Пандемия поставила российских медиков в сложнейшие условия. Особая роль выпала представителям медицинской науки — на них с надеждой смотрят врачи первичного звена. О том, как в сегодняшней ситуации работают онкологи, — интервью «Поиска» с директором НИИ онкологии Томского национального исследовательского медицинского центра (ТНИМЦ) академиком РАН Евгением ЧОЙНЗОНОВЫМ.
— Евгений Цыренович, разразившаяся пандемия способствовала возрождению престижа вашей профессии, вызвав в то же время массу проблем и научных, и медицинских.
— Соглашусь в одном: пандемия заставила правительство повернуться лицом к проблемам системы здравоохранения. А система оказалась не готова к такому испытанию. В условиях пандемии значимую роль играют не столько врачебные, сколько организационные решения.
Если бы весной 2020 года власти не объявили режим изоляции, тогда система здравоохранения не справилась бы. Введенный локдаун позволил уменьшить поток больных. Медицинские организации успели войти в курс дела, немного адаптироваться к ситуации. Но благодушие, проявленное летом, аукнулось осенью, когда с курортов — отечественных и зарубежных — потянулись толпы соотечественников, вышли на учебу студенты и школьники. Дело закончилось мощным всплеском ковидной инфекции, и мы почувствовали, какая огромная волна накатилась на систему здравоохранения. Стали массово болеть врачи, средний персонал, поликлиники не справлялись с потоком пациентов. Подчеркиваю, это вновь проблема не медицины, а организации службы здравоохранения. Отсутствовал прогноз — предстоящую новую волну не анализировали, не готовились к ней. Главное — не наладили производство экспресс-тестов, не развернули лаборатории. И осенью мы столкнулись с недопустимым ожиданием результатов теста в течение 5-10 дней, а ведь именно в первые дни болезни надо начинать интенсивное лечение больного.
В итоге увеличилось число тяжелых случаев COVID-19. И я никоим образом не стал бы вешать ярлыки на своих коллег — они работали на пределе возможностей. Многие врачи, истощенные физически и морально, заразившись, не смогли побороть болезнь и ушли из жизни.
Онкологические больные оказались в ситуации вдвойне сложной. У них нельзя откладывать лечение — отсрочка может быть фатальной. Но в этот тяжелый период многие подразделения онкологической службы периодически закрывались на карантин. Скажем, в НИИ онкологии мы принимаем больных только при наличии справки об отрицательном результате теста на коронавирус. Но пока пациенты из других регионов доезжают до нас, они успевают инфицироваться, общаясь с попутчиками. И через несколько дней после госпитализации заболевают. И нам приходится закрыться на карантин.
Мы постарались принять все необходимые меры: изолируем пациентов в палатах, отменили врачебные обходы, просим ограничить контакты с родственниками. Наше ноу-хау времен пандемии: чтобы разгрузить первичное звено, медсестра еженедельно берет тесты у пациентов, сотрудников и их родственников, отвозит в лабораторию, результаты приходят в течение 24 часов. Также мы обучили персонал и получили сертификат на обработку помещения в случае выявления коронавируса, иначе приходилось ждать специальную службу 2-3 дня. И все же, начав лечение больного, мы не можем гарантировать, что оно пройдет в обычном ритме, а это крайне важно для успешного результата.
Я читаю в зарубежных журналах о том, что там разделили потоки больных, чтобы избежать инфекций. Напомню: большинство наших клиник проектировалось в 1950-х, когда отдельная палата с душем и туалетом считалась ненужной роскошью, поэтому, к сожалению, у нас потоки больных пересекаются и в местах общего пользования, и в лифте. Нет дополнительного коечного фонда, персонала, свободных палат. К тому же больного COVID-19 нельзя лечить по стандартам и схемам, принятым для онкологических пациентов. Мы вынуждены ждать его выздоровления, что сказывается на результатах лечения онкозаболевания.
— Еще одна проблема, последствия которой пока трудно оценить: поликлиники сегодня перестали проводить плановые осмотры. А если и проводят, то пациенты, которые наслышаны о многочасовых очередях, сами откладывают визит к врачу.
— Действительно, поликлиники в последние годы активно проводили профилактические осмотры. Это сразу привело к увеличению числа выявленных пациентов с ранними стадиями рака, которые гораздо легче поддаются лечению. Сейчас же все профосмотры отодвинулись на дальний план, что, безусловно, отразится в будущем. Согласно указу президента надо добиться, чтобы у 64% пациентов рак диагностировали на ранних стадиях. Но сегодня ранняя диагностика, увы, происходит гораздо реже. Более того, к нам только теперь смогли доехать пациенты из других регионов — с опухолями, диагностированными весной этого года, — закрывали границы целые территории, были трудности с транспортным сообщением, затем и наша клиника вводила карантин. В результате вижу молодых людей с запущенными формами злокачественных опухолей.
— Чтобы сражаться с пандемией, нужны междисциплинарные усилия. Что в этих условиях могут предложить медицинские институты РАН?
— Недавно у нас состоялось заседание Ученого совета ТНИМЦ, где рассматривались метаболический синдром и болезни, с ним связанные: сахарный диабет, ожирение. Люди с такими заболеваниями становятся первыми жертвами коронавирусной инфекции. Но почему у них иммунная система не срабатывает? Что стимулирует возникновение цитокинового шторма? Вот темы для серьезных междисциплинарных исследований, чтобы мы, ученые, подсказали практикующим врачам, как уберечь подобного пациента от грозных осложнений.
Сейчас стало ясно: наши клиники требуют переоснащения. Нужны современные аппараты ИВЛ, которые можно синхронизировать с дыхательным ритмом пациента. Нет полноценных лекарственных препаратов для лечения COVID-19 — тут тоже должен быть вклад науки.
Прекрасно, что наши ведущие организации НИЦЭМ им. Н.Ф.Гамалеи и ГНЦ ВБ «Вектор» смогли разработать вакцины. Однако до сих пор не начата обещанная добровольная вакцинация медиков (в Москве вакцинация началась — Прим. ред.). И каждое утро я задаю на врачебной конференции вопрос: есть ли выявленные случаи коронавируса среди больных и персонала?
Еще проблемы для серьезного изучения: можем ли мы лечить онкобольных в случае их заражения COVID-19 редуцированными дозами химиопрепаратов, как делают в некоторых зарубежных клиниках? Можно ли их вакцинировать против коронавируса? В «Сибирском онкологическом журнале» появляются первые публикации о том, как протекает коронавирусная инфекция у онкологических больных. Но твердых знаний пока нет — больше эмпирические.
Неизвестная до сей поры болезнь коснулась всех, и нарабатывать знания должны специалисты любого профиля, как всегда бывало во время эпидемий. От институтов РАН требуется глубокий анализ собранных за две волны пандемии данных, с переводом знаний в практические рекомендации. Необходим взвешенный прогноз на будущее: что сделать для переоснащения больниц, какое оборудование закупить, как поменять схемы и протоколы лечения, чтобы следующая вспышка не привела к коллапсу российской системы здравоохранения.
Беседу вела Ольга Колесова
Нет комментариев