаментальные исследования очень крупные по нашим масштабам гранты, — отрадное явление. При этом возникают системные следствия для функционирования всего научного сообщества. С одной стороны, увеличивается расслоение научного сообщества по доходам. С другой стороны, грантов РНФ немного, и они даются всего на три-пять лет. Между тем в науковедении известно, что ученого в ходе научной карьеры в наибольшей мере мотивируют не гранты, а получение постоянной позиции.
— А что, на ваш взгляд, нужно делать?
— Система фондов — необходимая составляющая современной науки, которая должна рассматриваться в общем контексте с другими институтами. Размер грантов, их структура (например, наличие оплаты руководителям, размер выплат другим участникам, возможность в рамках проекта обеспечивать некоторым участникам полную занятость) — все эти моменты могут быть определены только в связке с системами оплаты труда в научных организациях. На вопрос “Что делать?” я бы дал ответ из трех пунктов.
Во-первых, необходимо определить цели в отношении ключевого вопроса: как обеспечить наибольшую эффективность труда научного сотрудника и лаборатории? Именно этот базовый, “низовой” уровень решает все. Чтобы этот уровень эффективно работал, надо решить много вопросов. Как должна выстраиваться жизненная траектория молодого исследователя, начиная с аспирантуры? Как будет функционировать система научных должностей? Как ученому создать свой коллектив и получить доступ к оборудованию? В каких случаях финансирование должно иметь постоянный характер, а в каких конкурсный? Эти вопросы ключевые, поскольку от ответов на них зависит, сможем ли мы обеспечить привлечение талантливых ученых и условия для научного поиска. Все остальное — институциональное и административное оформление.
Во-вторых, следует определить направление движения до его начала и следовать выбранной стратегической линии на протяжении одного-двух десятилетий. Если уж мы живем в эпоху перемен, нужно хотя бы заранее понимать их характер. Молодые люди, решающие, связать ли свою жизнь с наукой и заниматься ли ею в России, останутся на родине и в профессии, только если смогут спрогнозировать предстоящий путь.
В-третьих, достижение базового уровня научной политики должно происходить на основе учета мнения самих ученых. Только так можно воплотить реформы в жизнь и сделать их цели понятными и разделяемыми научным сообществом. У нас замечательные заведующие лабораториями, на которых можно опираться. Это лидеры научных коллективов, люди рефлексирующие и привыкшие к аналитике. При этом они ближе всего “к почве” и понимают, что нужно для научной работы. Этим можно объяснить тот факт, что большое количество проектов, выполняемых по грантам РФФИ, возглавляют руководители лабораторий научных организаций и заведующие кафедрами ведущих университетов.
Беседу вела Надежда ВОЛЧКОВА
Иллюстрации предоставлены Д.Ушаковым
Нет комментариев