Алхимия совместимости. Научное мышление преображает поэтический язык.

Как гуманитарное знание сопрягается с естественно-научным? Насколько популярные в 1960-е годы споры между физиками и лириками актуальны сейчас? Вадим Месяц — физик по образованию, кандидат физико-математических наук. Поэт, прозаик, переводчик. С 1993 по 2003 год работает координатором русско-американской программы в одном из колледжей Нью-Йорка, в 2004 году основывает “Центр современной литературы” и издательский проект “Русский Гулливер” — одно из самых заметных в стране издательств, печатающих поэзию и некоммерческую прозу. 18 декабря 2014 года в Москве состоялась презентация книги его избранных стихов “Тщетный завтрак”, охватывающей тридцатилетний период творчества. Кроме того, в этом году Вадим Месяц учредил новую литературную Премию “Русского Гулливера” в области поэзии. На Третьем Международном конгрессе переводчиков директор Литературного музея Дмитрий Бак, отвечая на вопрос, как найти тексты, достойные перевода, советовал обратить внимание на книги победителей различных конкурсов. В частности, Премию “Русского Гулливера”.
Мне всегда казалось, что ученый и поэт видят мир под разными углами зрения. Интервью с Вадимом Месяцем дает шанс узнать, так ли это.
— Вадим Геннадьевич, вы выросли в академической семье, окончили физфак Томского госуниверситета. Все, казалось бы, направляло на научную стезю…
— Я начал сочинять сразу, как научился писать, это действительно так, но в большинстве случаев ничего не объясняет. Первые публикации появились, когда мне было года 22, — в “Урале” и “Континенте”. То есть я сформировался довольно поздно, что, возможно, дает шанс продержаться “на плаву” дольше. Я хотел поступать на филфак, но потом выбрал физику: советское гуманитарное образование было скучным и идеологизированным. Да и сейчас мало что изменилось. В доме были, в основном, книги по физике, плюс “Бабель” Кемеровского издательства. Потом как-то из этого “Бабеля” выросла огромная библиотека — начал собирать ее мой отец, почувствовав мой интерес. Затем подключился и я сам.
— Физикой долго занимались после университета? Или сразу в литературу ушли?
— Защитил диссертацию. В то время была популярной тема высокотемпературной сверхпроводимости. Но, знаете, многие мои друзья хоть и не занимались литературой, все равно из физики ушли — в бизнес, в программирование. Сейчас из нашей группы лишь несколько человек работают по специальности. Время все перекорежило. Но я до сих пор радуюсь, что у меня физическое образование. Это прекрасная основа для любой деятельности. Умение мыслить логически, выстраивать абстрактную (вымышленную) картину мира… Научное мировоззрение имеет большое значение даже в антинаучных вопросах.
— В манифесте “Русского Гулливера” утверждается: “поэзия может изменить мир”. Это просто образ? Политтехнологи, наверное, сильнее его меняют.
— Смотря о каком изменении говорим. Есть изменения в тонких мирах, есть более грубые. Существует такой термин в естественных науках — “эффект бабочки”, обозначающий свойство некоторых хаотичных систем. Суть в том, что незначительное влияние на систему может иметь большие и непредсказуемые последствия где-нибудь в другом месте и в другое время. У Брэдбери есть рассказ, где гибель бабочки в далеком прошлом меняет мир в далеком будущем. “Русский Гулливер” подразумевает не только издательскую деятельность, но и акционизм, перформансы во всех частях света, возвращение в жизнь ритуалов и молебнов, то есть поэзию в действии. Это алхимия для меня. Алхимия ведь не обязательно получение золота. Ты что-то делаешь — и душа меняется. Твоя душа. Мировая душа. Они связаны. Можно построить такую модель, которая на бытовом уровне покажется невероятной.
— Какие, например, перформансы?
— Мы и дожди заговаривали в Питере и Амстердаме, и камни с одних священных мест в другие священные места перевозили. В Генуе, на родине Колумба, воскуряли священные травы индейцев с Американского континента… Все снимали на видео, описывали. Акций много было. И каждый раз после них в мире происходило что-то хорошее. Поэзия может изменить мир. Кто скажет, что это не так?
— А как возник проект “Русский Гулливер”?
— Мы начали в 2005 году с выпуска книжной серии совместно с издательством “Наука”. Потом работали самостоятельно. Выпускаем сейчас несколько серий книг: поэтическую, античную, “Академический проект”, “Гуманитарные исследования” и другие. Еще один проект — ежеквартальный иллюстрированный журнал с одноименным видеоприложением “Гвидеон”. Поэзия, проза, эссеистика, визуальные практики, перформансы и неоритуалы. Наш проект не столько издательский, сколько мировоззренческий.
— А почему вдруг Гулливер? Ощущаете себя гигантами?
— Почему-то все сразу представляют гиганта. Гулливер, прежде всего, человек, который всегда остается собой — и у лилипутов, и у великанов. В любом масштабе.
— Поэтическая премия, конкурс на которую вы провели в этом году, называлась “Новый звук”. Что-то тоже из физики.
— Задача была сформулирована так: “Выявление и поощрение новой музыкальности звука как абсолютной внутренней формы поэзии”. Но это скорее миссия, а цель была — найти достойных поэтов и… новых авторов для нашего журнала. Мы учредили премию в день рождения Н.Заболоцкого, 7 мая, а вручили лауреатам в день рождения В.Хлебникова, 9 ноября. Победителей выбирало международное жюри. Было рассмотрено более полутора тысяч работ на русском языке. Авторы — из России, Украины, Белоруссии, Латвии, Литвы, Казахстана, Израиля, США, Германии, Бельгии, Нидерландов и ЮАР. Лонг-лист составил 48 человек. Были присуждены премии в номинации “Поэтическая рукопись”, “Поэтическая книга” и “Новый звук” — за вклад в развитие современного поэтического языка. Мастером, “привнесшим в русскую словесность новое звучание” (так формулировалось в условиях конкурса), стал поэт из Санкт-Петербурга Петр Чейгин. Для людей сведущих Петр Николаевич — классик. “Родина должна знать своих героев”.
— Одно из определений поэзии — мышление образами. А какое определение дали бы вы?
— Отход от повседневности в сторону условной красоты, а еще лучше религиозной практики. Для меня важно, что поэзия — не только текст, не только то, что написано на бумаге. Она может быть действием, образом жизни, меняющим как твою судьбу, так и судьбы других.

Беседовала
Наталия БУЛГАКОВА
Фото Николая Степаненкова

Нет комментариев